История дипломатии. Том 2
Шрифт:
Дополнительная конвенция предусматривала ожидаемые езультаты предстоящей войны. Территориальные приобретения в Европе ограничивались: для Австро-Венгрии — Боснией и Герцеговиной, исключая Ново-Базарский санджак, т. е. территорию, отделяющую Сербию от Черногории; о ней должно было последовать особое соглашение; для России — возвращением юго-западной Бессарабии. Далее подтверждались условия Рейхштадтского договора о недопущении создания большого славянского государства на Балканах, о независимости Болгарии, Румынии, Албании, о судьбах Фессалии, Эпира и Крита, равно как и Константинополя. Обе конвенции — и основная и дополнительная — были подписаны Андраши и русским послом в Вене Новиковым. Теперь Россия могла воевать, но результаты её возможной победы были заранее
Франко-германская военная тревога 1877 г. и Лондонский протокол. Между тем восточный кризис вызвал резонанс и на франко-германской границе. После срыва Константинопольской конференции, в январе 1877 г., по своему обычаю используя печать в качестве дипломатического орудия, Бисмарк поднял новую военную тревогу по поводу слухов о концентрации французской кавалерии вблизи германской границы. Вслед за этим канцлер обратился к английскому послу с предложением заключить союз против Франции. Бисмарк заверял, что Франция подготовляет вторжение в Германию и что для предотвращения этой опасности Германия должна принять меры предосторожности. Меры эти, несомненно, будут истолкованы Францией как провокация; возможно, последует война. Канцлер предлагал Англии заключить оборонительный и наступательный союз. Однако британский кабинет, рассмотрев это предложение, отказался его принять.
Результат новой франко-германской военной тревоги был совсем не тот, которого добивался Бисмарк: испугавшись перспективы дальнейшего усиления Германии, кабинет Биконс-фильда неожиданно для Бисмарка возымел желание достигнуть компромисса с Россией. В феврале 1877 г. между русским послом в Лондоне Петром Шуваловым и лордом Дерби начались переговоры они закончились составлением протокола, рекомендовавшего Порте принять реформы, урезанные даже по сравнению с последними;(сокращёнными) предложениями Константинопольской конференции. Граф Игнатьев был послан в объезд по европейским столицам для согласования со всеми великими державами этого нового коллективного выступления «европейского концерта» 31 марта представители шести держав в Лондоне подписали протокол. Однако 12 апреля Порта его отклонила: она заявила, что рассматривает его как вмешательство во внутренние дела Турции, «противное достоинству турецкого государства».
Что касается Бисмарка, то он сообразил, как бы угроза франко-германской войны не привела к англо-русскому, а значит и к турецко-русскому миру. Чтобы предупредить подобную неприятность, канцлер обещал России устроить ей заём в 100 миллионов рублей на военные нужды через близкого ему банкира Блейхредера. Одновременно Бисмарк занял примирительную позицию в отношении французов. В результате Биконсфильду уже незачем было заигрывать с Россией. Так изворачивался Бисмарк, дабы спровоцировать русско-турецкую войну и углубить конфликт между Россией и Англией.
Глава третья Русско-Прусская война (1877 ― 1878 гг.) и Берлинский Конгресс (1878 г.)
На отклонение Турцией Лондонского протокола Россия на другой же день (13 апреля 1877 г.) ответила мобилизацией ещё 7 дивизий. Царь выехал в Кишинёв, где находилась ставка верховного главнокомандующего. Там 24 апреля 1877 г. им был подписан манифест об объявлении войны Турции. Активные военные действия на балканском театре начались, однако, только в конце июня.
У Биконсфильда была мысль ответить на объявление Россией войны оккупацией Дарданелл. Но такой план не встретил сочувствия ряда влиятельных членов английского кабинета. Англия ограничилась тем, что 6 мая Дерби вручил Шувалову ноту. В ней сообщалось, что Англия не может допустить, во-первых, блокады Россией Суэцкого канала, во-вторых, оккупации Египта, хотя бы только на время войны, в-третьих, захвата Константинополя и изменения статуса проливов.
