История Авиации 2004 05
Шрифт:
— Спать будешь на сцене, так тебе легче будет следить за порядком. Койку переставь немедленно.
Приказ начальника — закон для подчинённого. Далеко не сразу удалось убедить прославленного пилота пикирующего бомбардировщика (во время войны А.Я.Лагерев летал на Пе-2), что командир в кровати, да ещё на сцене — это что-то вроде шута для тех, кто находится в зале. На моё счастье ребята подобрались скромные, в основном из деревень и посёлков Брянской области, с детства уже влюблённые в небо. На занятиях жадно впитываем теорию и с нетерпением ждём лета. Летом полёты!
И вот, наконец, залитый солнцем аэроклубовский аэродром Бордовичи, на лётном поле которого выстроены в линейку, сверкающие лаком зелёные Як-18. В тщательной отделке
И вот я сижу в передней кабине «Яка» с бело-голубым бортовым номером 11, инструктор — в задней.
— Выполняем ознакомительный полёт по кругу. Мягко держись за управление, в мои действия не вмешивайся. Твоя задача — обжиться в небе. Взлетаем!
Чувствую, как сектор газа, сжатый в левой руке, пошёл вперёд. Двигатель ревёт на взлётном режиме. Но вот тормоза отпущены, и «Як», словно гончая срываясь с поводка, стремительно начинает разбег. Почти не ощутимо (это происходит словно во сне) машина отделяется от земли и только стук убранных колёс подтверждает реальность полёта.
Земля с воздуха оказалась невероятно красивой. Однако долго любоваться ею инструктор мне не дал:
— Отставить лирику! Осматривайся в кабине и следи за полётом, — инструктор, увидевший в зеркало мою обалдевшую физиономию, вернул меня к делу.
Теперь каждое утро мы просыпались с необыкновенной жаждой жизни — ведь сегодня снова полёты! Летаем много. По кругу и в зону (виражи, штопор, спираль, скольжение), на исправление ошибок на посадке и на имитацию отказа двигателя (от земли уходим с 5–7 метров). Усталости нет, но инструктор неумолим:
— Всё, на сегодня тебе хватит. Отдыхай.
Наконец, контрольные полёты с командиром звена Совкиным и начальником лётной части капитаном Шитенковым. Начлёт, сделав замечания и дав добро на самостоятельный полёт, покидает кабину. А с плоскости уже навис надо мной Георгий Андреевич Чемодуров, мой замечательный инструктор.
— Делай только то, чему я тебя учил — и всё будет отлично.
Выруливаю на исполнительный.
И вот, наконец, я слышу в наушниках обращённые ко мне заветные слова, прекраснее которых ещё не было в моей жизни:
— 21-й, взлетайте!
Даю газ. «Як» срывается с места и после небольшого разбега легко уходит в воздух. Поразительно — всё идёт, как обычно. Кажется, посмотрю назад — и увижу за спиной озабоченное лицо инструктора. Вот только делать этого что-то не хочется. Но от второго разворота к третьему масса свободного времени и я, пересилив себя, повернул голову. Лучше бы я этого не делал — так стало неуютно на душе. Сзади никого не было. Кабина инструктора пуста. Лишь за креслом одиноко подрагивали от вибрации блоки радиостанции. На остеклении фонаря расплылись первые капли дождя. И тут меня обожгла словно огнём мысль «Ведь я совершенно один в этом без конца и края пустом и неприветливом небе…». Но вот настала время выполнять третий разворот. Небольшой дефицит времени всё расставляет по своим местам и мне уже не до тревожных мыслей. Четвёртый разворот! Убираю обороты, нос — в точку выравнивания. Пожалуй, высоковато, исправляю скольжением. Щиток! А теперь низко. Немного подтянуть, и … уф! всё! получилось… — моя первая посадка.
— 21-й, убрать щиток! — И через секунду, — 21-й, взлетай!
Меня распирает от гордости и счастья, но сознание бесстрастно контролирует действия — взлёт с «конвейера» требует повышенного внимания.
Красиво смотрится зелёный «Як» в ярко-голубом небе. Земля в лёгкой утренней дымке, в зените — непостижимая бесконечность…
— Выполняем «бочку»! — Теперь я снова с инструктором. Вижу, как носовая часть самолёта приподнялась
— Теперь «боевой»! — не дав мне опомниться, инструктор опрокидывает машину через крыло и разгоняет скорость. Четырёхкратная перегрузка вдавливает меня в сидение, тело наливается тяжестью, шевелить могу только глазами — машина, резко задрав нос в зенит, жадно глотает высоту, одновременно разворачиваясь на 180 градусов.
Неприятные ощущения возникли во время зависания на «петле», когда в процессе выполнения фигуры, в верхней точке, допускалось непропорционально медленное движение ручки на себя. Самолёт, выскочив наверх, какое-то время лежал на спине, а я, повиснув на ремнях вниз головой, глотал пыль и мусор, сыпавшийся с пола кабины. При этом гарантированно обеспечивалась послеполётная работа на матчасти, так как в перевёрнутом полёте центроплан быстро забрызгивался маслом. В целом, Як-18 был идеальным учебно-тренировочным самолётом. Простой в управлении, он многое прощал начинающим. Но его исключительно надёжный 160-сильный двигатель М-ПФР был слабоват для пилотажа, и это было понятно даже нам, желторотым птенцам.
Много воды утекло с тех пор, много было интересного в моей лётной жизни, многое уже и забыто, но первые свои полёты в весеннем небе над Брянском остались в памяти навсегда. Это как первые свидания, первая любовь. И нет в памяти ничего дороже тех моих первых ощущений полёта, моих друзей по аэроклубу и того времени, когда наша юность встретилась с небом!
Л. Бортпик — курсант 1-го курса БВАУЛ — возле Як-18 на лыжах, аэродром Балашов.
12-я эскадрилья БВАНЛ в полном составе. 2 курс, аэродром Ртшцево, 1959 г.
Однако в аэроклубе мы успели отлетать лишь половину программы КУЛПа, когда интенсивные полёты были прерваны и нас досрочно направили в военные учебные заведения. Наконец сбылась моя мечта — сдав экзамены, я стал курсантом Балашовского военно-авиационного училища лётчиков.
На первом курсе в училище нас ждало повторение пройденного — мы снова должны были летать на тех же «Яках». Но программа лётной подготовки стала гораздо обширнее аэроклубовской. К полётам на пилотаж добавились полёты строем, по маршруту и в закрытой кабине (под шторкой). Особенно много летали на пилотаж. Тогда нередко можно было наблюдать, как после полёта в зону какой-нибудь «Як» заруливал подальше от стартового «квадрата», где находился лётный состав. Из задней кабины скромненько и осторожно, стараясь не привлекать внимания, выползал курсант с белым подшлемником в руке. Можно было почти наверняка сказать, что подшлемнике курсанта находится его завтрак, съеденный им перед полётом. Это было не удивительно — в задней кабине перегрузки всегда переносятся труднее.