История частной жизни. Том 2: Европа от феодализма до Ренессанса
Шрифт:
Сообразно с обстоятельствами и в соответствии с некоторыми установившимися, имплицитными нормами социальной морали знать Северной Франции в XI веке произвела (или воспроизвела) несколько систем наследования. Бывали слу чаи, когда наследство переходило от брата к брату (вспомним Туара и Л’иль-Бушара), прежде чем попасть к сыну старшего брата. Местная традиция? Скорее эксперимент отдельных семейств, результат целой серии договоров, не разрешивших, однако, всех противоречий… Тем не менее по крайней мере уже в XI веке младшие сыновья могли надеяться на любую сеньорию из владений рода, за исключением «отцовского дара»: своему старшему сыну, Роберту Куртгёзу, Вильгельм Завоеватель оставляет одну лишь Нормандию, в то время как Англия достается его второму сыну. Если у девушки–наследницы нет брата, то у ее дяди со стороны отца появляется шанс получить завещанное ей;
Алиенора… В ней воплотились все радости и горести «женщины XII века». Как ей жилось — лучше или хуже, чем дамам предшествующих столетий? В своих набросках о цивилизации Высокого Средневековья, с которым столь тесно связан «патрилиньяжный» XI век, мы не должны ни игнорировать, ни переоценивать роль знатной женщины. Мы не должны ее игнорировать потому, что та эпоха известна не только войнами, вассалитетом, рыцарством, но также переговорами, семьей и светским обществом — тремя сферами, куда женщины имели доступ. Однако не стоит и переоценивать роль женщины, поскольку средства и символы господства — светские и религиозные — находятся в руках мужчин. (Полин Стэффорд недавно обратила внимание на неоднозначность некоторых хартий X века, предположительно написанных женщинами. Она хочет вернуть истории женщин истинную сложность и полноту, вернее, выступает за «единую» социальную историю, в которой нашлось бы место не только мужчинам, но и женщинам.) Позднее, в XII веке, мы наблюдаем движение в противоположном направлении. Наследниц и регентш становится больше, но внутри семейной пары власть мужа скорее усиливается, нежели ослабевает. Взаимоотношения мужчин и женщин, так же как отношения между сеньором и крестьянами, не перестают подвергаться незначительным модификациям, оставаясь по сути неизменными: это отношения господства мужа над женой и сеньора над крестьянами, хотя и с некоторыми оговорками…
И другой вопрос: начинается ли в XII веке ослабление линьяжей? Я так не думаю; скорее наоборот, они упрочиваются благодаря более четкому законодательству. И не тогда ли у знати, равно как и у простонародья, утверждается родовое прозвище, «фамилия», как мы называем ее сегодня? Занимаясь этим вопросом с 1986 года, Моник Бурен привлекла к своим исследованиям группу ученых из Азе–ле–Феррона [55] . Что касается обычая laudatio parentum, Стивен Уайт дает ему примерно ту же характеристику, что и я, хотя у него она выглядит точнее и убедительнее (1988).
55
Коммуна во Франции, в центре страны.
Еще в 1985 году Жорж Дюби говорил о том, в какие дебри нам пришлось углубляться в наших исследованиях. Думаю, что сейчас эти «дебри» исследованы немного лучше; здесь я попытался дать краткий отчет о новейших достижениях в исторической науке. Увы! Жоржа Дюби больше с нами нет.
ДБ.
Библиография к Постскриптуму
Напомним, что наши исследования ограничены севером Франции, за исключением Окситании — исключением досадным, но принятым нами еще в издании 1985 года. Дополнительный очерк об этой исторической области и дальнейшая разработка темы с привлечением новых материалов и научных дискуссий заняли бы здесь слишком много места.
Barthelemy D. La Societe dans le comte de Vendome, de Ian mil au XIVе siecle. Paris: Fayard, 1993.
Idem. Noblesse, chevalerie et lignage dans le Vendomois et les regions voisines aux XIе et XIIе siecles // Claudie Duhamel–Amado et Guy Lobrichon (ed.). Georges Duby. L’Ecriture de l’Histoire. Bruxelles: De Boeck, 1996. Pp. 121–139.