Русский посол в Лондоне решил, что Англия собирается вступить в войну. Он так встревожился, что немедленно помчался в Петербург, чтобы доложить там о крайней серьёзности положения.
Русское правительство, только что начав войну, уже подумывало, как бы скорее её окончить на сколько-нибудь приемлемых условиях. Оно поспешило успокоить англичан в отношении Египта и Суэца.
Что касается Константинополя и проливов, то этот вопрос петербургский кабинет объявлял проблемой общеевропейской. Другими словами, Россия обязывалась не решать его единолично.
Русский канцлер не ограничился вышеприведёнными заверениями. Он поручил Шувалову заявить, что Россия готова заключить мир на умеренных условиях; пусть только турки запросят его раньше, чем русские армии перейдут Балканский хребет. Предложения русского правительства представлялись более скромными, чем даже последний вариант требований Константинопольской конференции. Так, например, конференция предполагала, что Болгария будет простираться на юг почти до Адрианополя и за Родопские горы; теперь Россия готова была ограничиться автономией части Болгарии, к северу от Балканского хребта. Для себя, в случае быстрого заключения мира, Россия готова была удовольствоваться возвращением юго-западной Бессарабии и уступкой ей Батума. 8 июня 1877 г. Шувалов сообщил эту мирную программу лорду Дерби.
Британское правительство отвергло русские предложения. Оно признало их неприемлемыми в вопросе о Константинополе и проливах. Дело в том, что Горчаков предупредил англичан о возможности временного занятия зоны проливов русскими войсками, если по ходу военных действий это окажется необходимым. На это английская дипломатия никак не считала возможным согласиться.
Ещё 19 мая 1877 г. Дерби начал переговоры с Австро-Венгрией о совместном отпоре России. Англия должна была послать свой флот в проливы; Австро-Венгрии предлагалось ударить в тыл русской Дунайской армии. Ясно было, что риск союзников был бы неравным. Английскому флоту не грозила встреча с русскими военными кораблями, по той причине, что таковых в Чёрном море не имелось. Правда, и австрийская армия могла надеяться на сравнительно лёгкий успех в борьбе против русских войск за Дунаем: они оказались бы в клещах между австрийцами и турками. Но после этого Австрии предстояла бы война со всеми вооружёнными силами России. Австрийское правительство правильно оценило положение. Пораздумав, оно предложило англичанам лишь проводить совместную политическую линию в вопросах будущего устройства Востока. От мобилизации против России Австрия отказалась.
Пока шли все эти переговоры, военные действия развивались своим чередом. 19 июля 1877 г. отряд генерала Гурко овладел Шипкинским перевалом. Казалось, после этого должно начаться русское наступление за Балканы, уже непосредственно угрожающее турецкой столице. 27 июля в Лондон пришло паническое донесение от посла в Константинополе Лайарда. Посол сообщал, будто русские стоят под Адрианополем. Под влиянием этого сообщения Биконсфильд решил предложить султану «пригласить» в проливы британскую эскадру; она стояла наготове в Безикской бухте.
Но паника оказалась напрасной. Лайард даже не успел выполнить данное ему Биконсфильдом поручение. В тот самый День, как отряд Гурко взял Шипку, армия Османа-паши вошла в Плевну, что создавало серьёзную угрозу правому флангу и коммуникациям русской армии. Весть об этом дошла до Лондона с опозданием, но по её получении там успокоились. Война явно затягивалась: это и требовалось с точки зрения английских интересов.
Иначе реагировал на события Андраши. В момент, когда положение русской армии стало затруднительным, он ощутил I прилив необычайной храбрости. Позабыв обещания соблюдать нейтралитет, он предложил своему правительству двинуть войска в Румынию, чтобы перерезать русские коммуникационные линии. Однако план министра потерпел крушение: ему воспротивились австрийские военные круги; они были убеждены, что даже и теперь война с Россией не под силу Австро-Венгрии.