История целибата

Эбботт Элизабет

Благодаря обширным связям Анджелы, а после ее смерти в 1540 г. неустанным усилиям ее секретаря и доверенного лица священника Габриэля Гоццано, конгрегация урсулинок была освобождена от принудительного превращения в закрытую монастырскую структуру подобно движению бегинок и других религиозных обществ. Как ни странно, праведная репутация Анджелы и аргументы Гоццано в данном случае оказались достаточно убедительными. Ранняя Церковь не знала ни мужских, ни женских монастырей, и конгрегация святой Урсулы просто повторила ее историческое прошлое.

Общество Святой Урсулы существовало до 1810 г., его сестры были благодарны за то, что Церковь позволила им хранить целомудрие в миру, разрешая жить вместе с родственниками, соседями и нуждавшимися обездоленными, служению которым они посвящали жизнь.

Мэри Уорд, которая была «всего лишь женщиной»

[306]

Церковь оказалась вовсе не столь снисходительной к англичанке Мэри Уорд, всесторонне образованной клариссинке – сестре ордена Святой Клары,

замечательному воспитателю и педагогу. В 1609 г. Мэри основала европейскую сеть школ, созданных по образцу иезуитского колледжа в городе Сент-Омер. Все преподавательницы этих школ были мирянками, членами Института Блаженной Девы Марии. Отделения Института были созданы в нескольких европейских городах, и к 1631 г. он уже объединял около 300 членов. В отдельных школах, действовавших под его эгидой, обучались сотни учащихся, причем в некоторых из них детям из бедных семей разрешалось учиться бесплатно.

306

Источники о Мэри Уорд следующие: Olwen Hufton, The Prospect Before Her; Margaret King, Women of the Renaissance; Marie Rowlands, “Recusant Women, 1560–1640”; and Retha Warnicke, Women of the English Renaissance and Reformation.

«Представляется, что женский пол должен был бы и может… совершать нечто выходящее за рамки обыденности», – писала Мэри.

Мы также стремимся… посвящать себя по мере наших скромных возможностей тем деяниям христианского милосердия по отношению к нашим ближним, которые не могут совершаться в монастырях [307] .

Девочки, как и мальчики, изучали религию, латинский, греческий и французский языки, местные языки и математику. Кроме того, девочек учили вышиванию, вязанию и музыке, а еще они вместе с мальчиками принимали участие в драматических постановках на латыни. Такая программа обучения отражала взгляды Мэри на женское образование. Признавая руководящую роль мужчин в семье и Церкви, она, тем не менее, была уверена в том, что женщины могут делать «все остальное».

307

Rowlands, 169.

В чем мы настолько ниже других существ, что о нас говорят «всего лишь женщины»? Почему вам в голову приходят именно эти слова – «всего лишь женщины», как будто мы во всех отношениях ниже некоторых других существ, которые, как я полагаю, являются мужчинами? Что, позволю себе заметить, вовсе не соответствует истине [308] .

В числе других соображений, разделявшихся Мэри, следует отметить ее убеждение в том, что женщины могут вести целомудренный и благочестивый образ жизни вне монастырских стен, избирать «мать настоятельницу», одеваться в скромную мирскую одежду, а не в свойственные монахиням одеяния, и жить вместе в миру.

308

Warnicke, 180.

Эти соображения были достаточно опасными, и Церковь повела наступление как против Института Блаженной Девы Марии, так и против вызывающе приземленной Мэри. В 1631 г. была издана папская булла, запретившая – а на деле убившая – Институт, изгнав его триста преподававших сестер обратно в Англию. Что касается Мэри Уорд, ее ждала еще более печальная судьба: Мэри обвинили в ереси и ненадолго заточили в мюнхенский женский монастырь [309] .

Меры, принятые Церковью в отношении Мэри Уорд, стали уроком для всех благочестивых женщин, соблюдавших целибат. Если они тоже были независимы, решительны, честолюбивы и мудры, их добродетель подвергалась сомнению – такая же судьба постигла целомудренных бегинок. Мотивы их деятельности также были поставлены под сомнение, их вклад в помощь обездоленным не был оценен по достоинству, над их достижениями глумились, общины их были разогнаны или их участниц заключили в монастыри. Как ни странно, в монастырях нередко имели место именно те последствия, которых так опасалась Церковь, а сестры, жившие вне монастырских стен, их тщательно избегали. Как мы увидим дальше, рассматривая судьбу женщин, заточенных в монастыри против собственной воли, требовавшийся от них принудительный целибат часто был главной задачей тех, кто восставал против такого положения вещей.

309

Hufton, 384, отмечает, что Мэри Уорд стала жертвой не столько своих реальных дел, сколько слухов.

Христовы невесты

Благочестивые женщины, соблюдавшие целомудрие ради духовного совершенствования, служения Господу и ближним своим, не всегда довольствовались апостольской жизнью бегинок и других сестер. Некоторых из них манил аскетизм в его самых жестких формах вместе с доказательствами небесного благоволения, поскольку это сочетание могло привести к причислению к лику святых. Для соблюдающей целибат и чрезвычайно честолюбивой верующей женщины такой путь духовного развития был несравненно более привлекательным, чем стезя материнства и послушания в браке.

