История Александра Македонского
Шрифт:
76
В дворцовом дневнике о его болезни писали так: 18 даисия он спал по причине лихорадки в бане. На следующий день вымылся и перешел в спальню, где и провел день, играя с Ме-дием в кости. Затем, вымывшись поздно, он принес жертву богам и поел; ночью его лихорадило. 20-го он вымылся, опять принес обычную жертву, улегшись в бане, разговаривал с Не-архом и его товарищами и слушал их рассказы о плавании и Великом море. 21-е он провел таким же образом; жар у него стал сильнее, ночь он провел худо и днем весь горел. Его положили около большого бассейна; он разговаривал с военачальниками относительно полков, оставшихся без начальства, и велел поставить над ними людей проверенных. 24-го он поднялся в сильной лихорадке и принес жертву. Старшим военачальникам он велел оставаться во дворце, таксиархам и пен-таксиархам — ночевать около дворца. Его перенесли в противоположный конец дворца; 25-го он немного уснул, но лихорадка его не оставляла. Военачальники вошли к нему, но он был уже без голоса, так же как и 26-го. Македонцы решили, что он умер; с криком подступили
77
Большая часть этого рассказа содержится слово в слово в дворцовых дневниках.
Ни у кого первоначально ие было подозрения в отравлении; через 6 лет Олимпиада получила донос; многих казнила и велела выбросить останки Иолая, будто бы влившего яд Александру. По словам некоторых, советником Аитипатру в этом деле был Аристотель; с его помощью добыт был яд — так, говорят они, рассказывал некий Гагнофем, слышавший об этом от царя Антигона. Ядом послужила ледяная вода, росою сочившаяся из какой-то скалы в Ноиакриде; ее набрали в ослиное копыто, потому что никакая посуда не могла выдержать ее холода и едкости: трескалась на куски. Большинство же считает рассказ об отравлении вообще выдумкой. Важным доказательством в пользу этого мнения служит то обстоятельство, что, пока в течение ряда дней военачальники спорили и ссорились, тело лежало неубранным в жарком, душном месте и в нем не обнаружилось никаких признаков разложения: оно оставалось невредимым.
Роксана была беременна, и потому македонцы окружили ее почетом. Она относилась ревниво к Статире; обманом, с помощью подложного письма, заманила ее к себе и, когда та прибыла вместе с сестрой, убила обеих, а трупы велела бросить в колодезь и его засыпать. Сделано это было с ведома и с помощью Пердикки, который сразу оказался иа вершине власти, влача за собой Арридея, как некое лицо без слов. Арридей был сыном Филинны, простой публичной женщины, по причине болезни слабоумным. Болезнь эта была не врожденной и не случайной. Мальчиком, говорят, он обнаруживал очень приятные и благородные черты характера, но его испортила Олимпиада: от ее лекарства он повредился в рассудке...
ОБ УДАЧЕ И ДОБЛЕСТИ АЛЕКСАНДРА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. Согласно утверждениям Удачи, Александра создала она и только она. Нам, однако, следует вступиться за Философию, а вернее за самого Александра, которьгй возмутился бы и исполнился негодования, если бы кому-то показалось, что он даром и к тому же от Удачи получил то могущество, добиваясь которого ценою немалой кровн и многочисленных ранений
Не раз проводил он бессонные ночи,
Кровопролитные дни не раз он оканчивал в битвах с непобедимыми войсками и с бесчисленными племенами, преодолевая при помощи благоразумия, терпения, доблести и рассудительности непереходнмые реки и горы, до вершин которых не долетали стрелы.
