История блудного сына, рассказанная им самим
Шрифт:
Когда я выговорился, он покачал головой:
– Так значит, ты решил дать Богу обещание не употреблять героин?
Мне было несколько трудно отвечать, потому что я действовал не по плану, повинуясь больше интуиции.
– Да. Я хотел сделать это сегодня. Для этого и пришел сегодня. Ты уже знаешь о моём отце, о том, как он служил и почему его отправили за штат. – Я на минуту замолчал, думая стоит ли продолжать говорить это сектанту, поскольку отец никогда не верил, что они способны на разумный диалог. Но здесь был больше не диалог православного и сектанта, а двух наркоманов, причём сектант-то как раз был на правильном пути и любые
– Перед смертью отцу выписали морфий, но он отказался от него, зная, что я болен наркоманией. Поэтому я и выбрал Три Святителя тем храмом, где я произнесу свой обет. – Я замолчал. – Но ты прав насчёт того, что здесь меня могут только выслушать – никто меня не поймёт. Наркоман – это звучит для обывателя, как… преступник, как подонок и просто невменяемая сволочь. Для простого человека это звучит хуже, чем алкоголик.
Долговязый Михаил посмотрел мне в глаза.
– И что же теперь? Ты не станешь этого делать – давать обет?
Я выдержал взгляд, но зачем-то взялся за шею.
– Стану! Но мне сейчас нужно было выговориться.
Он кивнул.
– Тому, кто может тебя понять. Типа исповедаться?
– Ну да. Конечно, у нас считается, что в Таинстве Исповеди действует благодать Святаго Духа, но ведь не менее важно простое человеческое понимание…
Долговязый опять кивнул и, несколько вызывающе, посмотрел мне в глаза.
– Так ты не пойдешь к нам, в Живую церковь? У нас там уже несколько завязавших. Вместе будем держаться. В отличие от православных, харизматы давно занимаются проблемой наркомании, ещё со времени сексуальной революции в Америке. Ты бы мог к нам присоединиться. – Долговязый вдруг нахмурился. – Или ты… – он ухмыльнулся, – или ты, как Анатолий – мой бывший сомолитвенник – считаешь, что мы там все в прелести и умрём смертью вечной?
Я немного подумал прежде, чем отвечать. Здесь предстояло отвечать тонко, чтобы не обидеть такого хорошего собеседника, но и не предать веру. Я подумал, как бы на это ответил отец, который никогда не выказывал неприязни к сектантам, как например к тем же коммунистам.
– Я не богослов, Михаил, и не благочестивый человек, поэтому не делю людей на православных и не православных. Я говорил, что работаю в казино, на малышевскую группировку, поэтому не делю мир на грешников и праведников. Было время, когда я делил его на пацанов и на лохов. Теперь и это прошло…
Возникла долгая пауза, которую прервал Михаил.
– И что? Теперь для тебя все равны? Ты никак не разделяешь людей?.. – Он улыбнулся, поняв, что я не второй Анатолий и не буду грозить ему вечными муками. – … Хотя бы на мужчин и женщин.
Я улыбнулся в ответ.
– Ещё как разделяю! Я наркоман и мир делится для меня на употребляющих наркотики и на неупотребляющих. Но теперь это моё видение усложнилось. Познакомившись с тобой я открыл для себя третью категорию людей – завязавших.
Михаил допил свой чай и посмотрел на меня с любопытством.
– А что, меня нельзя отнести к неупотребляющим?
– Нельзя. Ты сам знаешь, «кто попробовал слезу мака, будет плакать всю жизнь». Я не знаю, как там насчёт плача, но употребление героина изменяет человека навсегда и это изменение останется с ним до самой смерти. Это как пуля в груди, – выжить, быть может, ты и выживешь, но шрам останется.
– Что ж! – долговязый скрестил руки на груди. – И как ты думаешь, – это
– Знаешь, отец мне рассказал как-то одну историю, когда я хотел научиться играть на гитаре.
Один человек играл в студенческие годы в ансамбле и даже был панком. А потом, после тысячелетия крещения Руси, покаялся, принял монашество на Валааме и его быстро рукоположили в священники. Но ему было очень трудно стоять у престола – на него нападала необъяснимая хандра и тряслись руки, когда он резал агнец и переносил чашу с жертвенника на престол во время Херувимской. И тогда он написал одному известному старцу письмо с просьбой помолиться. Старец этот ответил, если мне не изменяет память, так: «Тебе не нужно было становиться священником. Человеку, который занимался рок-музыкой, невозможно стать хорошим пастырем. Бесы будут тревожить тебя каждый раз, как ты будешь служить литургию». Я что имею ввиду; если даже мы с тобой завяжем, мы уже не станем праведниками в полном смысле этого слова. Мы навсегда останемся инвалидами духовной войны. Будучи в плену у дьявола, мы вырвались… – Я остановился и посмотрел на долговязого. – Точнее, ты вырвался из плена греховного, но часть твоей души всё равно, как бы ты не старался, осталась у него в плену. Неужели тебе даже не снится, как ты ставишься?
– Снится, но уже гораздо реже.
– Вот-вот. Это никуда не ушло, только дремлет, ожидая, когда ты оступишься, и останется это духовное увечье до самой смерти. Поэтому завязавший – это спасшийся от смерти, но побывавший там одной ногой. Ему уже не стать таким, как другие люди, не пробовавшие героин.
Михаил надолго задумался, переваривая мои слова. Затем ответил.
– Инвалид уже не воюет, он выходит, так сказать, на пенсию по состоянию здоровья. Но мы ещё можем воевать и, скажу тебе больше, воевать с дьяволом очень успешно.
– И как?
– Не нужно быть пророком, брат, чтобы уверенно говорить о том, что количество наркоманов с каждым годом будет удваиваться и лет через десять оно достигнет своего пика. Кто лучше всего знает о болезни? Врач? Ничего подобного. Врач может обладать знаниями о многих болезнях, но лучше всего знает о болезни сам больной. Ты сам знаешь, как трудно соскочить с этой дряни. Поэтому каждый соскочивший – это переболевший наркотиками, знающий путь к выздоровлению. Он может, как сталкер, выводить других больных на свет Божий. И это духовное сталкерство может стать смыслом его жизни. Мне один брат как-то прочитал стихи Вергилия, точно отображающие нашу ситуацию:
«Легко спуститься в ад, ночью и днём раскрыты двери царства мёртвых. Но вернуться по собственным следам к дневному ветерку – тяжкое испытание». – Долговязый допил чай. – Наркотики приглашают каждого совершить увлекательный вояж в страну мёртвых и далеко не каждый может унести оттуда ноги. Ты согласен?
– Согласен. Так ты считаешь, что у нас в руках что-то вроде карты.
– Точно! – долговязый чуть не захлопал в ладоши. Именно карты. И каждый из нас начертал свой путь возврата к дневному ветерку. Если Бог нам помог и вывел из этого ада, то мы не должны замыкаться на самих себе – тогда мы действительно останемся инвалидами, но обернуться к другим страждущим и протянуть им руку помощи. Тогда из духовных инвалидов мы превратимся в духовных героев и вся наша жизнь будет истинно христианским подвигом, и тот минус, в который нас превратили наркотики, превратится в большой плюс.