История Авиации 2002 06
Шрифт:
Эта программа легла в основу содержания ежегодных проверок боевой выучки частей ИА на базе в Мары. Проверка каждого истребительного авиаполка, прибывающего на авиабазу, включала:
– проверку индивидуальной техники пилотирования с выполнением сложного и высшего пилотажа (в том числе и инструкторов);
– проверку навыков самолётовождения на предельно малой высоте над оезориентирной местностью (пустыней);
– свободные воздушные бои и проверка дежурных сил;
– лётно-тактические учения полка и эскадрилий по основным для истребителей боевым задачам;
– стрельбу ракетами и из пушек по радиоуправляемым мишеням, выполняющим в зоне стрельб манёвр в соответствии с лётными данными имитируемого самолёта противника и сложившейся (на тот момент) тактической обстановки.
При этом проведение боёв с прилетавшими в Мары
Ко всему прочему, надо заметить, что время проверки каждого полка определялось перед началом очередного учебного года, и на подготовку «к Марам» бросалось «всё и вся». В результате в частях начинался процесс, напоминающий зубрёжку школярами предметов перед экзаменами, «благополучно и со вкусом» прогулявшими чуть ли не весь учебный год. И это было не удивительно, так как оценка «за Мары» играла ключевую роль при определении уровня боевой выучки полка за год. При этом никакой покрашенной травой и побеленным бордюром, а также поголовьем и размерами свиней в полковом свинарке закрыть пробелы в боевой подготовке становилось уже невозможно. В своём стремлении выглядеть лучше командование соединений и объединений порой доходило до смешного.
В одной из воздушных армий из трёх полков истребительной авиадивизии в обстановке повышенной секретности сформировали «полк» из лучших лётчиков, который и отправили в Мары. После получения отличной оценки он исчез в обстановке всё той же повышенной секретности, а на командование пролился «сверху» дождь благодарностей и наград. «Липа» такого масштаба, порождалась описанной выше показухой и, конечно, не могла служить даже такого рода «лицом» при попытке определить реальную степень боеготовности истребительной авиации соединения и тем более ИА ВВС СССР.
При быстро установившейся на базе в Марах практике, два вылета в день, нагрузка на инструкторский состав была достаточно высокой, но её результатом стало то, что лётчикам двух эскадрилий 1521-й базы вскоре стало безразлично с кем драться и в каком составе! И для лётного состава авиагруппы базы, и для расчёта её КП эти ЛТУ большей частью выглядели примерно так же, как для инструктора из училища вывозные полёты с курсантами по кругу, а потому вряд ли стоит удивляться тому факту, что проверяемые полки очень редко получали отличные оценки.
Наибольшее количество срывов, за которые и начислялись «штрафные баллы» допускали офицеры боевого управления и лётчики на этапе ввода в бой. При этом надо отметить, что учения проверяемыми полками поначалу проводились по упрощённой схеме. Например, одним из самых распространённых просчётов в замысле «преднамеренный бой эскадрильи» был выбор одного единственного радиоканала, на котором все 12 пилотов вели радиообмен. В реальных условиях это быстро привело бы к неразберихе, так как, с одной стороны, противник мог его легко забить помехами, а с другой, в нужный момент необходимую информацию все лётчики могли и не услышать. По-прежнему хромала и слётанность: при выполнении энергичных манёвров, хотя и сопровождавшихся предупреждением по радио (например, «Крутим левый «винт»!»), ведомые отрывались, тут же превращаясь в лёгкую «добычу» для опытных марыйцев, чьи «МиГи» вскоре с полным основанием украсили грозные акульи пасти, устрашающе предупреждавшие, что в случае необходимости они схарчат любого. Заметим, что в бою между звеньями потеря одним звеном двух своих самолётов однозначно
В завершение ЛТУ проводились стрельбы по маневрирующим радиоуправляемым мишеням Ла-17. На каждый проверяемый полк выделялось по четыре – шесть мишеней, которые надо было в итоге сбить при определённых условиях.