2. Я полагаю, что он сам ответил бы Удаче, коль скоро она приписывает себе его собственные достижения, примерно так: «Не отнимай у меня доблести и не пытайся лишить меня славы. Ты создала Дария, сделав его из раба и царского гонца владыкой персов, и Сарданапала, на которого ты возложила царскую диадему, хотя прежде он добывал пурпур из улиток. Я же как победитель поднялся от Арбел в Сузы, а до этого Киликия открыла мне просторы Египта, а саму Киликию — Граник, который я перешел по трупам Митридата и Спитри-дата. Украшай себя сколько угодно и гордись царями, которые не знали ран и не были обагрены собственной кровью. Охи и Артаксерксы, которых ты посадила иа престол Кира, как только они родились, — это, действительно, питомцы Удачи. Мое же тело несет на себе многочисленные знаки того, что Удача выступала против меня и моей союзницей не была. У иллирийцев я был ранен впервые — камнем в голову, в тот же день дубинкой мне повредили шею, затем при Гранике нож врага поразил меня в голову, а в битве при Иссе меч вонзился в бедро. При Газе я был стрелою ранен в лодыжку и, выпав из седла в тяжелом вооружении, вывихнул себе плечо. При Маракандах я был поражен стрелою в берцовую кость, остальные ранения были получены мною у индийцев... У ассакенов я стрелою
был уязвлен в плечо, у гаигрядов — в бедро, а у маллов стрела из лука вонзилась мне в грудь и оставила в ней железо, там же, когда сломались приставленные к стенам лестницы, удар дубинки задел мою шею. Удача же оставила меня одного, причем не ради каких-нибудь знаменитых противников, а для того, чтобы угодить никому не известным варварам. Если бы Птолемей не закрыл меня щитом, а Лимней ие пал мертвым от тысячи стрел, закрывая меня, если бы македонцы, собрав все силы, не разрушили стен, то этой дикой и безымянной земле пришлось бы стать могилой Александра».
3. А обстоятельства самого похода: бури, отсутствие воды, глубокие реки, горы, на которых даже птицы не гнездятся, дикие обычаи, непостоянство правителей и их многочисленные предательства! Когда этот поход начинался, Эллада еще трепетала от войн Филиппа, но Фивы уже стряхивали с оружия херонейскую пыль, а Афины, поднимаясь из развалин, простирали к ним руки. Македония, не совсем еще исцелившаяся от ран, обращала взоры на Аминту и сыновей Аеропа, иллирийцы были готовы к войне, а скифы наблюдали за замыслами своих соседей. Персидское золото, разлившееся благодаря демагогам повсюду, волновало Пелопоннес, а сокровищницы Филиппа были опустошены, но мало этого, как повествует Онесикрит, у царя был долг в 200 талантов. И вот посреди такой бедности юноша, недавно вышедший из возраста отрока, несмотря на свое шаткое положение, отваживается думать о Вавилоне и Сузах и, более того, имеет намерение распространить свою власть над всеми людьми, и это, вы только подумайте, с 30 тысячами пеших воинов и с 3 тысячами всадников, как сообщает Аристобул. Царь Птолемей говорит о 30 тысячах пехоты и о 5 тысячах всадников, а Анаксимен — о 43 тысячах пехоты и о 5500 всадниках. Богатства же Александра, прославленные и старательно припасенные Удачей, составляли, как говорит Аристобул, 70 талантов, а согласно Дуриду, их хватило на съестные припасы всего лишь на 30 дней.
