История Британских островов

Блэк Джереми

Современная Ирландия

В конце 1980-х — начале 1990-х гг. казалось очевидным, что англо-ирландский договор от 1985 г. не способен служить базовым документом для мирного урегулирования в Северной Ирландии. Политическая ситуация продолжала ухудшаться, равно как и положение в сфере безопасности. Насилие оказывало все большее воздействие на экономические вопросы: например, весьма рискованной деятельностью становилось строительство. К националистическому терроризму со стороны Временной Ирландской Республиканской Армии добавился «лоялистский» терроризм — со стороны Отрядов самообороны Ольстера, Борцов за свободу Ольстера и других подобных групп. Наряду с террористическими актами совершались индивидуальные убийства членов враждебных организаций, направленные на создание атмосферы страха. На самом деле в 1992 г. погибло больше католиков, чем протестантов, хотя не все католики пали от рук протестантов. В то же самое время кровавый хаос, охвативший Югославию, и «этнические чистки», проводившиеся в этой стране, вызвали обострение опасений за будущее

Северной Ирландии. С самого начала конфликта там уже продолжался процесс этнического сосредоточения: протестанты переселялись на восток, а католики — на запад.

Мирный процесс оживился в 1997 г., когда ИРА объявила о возвращении к договору о прекращении огня, заключенному в 1994 г. Усилия Тони Блэра были поддержаны американским правительством, оказавшим давление на Шинн Фейн, и в 1998 г. договор Страстной Пятницы (10 апреля) заложил основы для возрождения ольстерского самоуправления. Соглашение было одобрено 71 процентом избирателей в Северной Ирландии на референдуме, проведенном в мае 1998 г. Были созданы законодательное собрание, первое заседание которого состоялось в июле 1998 г., и исполнительная власть. Был учрежден совет министров Север-Юг для обсуждения предметов обоюдной важности и разработки общей политики. Однако отказ ИРА сдать оружие оказался главным препятствием на пути к умиротворению.

Если рассматривать более глубинные причины, то мы обнаружим, что обе стороны конфликта воспринимали договор Страстной Пятницы в разном свете. В глазах юнионистов, соглашение ставило точку в вопросе о конституционном статусе Ольстера, то есть он оставался в составе Британии, пока этого хочет большинство. Шинн Фейн, напротив, разъяснял, что это соглашение знаменует собой начало, а не конец, процесса, ведущего к объединению Ирландии.

Как и прежде, влияние терроризма весьма сильно сказывалось на общей политической обстановке, но все же было локальным. Насилие в жилых районах северного Белфаста, населенных представителями рабочего класса, не находило параллелей в южном Белфасте, в котором жил по преимуществу средний класс. В' самом деле, значительная часть католического среднего класса, извлекшая существенную выгоду из антидискриминационных мер предшествующей четверти века, переселилась из католических районов в южный Белфаст, до тех пор являвшийся оплотом протестантов.

Как и в других областях Соединенного королевства, деиндустриализация представляет собой одну из самых важных проблем Северной Ирландии. Она затронула как традиционную тяжелую промышленность, например, кораблестроительство и тяжелое машиностроение, так и недавно появившиеся отрасли легкой промышленности. Так, производство синтетического волокна, открытое в 1960-х гг., закрылось в начале 1980-х гг. Напротив, в Ирландской Республике экономика находилась на подъеме, благодаря сочетанию ряда факторов, в том числе и последствиям вступления Ирландии в Евросоюз в 1973 г. Важную роль в индустриализации, набравшей мощные темпы с 1960-х гг., играла помощь развитию. Благодаря значительному увеличению экспорта ежегодные средние темпы роста валового внутреннего продукта в Ирландии за 1990-1994 г. составляли более 5 процентов, выдвинув Ирландию на первое место в Евросоюзе по этому показателю. Напротив, в Британии эти цифры составляли 0,7 процента — низший уровень после Швеции. Это способствовало возникновению серьезных проблем с инфляцией в Ирландии.