Некоторые целеустремленные женщины долго злоупотребляли суровым аскетизмом, до голода изнуряли себя постом, умерщвляли плоть, притупляли

чувства и даже придумывали для себя настолько отвратительные испытания, что могли быть уверены в том, что другие их не повторят. Ни бегинке, ни обычной монахине никогда не пришло бы в голову пить гной раковых больных или воду, которой обмывали гниющие конечности прокаженных.

Быть причисленным к лику святых составляло серьезную проблему. Лишь три тысячи двести семьдесят шесть человек, скончавшихся от возникновения христианства до 1500 г., обрели этот статус. Лишь восемьдесят семь из них стали святыми с 1350 по 1500 г. При этом соотношение между мужчинами и женщинами в тот период изменилось с пяти к одной до примерно двух с половиной мужчин к одной женщине. С 1350 по 1500 г. – эти данные статистики для нас здесь особенно важны – число святых из женщин-мирянок превзошло число мужчин, хотя их среди служителей Церкви, причисленных к лику святых, было явно больше, чем монахинь, ушедших в монастыри. Для женщин, мечтавших о святости, это была самая многообещающая эпоха [310] .

310

Margaret King, Medieval English Nunneries, 130.

Святость в то время составляла великую цель, примерно такую же, какой теперь для некоторых является победа на Олимпийских играх или Нобелевская премия. Для женщин, чьи возможности в области выбора призвания были резко ограничены либо тяжким трудом, либо материнством, перспектива стать самой ревностной верующей была крайне привлекательна. Особенно для очень умных женщин, во всем стремившихся к совершенству, таких как Екатерина Сиенская, чья недолгая, но яркая жизнь обеспечила ей вечность святости.

Екатерина Сиенская

[311]

Екатерина – урожденная Катерина ди Бенинказа – родилась в 1347 г. Она стала двадцать вторым ребенком из двадцати пяти детей Лапы ди Пьяченти и ее мужа Джакомо, предприимчивого красильщика сукна. У нее была сестра-близнец, хворая малышка Джованна, которую Лапа отдала кормилице, а сама кормила грудью крепенькую Екатерину дома. Вскоре Джованна умерла, а Екатерина полнела на материнском молоке. Лапа ее кормила и выхаживала целый год, дольше, чем любого другого своего ребенка, пока снова не понесла, и молока у нее больше не стало. В 1348 г., когда Екатерину отняли от груди, на Италию обрушилась страшная эпидемия бубонной чумы. Ее семья выжила, но охватившие людей ужас и паника сказались на всех жителях города. Пострадала ли Екатерина как-то особенно? Наверное, нет, хотя она всегда чутко реагировала на замечания Лапы о том, что была особым ребенком, которому на роду было написано жить, в то время как Джованна умерла. В детстве она постилась, как это обычно делают благочестивые маленькие девочки. Она радовалась детству, смеялась и часто играла во дворе. К пяти годам девочка преклоняла колени и читала «Аве Мария» на каждой ступеньке лестницы, ведущей к ней в спальню. Она поклонялась и благоговела перед Евфросинией – легендарной девой, которая смогла избежать брака, переодевшись мужчиной и уйдя в монастырь.

311

Основными источниками этого раздела являются: Clarissa Atkinson, Mystic and Pilgrim; Rudolph M. Bell, Holy Anorexia; Marcello Cravery, Sante e Streghe: Biografie e documenti dal XIV al XVII secolo (Saints and Witches: Biographies and Documents from XIV to XVII Centuries) (разделы переведены Michal Kasprzak); Electa Arenal and Stacey Schlau, Untold Sisters; Margaret King, Medieval English Nunneries; и: Elizabeth A. Petroff, Medieval Women’s Visionary Literature.

В возрасте шести или семи лет у Екатерины было видение Иисуса и некоторых святых. Она несколько лет размышляла над тем, что оно могло означать. Девочка и ее маленькие друзья создали что-то вроде кружка, где бичевали себя завязанными узлами веревками. Роль Екатерины в побуждении к этому определялась глубиной ее религиозного чувства, но в таком добродетельном возрасте такого рода вопросы почти никогда не обсуждались.

Когда Екатерина была подростком, Лапа ей рассказывала о приближавшейся женской доле. Теперь девушке приходилось не только мыть лицо, но и пользоваться косметикой, красить волосы под блондинку и завивать их. Все это служило подготовкой к неизбежному замужеству. Позже, когда ей исполнилось четырнадцать лет, Екатерина представила себе мистический брак с Христом – восхитительную церемонию с участием Пресвятой Девы Марии, Иоанна Богослова, святых Павла и Доминика и даже царя Давида, несущего псалтырь. Иисус сам нежно надел ей на палец золотое кольцо, украшенное жемчужинами и бриллиантом. «Се, Я сочетаюсь с тобой браком в вере, Я – Творец и Спаситель твой. Ты сохранишь эту веру незапятнанной до тех пор, пока не взойдешь на небо праздновать со Мной вечный брак [312] , – говорил он, – когда тебе будет позволено видеть Меня и радоваться со Мной» [313] , Потрясенная новая четырнадцатилетняя Христова невеста сразу же принесла в дар мужу свою девственность.

312

Святая Екатерина Сиенская (1347–1380 гг.) – Интернет.

313

Craveri, 70.