Bourin M. et autres (ed.). Genese medievale de l’anthroponymie Moderne // Publications de l’Universite de Tours. 5 volumes d’Etudes d’anthroponymie medievale, depuis 1989.
Gaudemet J. Le Mariage en Occident. Paris: Cerf, 1987.
Guerreau–Jalabert A. La designation des relations et des roupes de parente en latin medieval // Archivum Latinitatis Medii Aevi 56–57. 1988. Pp. 65–108.
Idem. Prohibitions canoniques et strategies matrimoniales dans l’aristocratie medievale de la France du Nord // Epouser au plus proche. Inceste, prohibitions et strategies matrimoniales autour de la Mediterranee. Paris: Editions de l’EHESS, 1994. Pp. 293–321.
Histoire de la famille / A. Burguiere et autres (ed.). Paris: Armand Colin, 1986. T. I.
Le Jan R. Famille et pouvoir dans le monde franc (VIIе– XIе siecles). Essai danthropologie sociale. Paris: Publications de la Sorbonne, 1995.
Lewis A. W. Le Sang royal. La famille capetienne et l’Etat, Xe– XIVe siecles / Trad. fr. Paris: Gallimard, 1986.
Morelle L. Mariage et diplomatique: autour de cinq chartes de douaire dans le Laonnais–Soissonnais, 1163–1181 // Bibliotheque de l’Ecole des Chartes 146, 1988. Pp. 225–284.
Platelle H. La violence et ses remedes en Flandre au XIе siecle // Sacris Erudiri, 20,1971. Pp. 101–173.
Stafford P. La Mutation familiale: A Suitable Case for Caution // The Community, the Family and the Saint: Patterns of Power in Early Medieval Europe / J. Hill, M. Swan (ed.). Turnhout: Brepols, 1998. Pp. 103–125.
White S. Custom, Kinship and Gifts to Saints: the Laudatio Parentum in Western France, 1050–1150. Chapel Hill; London, 1988.
Idem. Feuding and Making Peace in the Touraine around the Year 1100// Traditio. 1986. № 42. Pp. 195–263.
ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ ТОСКАНСКОЙ ЗНАТИ НАКАНУНЕ РЕНЕССАНСА
Эта глава, как и предыдущая, рассказывает о жизни господствующего класса. Но она содержит несравненно больше точных сведений. В самом деле, за три столетия документальный материал, которым располагают историки, значительно увеличился. В качестве объекта исследования, помимо многочисленных памятников материальной культуры — картин, созданных великими художниками, описей, заполнивших нотариальные архивы, — мы выбрали Флоренцию. В этом городе, одном из наиболее передовых для своего времени, сохранились семейные книги, мемуары, размышления профессиональных и доморощенных моралистов, первыми обративших внимание на проблемы частной жизни. Последняя наконец выходит из подполья и обретает собственную историю.
Ж.Д.
Частная среда, отчет и описание
Человек не создан для того, чтобы жить одному (не считая людей со специфическими моделями поведения — монахов, разбойников и т. д.); человек — животное социальное; говоря словами францисканского монаха из Венеции Фра Цаолино, fagli mestiere a vivere con molti [56] . Con molti — жить рядом с другими, не нарушая общественного порядка. Жизнь в обществе предполагает, по мнению все того же Фра Паолино, участие в жизни трех взаимосвязанных сред: большого политического сообщества — города или королевства (или другого территориального образования), сообщества соседей (vicinato) и, наконец, дома. Согласно этой точке зрения, получившей широкое распространение, внутри публичной сферы (города или королевства) постепенно выделяются отдельные автономные группы, которые можно охарактеризовать как частные. Центром такой группы является дом (casa, ostau и т. д.), но пространство частной жизни не замыкается в нем. Оно выходит за пределы семьи и жилища и проникает в более открытую среду — в сообщество vicinato, как его обозначил наш францисканец. Слово vicinato (соседство) подразумевает взаимную солидарность людей, вынужденных ежедневно общаться друг с другом. Каналы, по которым частная жизнь перетекает из дома к соседям, тянутся дальше, множась и принимая различные формы, пока не достигают некоего более обширного сообщества (города, кантона), связующего среды друг с другом. Прежде чем вторгнуться в сферу частной жизни, я попытаюсь найти границу, отделяющую частное от публичного.
56
Научи его искусству жить со многими (итал.).