История дипломатии. Том 3
Шрифт:
Риббентроп ответил на французскую ноту письмом, в котором напоминал о германо-французской декларации от 6 декабря 1938 г. Эта декларация предусматривала «необходимость взаимного уважения жизненных интересов обеих стран». Ссылаясь на свои переговоры с Боннэ в Париже в день опубликования франко-германской декларации, Риббентроп писал: «Я настойчиво указывал на Восточную Европу как на сферу немецких интересов; вы же, в полном противоречии с вашими нынешними утверждениями, подчёркивали тогда со своей стороны, что позиция Франции в отношении восточноевропейских вопросов со времени Мюнхенской конференции существенно изменилась». Риббентроп нагло упрекал Боннэ в прямой «измене». Он заявлял, что Германия решительно отклоняет «вмешательство Франции в сферу немецких жизненных интересов». На этом основании германское правительство не находит возможным обсуждать с французским правительством вопросы немецко-польских отношений. Если же Франция будет поддерживать Польшу в данцигском вопросе, то фюрер преисполнен решимости «защищать немецкие
Риббентропу ничего не оставалось, как только попытаться припугнуть Францию, чтобы вынудить её к отступлению. Развязный дипломат Гитлера оказывался в критическом положении. Ещё недавно он настойчиво твердил своему фюреру,
что ни Франция, ни Англия не вступятся за Польшу. Теперь Гитлер убеждался, что самоуверенный министр ввёл его в заблуждение. Это грозило Риббентропу серьёзными неприятностями. Об этом сообщил в Париж Кулондр в своём донесении от 11 июня 1939 г. Впрочем, уже через два дня тот же Кулондр уведомлял, что военные приготовления Германии идут ускоренным ходом и что к августу 1939 г. она может начать войну. В полном соответствии с донесениями Кулондра в Париж и британский посол в Берлине Гендерсон сигнализировал в Лондон об усиленных приготовлениях Германии к войне и о боязни Гитлера и его высшего командования вести одновременную вооружённую борьбу не только с Англией и Францией, но и с Советским Союзом. Английский посол настаивал, чтобы его правительство сделало практические выводы из его донесений. Необходимость активизировать дипломатические переговоры с Москвой представлялась в этих условиях совершенно очевидной. В конце мая 1939 г. английская и французская дипломатия выступила с новыми предложениями Советскому Союзу: в них, в случае прямой агрессии, направленной против той или другой договаривающейся стороны, предусматривались обязательства взаимной помощи между Англией, Францией и СССР. Но эти новые предложения 6 взаимной помощи сопровождались такими оговорками, которые фактически их обесценивали. Новые предложения предусматривали помощь СССР в отношении пяти стран, которым Англия и Франция уже дали гарантии. Однако они не говорили ничего о помощи со стороны Англии и Франции трём граничащим с СССР балтийским государствам — Латвии, Эстонии, Финляндии. Естественно, возникало опасение, что агрессоры могут беспрепятственно воспользоваться этими малыми странами для нападения на СССР. Поэтому советское правительство в ответ на англо-французские предложения потребовало, во-первых, заключения эффективного пакта о взаимной помощи между Англией, Францией и СССР, во-вторых, оказания помощи как пяти государствам, которым были даны англо-французские гарантии (Польше, Румынии, Турции, Греции, Бельгии), так и трём балтийским государствам (Латвии, Эстонии, Финляндии) против прямой и косвенной агрессии.
Неоспоримую справедливость этих требований признавала и английская парламентская оппозиция. 8 июля 1939 г. в газете «Daily Telegraph and Morning Post» появилась большая статья Черчилля, в которой он требовал немедленного создания тройственного пакта с участием СССР против гитлеровской Германии.
«Дела теперь зашли так далеко, — писал Черчилль, — что трудно себе даже представить, чтобы какое-либо из трёх правительств взяло на себя ответственность за лишение сотен миллионов трудящихся этой совместной гарантии их жизни и прогресса». Черчилль заявлял, что он не изменил своего отношения к коммунизму. Однако, по его словам, с самого начала он предпочитал советские предложения британским или французским. Они просты, логичны и соответствуют основным интересам миролюбивых государств. Не должно быть никаких серьёзных затруднений в вопросе о гарантиях для балтийских государств и Финляндии. «Требования русских, — писал Черчилль, — чтобы эти государства были включены в тройственную гарантию, хорошо обоснованы. Нет никакого смысла, чтобы кессон мира имел трещину». Черчилль подчёркивал, что если балтийские государства станут жертвами фашистской агрессии, вся Европа будет вовлечена в войну. «Если их независимость или целостность подвергнется угрозе со стороны фашистов, то Польша должна драться, Великобритания и Франция должны драться и СССР должен драться. Почему же в таком случае не согласовать заблаговременно, открыто и смело тех мероприятий, которые могли бы предотвратить необходимость такой борьбы?»
7 июня 1939 г. Чемберлен сообщил Палате общин, что по основным вопросам соглашения с СССР уже достигнута известная договорённость. Однако остаются ещё затруднения, которые придётся преодолеть. Дело в том, что прибалтийские страны — Эстония, Латвия и Финляндия — заявили, что «ввиду их намерения соблюдать строгий нейтралитет, они не желают получить гарантии в результате переговоров, которые ведутся между Англией, Францией и Россией».
