История Биафры
Шрифт:
В 23 года полковник Оджукву был назначен управлять своим собственным народом и пятью миллионами не Ибо в Восточной Области. Беззаботные дни были позади. Те, кто знал его раньше, говорили, что он колоссально изменился. Сначала под грузом ответственности за управление, а потом — народного лидерства, жизнерадостный армейский офицер уступил место человеку гораздо более сдержанному. Он все еще принимает очень всерьез свой пост, а не самого себя, как личность. Впереди его ждут, хотя он этого еще и не знает, резня мая 1966 года, еще один переворот, опять резня на расовой почве, ненависть, недоверие, нарушенные клятвы, решение пойти навстречу желанию народа и выйти из состава Нигерии, война, голод, клевета и возможно — смерть.
Но в январе 1966 года, после взятия власти
Даже убийства в Северной Нигерии не слишком ослабили его веру в Единую Нигерию. После того, как генерал Иронси получил заверения султана Сокото, что убийств больше не будет, полковник Оджукву воспользовался визитом своего друга эмира Кано в Нсукку, чтобы обратиться к своим сородичам, бежавшим с Севера, с призывом вернуться к своей работе. Потом ему пришлось горько пожалеть об этом, и угрызения совести из-за того, что многие из тех, кто последовал его совету, погибли в последовавшей резне, до сих пор мучают его.
В двух отношениях полковник Оджукву является личностью почти уникальной для сложившейся обстановки. Прежде всего, он не был скомпрометирован участием в коррумпированном правлении политиков, ведь нынешние политики в Лагосе — это в большинстве своем те люди, которые заправляли в старом политическом цирке, где личное обогащение путем перекачки общественных фондов было в порядке вещей. Кроме того, он не был вовлечен ни в один из военных переворотов, а большинство нынешних военных силачей, стоящих за спиной политиков Нигерии, принадлежит к той группе, которая осуществила кровавый переворот июля 1966 года.
Во-вторых, он сам по себе был богатым человеком. После смерти отца в 1966 году, он унаследовал обширные владения в Лагосе и других местах. Но не все наследство заключалось в недвижимости. У старого финансиста были крупные вклады в швейцарских банках, и перед смертью он посвятил своего второго сына во все их детали и дал к ним ключ. Если бы полковник Оджукву поступал так, как хотела Лагосская клика, то после июльского переворота мог бы все это сохранить и до сих пор бы исполнял свою должность. Но сделав то, что он сделал, Оджукву потерял все, что у него было в Лагосе, и все свое состояние в Нигерии. Что касается денежных средств за рубежом, то когда подошел критический момент, он настоял на том, чтобы все они до цента были потрачены для Биафры, прежде чем придется прибегнуть к старым фондам Восточной Области за границей. Его состояние оценивалось общей суммой в 8.000.000 фунтов.
Осенние зверства
Обстановка, сложившаяся после июльского переворота, была крайне тяжелой. Когда известия об убийствах солдат — выходцев с Востока в казармах Северной и Западной Нигерии дошли до их родных мест, страсти накалились. Безоружные, переодетые в гражданскую одежду, шедшие ночью и прятавшиеся днем первые группы офицеров и солдат начали пересекать Нигер и рассказывать о том, что произошло.
Для полковника Говона эта неделя была решающей. Уже приводились различные причины, по которым именно он был выбран лидером заговорщиков. Тот довод, что он просто был следующим по старшинству офицером, без сомнения несостоятелен. Данное им самим по радио 1 августа объяснение, что он был назначен большинством существующего Высшего Военного Совета, на Востоке не было принято во внимание. Во-первых, Совет не принимал решений большинством, а во-вторых, он и не собирался. Третья причина, которой объясняли избрание Говона, в частности, писатели-эмигранты, это то, что он был единственным человеком, который мог держать под контролем восставших.
Перед новым режимом стояли три срочные нерешенные проблемы: необходимость остановить убийства в армии, найти приемлемого для всех Верховного Главнокомандующего и определить, на какой основе может состояться будущее объединение четырех областей.
Полковник
На Севере, Западе и в Лагосе контролирующей силой была теперь Северная армия. Выходцы с Востока в «этой армии» (т. е. Федеральной) были либо убиты, либо изгнаны. Большинство выходцев со Среднего Запада (а их было не так уж и много) принадлежали к Ибо Среднего Запада, а поэтому считались тоже людьми с Востока, и их постигла та же участь. А выходцев с Запада в армии были единицы, потому что по традиции Йоруба редко записывались в армию.
Встреча представителей была проведена, как намечалось, 9 августа. На ней было достигнуто соглашение (при содействии северян) об отводе войск в районы, соответствующие их этническому происхождению. В более поздних описаниях событий этот факт зачастую обходят вниманием, хотя это соглашение, будь оно выполнено, могло бы спасти Нигерию. На Западе переворот поддерживали только бывшие политики времен Акинтолы, которых большинство населения все еще до смерти ненавидело. Возвращение солдат-северян на Север могло бы дать народам Запада возможность высказаться откровенно, что было совершенно невозможно, пока гарнизоны северян оставались в каждой казарме, и их отряды занимали дороги.
Вождь Аволово, освобожденный из тюрьмы, был все еще достаточно популярен для того, чтобы говорить от имени Запада. Но новый режим так и не сдержал обещания. Предлогом послужило то обстоятельство, что не было достаточного количества солдат-Йоруба, чтобы заменить северян. На самом же деле безопасность могла бы быть обеспечена полицией, потому что у жителей Запада не было причин буйствовать. Как потом оказалось, оставшиеся солдаты-северяне как на Западе, так и на Востоке были чем-то вроде оккупационной армии, да зачастую и вели себя соответственно.
На Востоке полковник Оджукву придерживался буквы соглашения. Северяне из состава гарнизона Энугу были репатриированы по железной дороге на Север, и, в соответствии с условиями соглашения от 9 августа, им было позволено взять с собой оружие и боеприпасы для защиты от возможных засад. Предполагалось, что это оружие будет возвращено назад после того, как военные вернутся домой. Но, оказавшись в Кадуне, отряды из Энугу оставили оружие себе и больше о них не слышали.
В других местах солдаты, бывшие родом с Востока, требовали вернуть их домой. Некоторых из них отправили с Севера, но без оружия и без охраны. По дороге они подвергались постоянным издевательствам со стороны враждебно настроенного населения тех районов, по которым они проходили. Напряжение росло.
К концу месяца стало ясно, что пропали еще сотни человек. Именно тогда полковник Оджукву и потребовал, чтобы оставшимся было разрешено вернуться домой. После его заявления те 22 человека, которые содержались в Икедже, были уничтожены.
Все это для Востока не прошло бесследно. После майской резни генералом Иронси была создана комиссия по расследованию, под председательством судьи Британского Верховного Суда. Таким образом, он следовал практике, начало которой положили британцы после Джосских бунтов 1945 года и резни в Кано в 1953 году. Но прежде чем была назначена эта комиссия, Иронси поручил своему начальнику штаба провести краткое предварительное расследование. Полковник Говон, у которого Высший Военный Совет постоянно требовал доклада о его выводах, тянул, утверждая, что доклад еще не готов. На деле этот доклад так никогда и не состоялся, потому что, придя к власти, Говон распустил комиссию, которая никогда и не была назначена. В результате не было ни определения ответственности за майские убийства, ни преследования по закону тех, на кого падала эта ответственность, ни возмещения жертвам.