История дипломатии. Том 3
Шрифт:
И Гитлер и Геринг настаивали на возвращении Германии её колоний. Однако оба они обещали не поднимать этого вопроса в течение шести лет, если только Англия «учтёт интересы» Германии в Австрии и Чехословакии. Галифакс не только не возражал, но вполне определённо обещал проводить политику «невмешательства» Англии при осуществлении планов Гитлера в Центральной Европе.
Так в ноябре 1937 г. было достигнуто то взаимопонимание, которое постепенно перешло в полную согласованность действий Гитлера и Чемберлена. Английская дипломатия постаралась подчинить этой линии и французскую внешнюю политику. Для этого была созвана англо-французская конференция в Лондоне 28–30 ноября 1937 г. Французское правительство было представлено на ней Шотаном и Дельбосом. Английскую делегацию представлял Чемберлен. Конференция была
Отношение дипломатии США к политике «невмешательства». Если дипломатия Англии и Франции всё упорнее воздерживалась от противодействия поджигателям войны, проводя свою политику «невмешательства», то Соединённые штаты Америки не менее стойко выдерживали свою позицию изоляционизма.
Однако к концу 30-х годов в сознание передовых общественных кругов Америки стало проникать убеждение, что действия фашистских агрессоров представляют прямую угрозу для всех демократических государств. Японо-китайская война оказала сильнейшее влияние на такой поворот общественного мнения в Америке. В декабре 1937 г. японцы подвергли бомбардировке американское судно «Пенэй». Правительство США решило проявить твёрдость. Оно обратилось к японскому правительству с нотой резкого протеста. Одновременно было опубликовано письмо президента Рузвельта к государственному секретарю Хэллу. «Пожалуйста, — гласило это послание, — скажите японскому послу, когда вы его увидите в 1 час дня, что, во-первых, президент глубоко возмущён и задет известием о бомбардировке без разбора американских и других не китайских судов на Ян-Цзы; он требует, чтобы об этом было сообщено императору; во-вторых, что все эти факты будут собраны и в ближайшее время представлены японскому правительству; в-третьих, президент выражает надежду, что тем временем японское правительство обдумает и окончательно определит: а) выражение своего полного сожаления и согласия на возмещение убытков, б) методы, предупреждающие повторение подобного акта в будущем».
Рузвельт не ограничился директивами своему послу в Японии. Он предложил дипломатическим представителям США в европейских странах самым серьёзным образом изучать международную обстановку в Европе и в особенности выяснять замыслы и планы гитлеровской Германии.
Исполнителем заданий Рузвельта в Германии явился американский посол Додд, который занимал этот дипломатический пост с конца 1933 г. Вдумчивый и наблюдательный профессор-историк Додд терпеливо изучал основы гитлеровского режима, цели и приёмы его внутренней и внешней политики, развитие фашистского наступления на Европу. С чрезвычайной тщательностью заносил посол в свой дневник основные факты, знаменовавшие последовательную сдачу европейскими демократическими правительствами своих позиций под грубым натиском фашистской Германии. Задолго до катастрофы, которой завершилась эта политика западных держав, наблюдательный американский дипломат предвидел неизбежность расплаты дипломатии за попустительства. Однако Додд не изменял своей позиции трезвого созерцателя: он ещё не помышлял о необходимости активной политической борьбы против поджигателей войны.
Убеждённый противник фашизма, Додд одним из первых разоблачил профашистскую позицию и антисоветские интриги американского посла в СССР Буллита. Этот авантюрист, ещё в период версальских переговоров пробравшийся на высокие дипломатические посты, в начале 1934 г. был назначен послом в СССР. Как пишет в своём дневнике Додд, Буллит рассчитывал добиться от СССР немедленной уплаты довоенных долгов. Однако, не достигнув успеха, он использовал свой дипломатический пост для активной антисоветской деятельности.
