История Брунгильды и Фредегонды, рассказанная смиренным монахом Григорием

Чайка Дмитрий

– Куда? Не велено! – всадник, который ехал сбоку, потянул меч из ножен.

– Да мне бы…, – растерялся мальчишка.

– Скоро привал, там сходишь, – зыркнул из-под бровей воин.

Дядька Хеймерих сжал руку воспитанника, и примирительно сказал:

– Потерпи, король, недолго осталось.

Он немного отстал, и прошептал едущему сзади:

– Нас на верную смерть везут. Скажи остальным, как я вон того справа убью, бросаем все и скачем в Тур. Молодого господина к епископу Инъюриозу нужно доставить, тот не даст в обиду.

Весть прошла от первого всадника до последнего. Они понимали

свои шансы. У каждого короля было по десятку слуг, а сопровождала их полусотня в доспехе, да еще и с луками многие. Хеймерих оглянулся, все его люди кивнули головами в знак того, что поняли, и готовы.

– Молодой господин, послушай меня, – прошептал дядька Хлодоальду, который любопытно смотрел по сторонам. – Уходить надо, смерть впереди. Как я ближнего воина зарежу, мчи, что есть ходу, в Тур, дорогу ты знаешь. Конь хороший, должен оторваться. Ни с кем не говори, никому на глаза не попадайся. Коня береги, иначе пропадешь. Как в Тур прискачешь, иди сразу в базилику святого Мартина и не выходи оттуда, пусть хоть что тебе обещают. Епископ тебя в обиду не даст, он святой человек.

– А ты, дядька? – спросил испуганный мальчик.

– Если бог даст, с тобой доеду. Или умру в бою, – ответил тот. – Ты все понял?

Побледневший Хлодоальд проглотил слюну и кивнул головой. Парень знал про старые обычаи. Ведь власть короля только тогда чего-то стоит, когда он может защитить ее. Если короля убивали, то его соплеменники просто переходили к более сильному. Таков обычай.

Хеймерих вытащил из ножен кинжал и опустил руку вниз, чтобы не привлекать внимания.

– Эй, воин, мы вон туда едем? Там лагерь вроде показался, – он ткнул рукой в сторону, и стражник повернул голову вслед за ней.

Хеймерих всадил нож ему в шею и пришпорил коня.

Десяток воинов сорвался, уходя по полям на юг. Конные, что были сзади, припустили за ними, но догнать не могли. Беглецы были на лучших конях и без доспехов. Юный принц отрывался от погони на глазах. Большая часть охраны осталась на месте, и окружила обоз, обнажив оружие. Луки и копья были нацелены на свиту маленьких королей, которые ничего не понимали.

– Мечи в ножны! Пояса расстегнуть и бросить на землю, – скомандовал полусотник. – Кто дернется, получит стрелу.

– Ты что же это творишь, воин? – возмутился старый воспитатель, с посеченным шрамами лицом. – Ты как с королями обращаешься? На плаху захотел?

– У меня приказ, – отрезал он. – Я не знаю, куда эти олухи поскакали, но вдруг и вам глупость какая в головы взбредет. Мечи и ножи на землю!

Свита обоих принцев сплюнула, но мечи отдала. Они во всем этом видели лишь какое-то недоразумение.

Десяток воинов скакал по полям галопом уже четверть часа. Старый воин проорал на ходу Хеймериху:

– Коня моего забери, господину отдашь! Одного коня он запалит быстро.

– А ты?

– Свой топор мне отдай, и их встречу. Водан⁽⁶⁾ примет меня сегодня.

– Я поставлю за тебя свечу, брат, если сам останусь жив. Прощай!

Старый воин спешился, а кавалькада ушла дальше на юг. Погоня приближалась. Они потянули мечи, намереваясь зарубить старика на ходу и не терять времени. Но не тут-то было. Воин метнул секиру,

и она попала в лицо первому из погони. Воин захохотал, как безумный, и бросил второй топор, который ранил коня воина, скакавшего рядом. Жалобный крик животного резанул по ушам, и оставшиеся бойцы взяли старика в круг. Тот стоял с мечом в руке, скалясь в довольной улыбке. Воин верил в Христа, но и в старых богов верил тоже. Больше он ничего сделать не смог. Враги тоже умели бросать топоры, как и все франки. И уже через минуту старый воин лежал на земле, изрубленный до неузнаваемости. Вислые седые усы скрывали улыбку. Он ушел, как подобает мужчине, значит, бог войны Циу будет доволен им. И Иисус будет доволен тоже.

– Разделяемся, уводите погоню за собой! – скомандовал Хеймерих. – Я довезу короля в Тур!

***

На следующий день.

– Господин, мы привезли двух молодых королей, – полусотник понурил голову. – Но Хлодоальд сбежал.

– Как сбежал? – вскинулся Хлотарь. – А ты куда смотрел?

– За ним погоню послали, мой король, – сглотнул тот. – Их догонят и привезут.

– Лучше бы это было так, – многообещающе сказал Хлотарь. – Иначе я тебе не завидую.

В хижину втолкнули мальчишек, которые робко жались друг к другу. Одному было семь, второму десять. Они уже все поняли, и были не на шутку перепуганы.

– Один мой, другой твой, – бросил Хлотарь брату, и ударил старшего принца мечом.

Младший, Гунтар, заплакал и обнял колени Хильдеберта.

– Дядя, пощади, не убивай! Дядя! Не надо!

– Я не могу! – сказал побледневший Хильдеберт. – Давай оставим ему жизнь. Родная кровь нам. Ты же на его матери женат!

– Да ты совсем дурак? – заорал Хлотарь. – Это же ты меня подбил на это. Это твой Аркадий приехал ко мне и сказал, что мать хочет отдать им отцовское королевство. Это же ты предложил убить их или отправить в монастырь! Не я! А теперь хочешь чистеньким остаться? Мать сказала свою волю! Убей его!

– Не смогу! Я тебе, что хочешь дам, брат, только не трогай его! – сказал внезапно побледневший Хильдеберт.

– Или ты оторвешь его от себя и отдашь мне, или я зарежу и тебя тоже. Выбирай!

Хильберт оторвал руки Гунтара от своих коленей и бросил мальчика прямо на меч Хлотаря. Все было кончено.

– Иди, слабак, прикажи, чтобы их людей перебили, – Хлотарь сплюнул на пол. – Сделай хоть что-нибудь, все равно ведь потом свою долю потребуешь.

***

Днем ранее. Париж.

– Госпожа, к вам патриций Аркадий с посланием от обоих королей, – сказал слуга, который был сильно бледен.

– Да что ему опять надо? Только ведь уехали! – удивилась Клотильда. – Зови!

В покои вошел Аркадий, который низко поклонился королеве. Подмышкой у него был сверток.

– Говори! – раздраженно бросила Клотильда.

Аркадий развернул сверток и вытащил оттуда меч и ножницы. Королева побледнела, как полотно, и упала в кресло. Ноги не держали ее. Она все поняла.

– О, славнейшая королева, твои сыновья, а наши господа-повелители ожидают твоего решения по поводу участи детей. Прикажешь ли ты обрезать им волосы и оставить их в живых, или же обоих убить? – сказал Аркадий, по-прежнему умильно улыбаясь.