История амулета
Шрифт:
— Иногда мне приходит в голову, что я сошел с ума, — медленно произнес ученый джентльмен. — Или же…
— Или же, что сошла с ума я, — закончила за него Антея. — Прошу вас, не беспокойтесь! И вы, и я, и даже она — все мы находимся в здравом рассудке.
— Так это ваша неведомая подруга сказала вам, что она — королева Вавилона? — смущенно ерзая на стуле, спросил ученый джентльмен.
— Ага, — беззаботно ответила Антея.
— Похоже, что передача мыслей возможна на гораздо более дальние расстояния, чем я предполагал, — задумчиво произнес ученый джентльмен. — Значит, теперь я подсознательно
— Что правда, то правда, — сказала подпрыгивающая от нетерпения Антея. — Однако как раз в данный момент меня интересует лишь одно — фунт стерлингов, который вы мне обещали.
— Ох уж мне эта телепатия! — печально произнес ученый джентльмен. — Это несомненно вавилонский перстень — а, может быть, это мне только кажется? Может быть, я загипнотизировал самого себя? Нет, как только я закончу с корректурой моей книги, я немедленно отправлюсь к врачу.
— Правильно! — воскликнула Антея. — И огромное вам спасибо!
С блестящим новеньким совереном в руке она стремительно сбежала по лестнице и присоединилась к остальным. А через несколько минут королева Вавилона уже сидела у окна четырехколесного кэба и критическим оком взирала на чудеса величайшей столицы мира. Букингемский дворец показался ей скучным и малопривлекательным. Примерно такое же впечатление осталось у нее от Вестминстерского аббатства и здания Парламента. Но ей понравился Тауэр, а Темза с ее пристанями и кораблями вызвала у нее неподдельные удивление и восторг.
— Однако вы очень плохо содержите своих рабов, — заметила она, когда колеса кэба загрохотали по булыжнику Майл-Энд-Роуд. — Посмотрите, какими они выглядят голодными и запущенными!
— Никакие они не рабы! — возмущенно сказала Джейн. — Просто они здесь работают.
— Идиоту понятно, что рабы работают, воины воюют, правители правят, а пьяницы пьют! — парировала королева. — И, пожалуйста, не надо меня учить! Неужели вы думаете, что я не могу отличить раба от всех остальных людей? Но почему все-таки хозяева ваших рабов не смотрят за тем, чтобы их собственность выглядела поприличнее? Почему они их так плохо кормят и одевают? А ну-ка, ответьте мне в трех словах!
Ответить ей, конечно же, никто не мог. Дело в том, что система оплаты труда в современной Англии слишком сложна, чтобы даже те, кому она досконально известна, могли объяснить ее в трех словах. А дети, естественно, понимали в ней не больше, чем папуасы в двигателе внутреннего сгорания.
— Если вы и дальше будете так наплевательски обращаться со своими рабами, они у вас обязательно взбунтуются, — предостерегающим тоном сказала королева.
— Не взбунтуются! — сказал Сирил. — Видите ли, у них есть право голоса, а наш папа говорит, что когда у человека есть право голоса, он уж точно не будет бунтовать.
— А что это такое — «право голоса»? — поинтересовалась королева. — Это что, волшебный амулет? И вообще, какая от него польза?
— Не знаю, — сказал немного сбитый с толку Сирил. — Право голоса — это право голоса, и все
— Я так и знала, — удовлетворенно кивнула королева, — что все это — пустая болтовня. Что ж, я желаю, чтобы у каждого из этих рабов сейчас же оказались в руках еда и питье! Самая желанная еда и самое любимое питье, — добавила она.
В тот же самый момент все населявшие Майл-Энд-Роуд люди, а равно и жители других бедных районов города, к своему безмерному удивлению обнаружили у себя в руках разнообразные съедобные предметы. Из окна кэба детям были видны прохожие, нагруженные совершенно невероятными в местных условиях натуральными и консервированными продуктами — тушеным мясом и птицей, красными омарами и большими желтоватыми крабами, жареной рыбой и вареной свининой, мясными пудингами и луковой окрошкой, бараньими окороками и ванильными пирогами. У молодых людей и детей чаще можно было увидеть апельсины, конфеты и пирожные. Странно, но эта, казалось бы, незначительная деталь коренным образом изменила весь облик Майл-Энд-Роуд — улица как будто стала прямее, ровнее и, самое главное, светлее. Хотя, может быть, ее освещали улыбки, впервые за долгие годы появившиеся на лицах людей?
— Ну что, есть разница? — спросила королева.
— О, милая королева, это твое самое лучшее желание за весь сегодняшний день! — сказала Джейн, едва не пуская слезу от умиления.
У самой набережной кэбмен остановил лошадь.
— Дальше я вас не повезу, хоть вы тресните! — сказал он. — Так что вылезайте!
Вылезать очень не хотелось, но что им еще оставалось делать?
— У меня сейчас время чая, — проворчал кэбмен, когда вся компания выбралась из кэба на асфальт. Только тут дети заметили, что на облучке кэба громоздилась горка дымящейся тушеной капусты со свининой и яблочным соусом. Кроме того, там же наличествовали вареная кура и смородиновый пудинг. И огромная кружка пива.
Когда дети с королевой садились в кэб, ничего подобного на облучке не было!
— А теперь заплатите мне за работу! — угрожающим тоном произнес кэбмен и мрачно уставился на прибрежную насыпь, продолжая что-то неразборчиво бормотать про свой чай.
— Ничего, мы возьмем другой кэб, — с достоинством заявил Сирил. — Будьте добры, сдайте мне сдачу с моего соверена!
Однако, как тут же и выяснилось, свалившаяся невесть откуда капуста со свининой отнюдь не придала кэбмену высокоморальных качеств. Он выхватил у Сирила соверен, хлестнул вожжами лошадь и растворился в потоке кэбов, экипажей, омнибусов и трамвайных вагонов. Очевидно, отправился набивать брюхо дармовой едой.
А между тем вокруг наших четверых приятелей и их спутников уже стала собираться небольшая толпа зевак.
— А, черт с ним! Пойдемте домой! — сказал Роберт и, как всегда, повел остальных в неверном направлении.
Теперь они шли по узкой улочке, до отказа набитой джентльменами в строгих черных костюмах, белых крахмальных воротничках и неопределенного цвета лакированных штиблетах. Шляп на черно-белых джентльменах не имелось. Большинство из них стояли, прислонившись к стенам домов и, отчаянно размахивая руками, вели какие-то непонятные арифметические разговоры.