Между тем, прогресс в военном деле не стоял на месте, и в середине 70-х годов на арене появились истребители третьего поколения, вооружённые полноценными управляемыми ракетами средней дальности с полуактивными РЛ ГН, которыми можно было атаковать воздушные цели практически с любых направлений. Некоторые специалисты (в нашей стране и за рубежом) в очередной раз заговорили об отмирании манёвренного боя. Если во Вьетнаме количество атак со средних дистанций исчислялось буквально единицами, то в ходе ливанской кампании 1982 г. израильские F-15 применяли ракеты «Спэрроу» примерно в 33% всех зафиксированных атак, эффективно поражая сирийские истребители МиГ-21 и МиГ-23 как на встречно-пересекающихся, так и на догонных курсах.
Сложившаяся в небе Ливана ситуация сильно осложнялась тем, что противник контролировал господствующие горные хребты, ограничивавшие дальность обзора сирийских радаров на высотах ниже 3000 м, и эффективно использовал различные типы помех, затрудняя работу РЛС разведки целей, скрывая тем самым боевые порядки своей авиации. Наиболее «весомым» аргументом апологетов схваток на дальних дистанциях был тот факт, что в ходе боевых действий сирийские лётчики только однажды (10 июня) наблюдали визуально вступивший в манёвренный бой F-15, в то время как более лёгкие (и дешёвые) F-16, не имевшие УР «Спэрроу», постоянно «мозолили глаза».
МиГ-23МЛД из состава авиагруппы 1521-й базы. (Фото предоставлено с.Н.Пазыничем).
Однако моделирование ливанских эпизодов и проведённые авиагруппой 1521-й авиабазы ЛТУ показали, что безвыходных ситуаций в воздухе не бывает, а хоронить ближний манёвренный бой ещё рано. Анализ возможных приёмов уклонения от выпущенных ракет средней дальности показал, что манёвр уклонения сам по себе (без чётко поставленной последующей цели, помимо выхода из-под атаки) большого смысла не имеет, так как, после срыва захвата, противник почти наверняка попытается его восстановить и произведёт пуск уже с существенно меньшей дистанции. По этой причине манёвр, рассчитанный на уклонение от управляемых ракет средней дальности, будет только тогда эффективным, когда попавший под удар истребитель будет выведен не только из-под атаки, но одновременно исчезнет и из информационного поля противника. В данном случае, наряду со срывом захвата, РЛПК теряет цель и в режиме обзора, что ставит вражеского пилота в сложное положение. Помимо этого, при построении такого противоракетного манёвра необходимо стремиться сократить дистанцию до противника, что позволит быстро перейти в контратаку с меньшей дистанции. Последнее особенно ценно, поскольку после энергичного разворота даже с потерей высоты мгновенная скорость выходящего из-под атаки истребителя вряд-ли значительно возрастёт, а, скорее всего, даже снизиться, что самым естественным образом ухудшает стартовые условия для подготовленных к пуску ракет. К тому же, почти наверняка стрелять придётся снизу вверх, поскольку эффективно укрыться от взгляда РЛПК вражеского самолёта можно только на фоне земли и за естественными препятствиями (холмы, горы, ущелья).
Забегая несколько вперёд, необходимо отметить, что жизнеспособность подобной тактики была подтверждена впоследствии, когда на вооружение частей советской фронтовой истребительной авиации стали поступать самолёты 4-го поколения. В немалой степени благодаря владению подобными навыками, марыйцы, летавшие на МиГ- 23МЛД, неоднократно успешно «били» проверяемые полки, сражавшиеся на куда более совершенных МиГ-29(!), хотя исход поединков между этими машинами на первый взгляд был предопределён…
Наступивший 1984-й стал во многом рубежным как для 1521-й авиабазы, так и для советской фронтовой истребительной авиации в целом, начавшей в массовых количествах получать истребители 4-го поколения МиГ-29 и Су-27, не только не уступавшие американским F-15, F-16 и F-18, но и по целому ряду характеристик превосходящие машины «вероятного противника».