Посетив, по предложению президента Рузвельта, Китай, Буллит стал развивать планы «умиротворения» Японии за счёт советского Дальнего Востока. Возвращаясь из Москвы в Вашингтон, он остановился проездом в Берлине, где 1 декабря 1935 г. дал интервью, в котором открыто высказался против СССР и в пользу империалистических притязаний Японии. Тогда же в беседе с французским послом в Берлине Франсуа Понсэ он высказал своё решительное несочувствие франко-советскому пакту. Узнав о том, что Франция ведёт переговоры о предоставлении СССР займа, Буллит направился к лицу, пользующемуся решающим влиянием во французском правительстве, и убедил его, что Россия никогда не вернёт этого займа. «Таким образом, — заключает Додд, записав 12 февраля 1936 г. свой разговор с Буллитом — он сорвал переговоры с Россией».
В сентябре 1936 г. Буллит был назначен послом в Париж, где, установив теснейшие связи с самыми реакционными кругами, пытался добиться союза между Францией и фашистской Германией. Письма Додда в государственный департамент немало способствовали разоблачению тёмных махинаций Буллита, в дальнейшем превратившегося в открытого немецко-фашистского агента и восстановившего против себя всех честных граждан Соединённых штатов Америки.
Положительную роль в деле укрепления отношений с СССР сыграл Джозеф Дэвис, занимавший с 1936 г. пост посла Соединённых штатов в Советском Союзе.
Направляя Дэвиса в Москву, президент Рузвельт поручил своему послу приложить все усилия для собирания вполне достоверной информации о достижениях советского режима и для выяснения, «какую политику будет проводить Советский Союз в случае европейской войны». Перед самым отъездом в СССР Дэвис имел беседу и с президентом компании «Дженерал Электрик Юнион» Оуэном Юнгом. Этот представитель деловых кругов Соединённых штатов дал Дэвису самую лестную характеристику руководителей советских торговых, промышленных и банковских учреждений. Он отзывался с большим уважением о кредитоспособности советского правительства, отмечая исключительную его добросовестность в деле выполнения своих обязательств. Дэвис выехал в Москву весьма ободрённый такими сообщениями. Однако в Берлине, на пути к месту назначения, его поспешили снабдить совершенно иной информацией.
В беседе с Дэвисом начальник русского отдела германского Министерства иностранных дел прежде всего старался убедить американского посла в непрочности советского режима. «По его мнению, — записал Дэвис в своём дневнике от 16 января 1937 г., — все мои сведения неверны: положение Сталина непрочно. По его словам, я, вероятно, обнаружу, что в России развивается революционная активность, которая вскоре может вспыхнуть открыто».
Истинный смысл берлинских предсказаний стал ясен для Дэвиса тогда, когда он присутствовал на процессе предателей — троцкистов и бухаринцев, оказавшихся агентами фашистской разведки в Советском Союзе. При помощи этих изменников гитлеровцы рассчитывали организовать в СССР «пятую колонну», которая своей подрывной работой должна была ослабить советский строй, подготовить победу фашистских интервентов и обеспечить захват ими советских территорий.
В своём отчёте о московских процессах государственному секретарю США Дэвис писал: «Рассматривая это дело объективно и основываясь на своём личном опыте ведения процессов и методов проверки достоверности показаний, я вынужден прийти к убеждению, что доказано, по меньшей мере, наличие широко распространённой конспиративной деятельности и широкого заговора против советского правительства». Позднее, во время войны с гитлеровской Германией, Дэвис в ещё более решительной форме подтвердил, что фашистская «пятая колонна» проводила широкую подрывную работу во всех странах, с которыми Гитлер намеревался воевать. Не все правительства сумели раскрыть эту предательскую работу, «Только СССР, — отмечает Дэвис, — понял опасность и во-время ликвидировал попытки создания «пятой колонны»».
Касаясь собственных своих отношений с руководителями советского правительства, Дэвис отмечает, что его общение с ними происходило в атмосфере такой прямоты, какой он не встречал нигде и никогда в дипломатическом мире. «Способные и солидные люди… — писал Дэвис, — они проникнуты честными убеждениями, неподкупны и преданы делу мира». «Советские официальные представители и народ дружелюбно настроены в отношении США, — заносит Дэвис в свой дневник 1 апреля 1938 т., — они чувствуют, что и мы относимся к ним бескорыстно и дружественно… Советские руководители проявляют большое уважение к Рузвельту и, как они говорят, «к его замечательным достижениям». Весьма высоко оценивают они и усилия государственного секретаря, направленные к обеспечению международного мира…»