В Ирландской Республике также протекали активно процессы, связанные с секуляризацией. Велась ожесточенная юридическая и политическая борьба по таким вопросам, как развод, гомосексуализм, аборты и контрацепция, так как в этих случаях ставился под сомнение авторитет церкви. Ирландское общество до сих пор более религиозно, чем английское, но очевидно также постепенное снижение роли церкви в ирландской политике, обществе и культуре. Это имеет непосредственное отношение к эмансипации женщин, достигшей своей кульминации в 1990 г., когда Президентом страны была избрана Мэри Робинсон. Напротив, в Ольстере ни юнионисты, ни националисты не придавали особого значения феминизму, хотя женщины принимали активное участие в деятельности ИРА, а в ирландском и шотландском национализме существует сильная женская традиция.

В отношении Ольстера далеко неясно, способны ли экономический рост, секуляризация и социальные перемены ослабить катастрофические последствия многих фактов ирландской истории — завоевания, экспроприации, колонизации, дискриминации, бедности, мифотворчества и ожесточения; однако в Ирландской Республике складывается гораздо более многообещающее положение.

Современная Шотландия

За последнее десятилетие Шотландия в целом следовала путем тех же социальных и экономических процессов, что и остальная Британия, но с другим политическим уклоном, который стал отчетливо заметен после 1959 г. с упадком шотландского консерватизма. Также, как в Англии и Уэльсе, в Шотландии наблюдался упадок традиционной тяжелой промышленности, который затронул объемы и экономическую значимость угледобычи, тяжелого машиностроения, кораблестроения и сталелитейной отрасли. Особую озабоченность у шотландцев вызывала судьба рэвенскрейгского сталелитейного завода. Серьезно пострадала также текстильная промышленность. Одна из крупнейших фабрик по производству камчатой ткани компании Эрксина, Бевериджа и Ко в Данфермлайне закрылась и была перестроена в многоквартирный дом в 1983-1984 гг. Экономический упадок особенно сильно ударил по Стратклайду, и городская промышленность в этом районе испытывала серьезное давление, несмотря на общее возрождение, которое переживали шотландские города.

Новые технологии привели к открытию новых отраслей промышленности и новых рабочих мест, например, в морском нефтепромысле, но положение с рабочей силой существенно отличается от того, что наблюдалось в городах XIX в., испытывавших

упадок производства. Ныне значительная часть рабочих мест не требует физической силы или традиционной квалификации, а в таких областях, как Гленротс занятость среди женского населения выше, чем среди мужского. Ожесточенные споры по поводу попыток ввести новые рабочие практики в Данди в 1993 г. на заводе «Тимекс», контролировавшемся американцами, свидетельствовали о том, что экономические перемены вызывают восторг далеко не у всех, но также продемонстрировали последствия возросшего участия иностранного капитала в шотландских предприятиях: правление решило закрыть завод. Успехи, достигнутые индустрией финансовых услуг в Эдинбурге, издавна являвшемся ее признанным центром, и сферой услуг в Глазго, «городе культуры», принесли этим городам преуспевание, но важно отметить, что Уэльс больше привлекает иностранных инвесторов. Не вполне ясно, не будет ли независимость способствовать созданию новых экономических проблем; Шотландия будет входить в состав Евросоюза, но останется на обочине его рынка. Самая свежая литературная декларация шотландского культурного самоопределения, роман Джеймса Келмана «Поздно, слишком поздно» (1994 г.), была издана в Лондоне английским издательством и получила Букеровскую премию, общебританскую награду. В середине 1990-х гг. 50 процентов шотландских продаж желтой прессы составляли лондонские газеты и 75 процентов «серьезных» журналов. 72 процента доходов от туризма в 1994 г. принесли в шотландскую казну английские туристы.