4. Но был ли Александр безрассуден и опрометчив, раз он решился с незначительными силами устремиться на столь большое войско? Конечно, нет! Ибо кто другой опирался на более значительные и прекрасные средства: на великодушие, здравый смысл, умеренность и мужество, которыми его снарядила Философия? Ведь он отправился в поход против персов, получив от своего учителя Аристотеля больше, чем от своего отца Филиппа. Поэтому мы, почитая Гомера, охотно верим тем писателям, которые сообщают, что Александр однажды назвал «Илиаду» и «Одиссею» снаряжением, которое следует за ним во всех походах. Но если кто-либо скажет, что «Илиада» и «Одиссея» служили ему только тем, что отвлекали от напряжения и были приятным развлечением в свободное время, тогда как в действительности он опирался на сочинения по философии и рассуждения о неустрашимости и мужестве, а так-430 же на заметки об умеренности и великодушии, мы с презрением отвергаем это мнение, поскольку он, как известно, ничего не писал ни о силлогизмах, ии об аксиомах, не гулял по дорожкам Ликея и не рассуждал о философских вопросах в Академии. А тем, кто полагает, что философия заключается в словах, а не в делах, мы напомним, что ни Пифагор ничего не написал, ни Сократ, ни Аркесилай, ни Карнеад, а ведь, будучи из философов крупнейшими, они к тому же не были заняты столь великими войнами, не покоряли заморских царей, ие основывали греческих городов в землях диких народов н не обходили землю для установления законов и мира среди необразованных и незнакомых с законами племен. Они имели свободное время, но труд писать оставляли софистам. Но откуда же мы узнали, что они были философами? Из того, что они говорили, из того, как они жили, из того, чему они учили. А из всего этого Александр, если рассмотреть то, что он говорил, что он делал и чему учил, тоже будет признан философом.
5. Прежде всего, пускай это, если хотите, кажется более чем странным, сравним учеников Александра с теми, кто учился у Платона и Сократа. Последние обучали людей способных и говоривших на одном наречии, во всяком случае понимавших греческий язык, и при этом многих они ни в чем не убедили, поскольку Критий, Алкнвиад и Клитофонт, отвергнув учение, как узду, уклонились совсем в другую сторону. Если же поглядишь на учеников Александра, то увидишь, что гнр-канцев он приучил заключать бракн, жителей Арахосии научил возделывать землю, согдианцев убедил кормить своих престарелых родителей и не убивать их, а персов — почитать своих матерей и не вступать с ними в брак. До чего же замечательна философия! Ведь благодаря ей индийцы почитают теперь греческих богов, а скифы хоронят умерших, а не пожирают их, как прежде. Мы поражаемся силе Карнеада по той причине, что он Клитомаха, который был по происхождению карфагенянином и ранее носил имя Аздрубала, сделал настоящим греком. Мы удивляемся способностям Зенона, который Диогена Вавилонского сделал философом. Но ведь Александр усмирил Азию, там стали читать Гомера, а дети персов и жителей Су-зианы и Гедросии стали выступать в трагедиях Еврипида и Софокла. Сократ был осужден афинскими сикофантами за то, что он вводил новых богов, тогда как благодаря Александру греческим богам стали поклоняться Бактрия и Кавказ. Платон пписал только одно государственное устройство, но никого не убедил воспользоваться им из-за суровости. Между тем Александр основал более чем 70 городов в землях у диких народов, распространил на Азию установления эллинов и отучил дикарей от их дикой жизни. Нас, знакомых с законами Платона, единицы, а законами Александра пользовались и пользуются тысячи и тысячи людей. Те, которые были побеждены Александром, теперь гораздо счастливее тех, кто избежал этой
участи, ибо никто не положил конец тяжелой жизни последних, тогда как первых Александр, победив их, сделал счастливыми. Фемистокл, когда он после своего бегства получил от царя большие дары, и в том числе 3 города, обязанных платить дань, первый — хлебом, второй — вином, а третий — мясом, сказал: «Мы бы погибли, о дети, если бы мы не погибли». К тем, кто был подчинен Александром, применить это изречение будет даже разумнее: ведь они бы никогда не расцвели до такой степени, если бы не были им покорены. У Египта не было бы Александрии, у Месопотамии — Селевкии, у Согдиа-ны — Профтасии, у Индии —Букефалии, а у Кавказа — греческого города, благодаря основанию которых исчезла дикость и худшие установления постепенно были заменены лучшими. Поэтому если философы считают важнейшим среди своих занятий то, что смягчают и улучшают жестокие и грубые нравы, то Александр, переделавший дикую природу не у одной тысячи племен, достоин того, чтобы по заслугам называться величайшим философом.