Чемберлен мог бы дополнить своё сообщение Парламенту. Ему следовало бы упомянуть и о том, что англо-французская делегация в Москве упорно противилась внесению в текст соглашения с Советским Союзом обязательства об оказании ему помощи в случае как прямой, так и косвенной агрессии. Английский посол Сиидс, французский — Наджиар и уполномоченный Форейи офис Стрэнг делали вид, что не понимают, что, собственно, означает понятие «косвенная агрессия». Напрасно разъясняли им, что воздержание любого из сопредельных государств от прямого нападения на Советский Союз отнюдь не исключает возможности использования агрессором территории такого государства, при попустительстве или бессилии его правительства, как плацдарма для вторжения в СССР. Само собой разумеется, советское правительство считало необходимыми гарантии и на случай такой косвенной агрессии. Наконец, Чемберлену хорошо было известно, что советское правительство настаивало, чтобы политическое соглашение трёх держав было заключено одновременно с военной конвенцией. Последняя должна была составить неотъемлемую часть общего политического договора. Напротив, англо-французская дипломатия предлагала не связывать этих двух соглашений. Она лишь обещала, что вслед за заключением договора о взаимной помощи начаты будут переговоры и о военной конвенции. Советское правительство имело все основания не удовлетвориться таким обещанием. Достаточным предостережением являлась хотя бы судьба франко-советского пакта о взаимопомощи, повисшего в воздухе за отсутствием реальной опоры в виде военного соглашения между Францией и Советским Союзом.
В своём докладе о внешней политике Советского Союза на третьей сессии Верховного Совета СССР 31 мая 1939 г. т. Молотов следующим образом изложил ход и состояние переговоров советского правительства с Англией и Францией.
«…Если в самом деле, — говорил т. Молотов, — хотят создать дееспособный фронт миролюбивых стран против наступления агрессии, то для этого необходимы, как минимум, такие условия: заключение между Англией, Францией и СССР эффективного пакта взаимопомощи против агрессии, имеющего исключительно оборонительный характер; гарантирование со стороны Англии, Франции и СССР государств центральной и восточной Европы, включая в их число все без исключения пограничные с СССР европейские страны, от нападения агрессоров; заключение конкретного соглашения между Англией, Францией и СССР о формах и pa8iwepax немедленной и эффективной помощи, оказываемой друг другу и гарантируемым государствам в случае нападения агрессоров.
Таково наше мнение, которое мы никому не навязываем, но за которое мы стоим. Мы не требуем принятия нашей точки зрения и никого не просим об этом. Мы считаем, однако, что эта точка зрения действительно отвечает интересам безопасности миролюбивых государств.
Это было бы соглашение исключительно оборонительного характера, действующее против нападения со стороны агрессоров и в корне отличающееся от того военного и наступательного союза, который заключили недавно между собой Германия и Италия.
Понятно, что основой такого соглашения является принцип взаимности и равных обязанностей.
Следует отметить, что в некоторых англо-французских предложениях этот элементарный принцип не нашёл благосклонного к себе отношения. Гарантировав себя от прямого нападения агрессоров пактами взаимопомощи между собой и с Польшей и обеспечивая себе помощь СССР в случае нападения агрессоров на Польшу и Румынию, англичане и французы оставляли открытым вопрос — может ли СССР в свою очередь рассчитывать на помощь с их стороны в случае прямого нападения на него со стороны агрессоров, равно как оставляли открытым другой вопрос — могут ли они принять участие в гарантировании граничащих с СССР малых государств, прикрывающих северо-западные границы СССР, если они окажутся не в силах отстоять свой нейтралитет от нападения агрессоров.
Получалось, таким образом, неравное положение для СССР».
Говоря о последних англо-французских предложениях, т. Молотов называл их шагом вперёд, но отметил, что он «обставлен такими оговорками — вплоть до оговорки насчёт некоторых пунктов устава Лиги наций, — что он может оказаться фиктивным шагом вперёд».
Наконец, в своём докладе т. Молотов подчеркнул, что, «ведя переговоры с Англией и Францией, мы вовсе не считаем необходимым отказываться от деловых связей с такими странами, как Германия и Италия».
Позиция СССР при переговорах с Англией и Францией, изложенная главой советского правительства, была безупречно пряма, открыта и последовательна. Несмотря на это, англо-французская дипломатия продолжала упорно затягивать переговоры. Такая медлительность, естественно, вызывала тем больше подозрений, что в переговорах с другими странами дипломатия союзников, когда нужно, умела проявлять несомненно большую оперативность. В частности в кратчайший срок ею достигнуто было соглашение с Турцией.
12 мая 1939 г. опубликована была англо-турецкая декларация о взаимной помощи в случае агрессии в районе Средиземного моря. Декларация гласила, что «в ожидании заключения окончательного соглашения английское и турецкое правительства заявляют, что в случае акта агрессии, могущего привести к войне в районе Средиземного моря, они будут готовы к тому, чтобы эффективно сотрудничать и предоставить взаимно друг другу всестороннюю помощь». К декларации присоединилась и Франция.
Образ действия англо-французской дипломатии в переговорах с СССР не мог не вызвать соответствующей реакции со стороны общественного мнения Советского Союза. 29 июня 1939 г. в «Правде» помещена была статья т. Жданова, озаглавленная «Английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР». Статья эта произвела сенсацию в дипломатических кругах и вызвала широкий отклик во всём мире. Автор ставил вопрос: в чём причина затяжки переговоров, завершения которых с нетерпением ожидают все друзья мира? Объяснение автор усматривал в том, что «английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР, т. е. такого