В социальном отношении Шотландия переживает процессы, характерные и для Англии. Роль церкви продолжает снижаться, расширяется средний класс, меняется восприятие семьи. По-прежнему на высоком уровне держится смертность от сердечных заболеваний. Болезни сердца и рак стали причиной более четверти смертей в 1994 г. Эдинбург приобрел новую славу в качестве главного центра наркомании и СПИДа. Процент домовладельцев вырос с 25 в 1979 г. до 40 на данный момент, но все еще не достигает среднего уровня в Британии. Важное значение сохраняет эмиграция: за период 1900-1990 гг. лишь в одном году (1932-1933 г.) иммиграция в Шотландию перевесила эмиграцию. В сочетании с падением рождаемости, которая ниже, чем в Англии и Уэльсе, это привело к снижению численности населения на 152 000 человек в 1976-1986 гг. В 1994 г. в Шотландии было зафиксировано лишь 61 656 рождений — низшая цифра за весь период с начала фиксации в 1855 г. Население в 1994 г. составляло 5 132 400 человек. Природа шотландской экономики, с ее ограниченными возможностями, и развитая образовательная система делают Шотландию поставщиком талантов. В 1988-1989 гг. 30 процентов выпускников шотландских университетов получили свою первую работу в Англии и Уэльсе, тогда как только 0,3 процента выпускников английских и валлийских университетов устроились на работу в Шотландии. В самой Шотландии люди во множестве переселялись из городских районов Стратклайда (172 360 человек в 1976-1986 гг.) в Хайленд, в пограничные области с Англией и в юго-западные регионы страны.

В политическом плане конец 1980-х и начало 1990-х гг. ознаменовались всплеском дискуссий о конституции. Они ослабли после референдума об автономии в 1979 г., но непопулярность среди шотландцев консервативного правительства Тэтчер (1979-1990 гг.) и противоположные результаты выборов в Англии и Шотландии привели к оживлению старых споров. Административные полномочия, переданные Уайтхоллом министерству по делам Шотландии в Эдинбурге, способствовали возникновению ощущения автономности, но демократический контроль над министерством практически отсутствовал. Шотландские министры эффективно определяли внутреннюю политику. В 1987 г. лейбористы выиграли 50 из 72 мест, а консерваторы только 10. Связь между консервативной партией и рабочей протестантской культурой заметно ослабла: в Глазго после 1982 г. в магистратуре не было ни одного консерватора; напротив, лейбористы продолжали поддерживать тесные отношения с ирландским католическим кельтским национализмом. В 1989 г. введение избирательного налога, на год раньше, чем в Англии и Уэльсе, вызвало особенно сильную волну протестов, и консерваторы получили лишь 21 процент голосов на выборах в Европейский парламент по сравнению с 25 процентами, отданными за Шотландскую Национальную партию (ШНП). В предыдущем году Джим Силларс выиграл довыборы в Говане от лейбористов за ШНП, подтвердив, что ШНП набирает популярность у рабочего класса Стратклайда, хотя прежние надежды, основывавшиеся на победах в Гамильтоне (1969 г.) и Говане (1973 г.), не оправдались.

В марте 1989 г. было проведено первое заседание Конституционного совета, созванного для разработки планов работы шотландского парламента. При поддержке лейбористов и либеральных демократов, но при противодействии консерваторов и ШНП, совет согласовал планы в феврале 1992 г. Консерваторы выступали за сохранение союза в его настоящей форме, а ШНП предлагала «независимость в рамках европейского единства», занимая более радикальную позицию, чем совет, поддержавший автономию. Всеобщие выборы 1997 г., на которых лейбористы пришли к власти в Вестминстере, а консерваторы не получили ни одного места от Шотландии и Уэльса, привели к новому повороту в политике. Правительство, сформированное в 1997 г., занимало такие сильные позиции в Парламенте, что оно не имело нужды считаться с националистическими движениями, но лейбористы решили поддержать автономию как средство умерить пыл националистов. Автономия также прекрасно сочеталась с программой Новых лейбористов, направленной на создание новой Британии с современными институтами и на реформирование сверхцентрализованности, свойственной британской конституции и правительству. В сентябре 1997 г. референдум, проведенный правительством, принес поддержку законодательному собранию в Кардиффе и парламенту в Эдинбурге, причем последний обладал правом налогообложения. Исход референдума продемонстрировал различный уровень одобрения, которое продолжала вызывать автономия: если в Уэльсе за нее высказалось только 50,3 процента проголосовавших, то в Шотландии — 74,9 процента.