История дипломатии. Том 3
Шрифт:
Пуанкаре надеялся, что отказ Германии от пассивного сопротивления ускорит создание германо-французского угольно-железного синдиката, руководимого французским капиталом. Французская металлургия получит, наконец, уголь и кокс, французская химия — полуфабрикаты и краски, эльзасский текстиль — возможность беспошлинного ввоза в Германию. Материальная база экономической, военной и политической гегемонии Франции на континенте будет, таким образом, обеспечена.
Пуанкаре жестоко ошибся, приняв отказ немцев от политики пассивного сопротивления за чистую монету. На самом деле то было с их стороны шахматным ходом. Политика пассивного сопротивления подорвала силы Германии и создала угрозу революции в стране. Продолжать эту политику было невозможно. Но немцы и не собирались уступать Франции.
Впрочем, сам Пуанкаре не хотел удовлетвориться отказом немцев от пассивного сопротивления. В своих еженедельных воскресных речах, произносимых при открытии памятников погибшим героям войны, он упрямо доказывал союзникам, что и после прекращения пассивного сопротивления Германия из будет выполнять своих репарационных обязательств.
«Германское правительство, — говорил Пуанкаре 30 сентября 1923 г., — громогласно заявило перед всем миром, что прекращает сопротивление, организованное в Руре. Оно и не могло поступить иначе, будучи не в состоянии больше финансировать это сопротивление; оно знало, что эта тактика грозит оторвать от империи местное население. Но угрюмое заявление о неизбежности перемирия ничего не значит. Всё зависит от выполнения. Мы ждём от Германии дел. Она отказалась ставить нам условия. Это хорошо. Но ей надлежит теперь показать нам, что она действительно готова облегчить нам на занятых территориях выполнение всех её обязательств».
Требовательность французов вызывала неудовольствие английской дипломатии. На имперской конференции британских доминионов 1 октября 1923 г. Болдуин решительно осудил непримиримую позицию Пуанкаре. Ещё более резкой была речь министра иностранных дел Керзона. Он отрицал, что прекращение пассивного сопротивления является победой Пуанкаре. Репарационных платежей Франция всё же не получает. Единственный результат оккупации — хозяйственный развал Германии и дезорганизация Европы.
«Развал Германии, — говорил Керзон, — это исчезновение должника. Франция заверяла нас, что по окончании пассивного сопротивления начнутся переговоры между союзниками. Их нет. Англия поступилась бы частью своих требований, если бы это обеспечило возможность соглашения; но так как соглашение невозможно, то требования Англии остаются в силе».
Перед лицом возможной победы Франции во франко-германском конфликте британская дипломатия приступила к решительным действиям. Она перешла в наступление. Заранее выяснив намерения США и заручившись их поддержкой, британское правительство 12 октября 1923 г. официально обратилось к своему американскому партнёру. Англия предлагала созвать конференцию для урегулирования вопроса о репарациях при непосредственном участии США. Британское правительство отмечало, что «сотрудничество правительства Соединённых штатов является существенным условием для того, чтобы действительно подойти к решению репарационного вопроса». В ноте подчёркивалось, что Америка не может оставаться в стороне от европейских проблем, тем более, что с ними связан и вопрос межсоюзнических долгов. Необходимо, гласила нота, вернуться к декларации государственного секретаря США Юза от декабря 1922 г., в которой предлагалось, чтобы США приняли на себя роль арбитра при решении репарационного вопроса.
Английская нота заканчивалась предложением «оказать великую услугу делу безопасности и умиротворения всего мира» и организовать конференцию с участием США для разрешения репарационного вопроса,
В ответ на английскую ноту государственный секретарь Соединённых штатов Юз вручил британскому поверенному в делах меморандум от 15 октября 1923 г.
Выражая сожаление по поводу отсутствия «единства образа мысли у европейских держав», меморандум подтверждал, что декларация Юза остаётся в силе. Правда, меморандум отрицал связь вопроса о платёжеспособности Германии с проблемой межсоюзнических долгов. Всё же правительство США не отказывалось от «разумных соглашений относительно сроков и условий платежей, вполне считаясь с обстоятельствами, в которых находятся союзные должники». Вскоре после этого американский посол в Лондоне Гарвей официально заявил, что США охотно примут участие в экономической конференции, дабы спасти Европу от катастрофы.
Однако Пуанкаре, получивший приглашение на эту конференцию, уклонился от ответа на английское предложение. Поэтому Болдуин выступил на съезде консервативной партии 25 октября 1923 г. с предупреждением, чтобы Пуанкаре «хорошенько подумал», прежде чем отказаться принять это предложение.
Пуанкаре ответил Болдуину в своей очередной речи от 28 октября, произнесённой при освящении памятника в Сампиньи. «Английский премьер сказал, — заявил он, — что Франции следует трижды подумать, прежде чем она отклонит английские предложения… Я больше, чем кто-либо, не хотел бы, чтобы урегулирование репараций затягивалось. Притом, как и английский премьер, мы желаем, чтобы США не держались в стороне от европейской политики».
Всё же Пуанкаре выражал сомнение в том, чтобы Англия и США могли достигнуть благоприятного разрешения репарационного вопроса при помощи новой конференции.
О чём будет сейчас совещаться конференция? — спрашивал Пуанкаре. Каков будет её состав? Каковы должны быть взаимоотношения между ней и правительствами или репарационной комиссией? Какова будет её компетенция?
Пуанкаре напоминал, что предел уступок Франции уже достигнут. Союзники недооценивают ту роль, которую Франция играет, стоя на страже безопасности Европы против неизбежной в будущем агрессии Германии.
«Вот уже четыре года, — говорил Пуанкаре в одном из своих публичных выступлений 4 ноября 1923 г., — как мы несём всю тяжесть льгот, предоставляемых Германии вопреки Договору. Довольно! Мы не хотим нести одни почти все затраты на дело, которое является жизненно важным для всех и которое мы выиграли совместно. Мы не хотим также подвергаться опасности новых агрессий на этих восточных окраинах, которые президент Вильсон назвал однажды очень правильно границей свободы. Наши друзья-бельгийцы и мы являемся стражами этой границы. И если бы она оказалась нарушенной, угроза вновь нависла бы над нами и над всеми нашими союзниками».
Пуанкаре не только говорил, но и действовал. Он хотел сорвать нежелательные для него планы англо-американской дипломатии. Ему казались удобнее методы «прямого действия», для применения которых официальная французская дипломатия только подыскивала наиболее благовидные мотивы.
Сепаратистское движение в Рейнской области и в Баварии. Одним из таких методов Пуанкаре являлась поддержка сепаратистского движения на Рейне и в Баварии.
Планы маршала Фоша о создании при-рейнского буферного государства, отклонённые союзниками в 1919 г., воскресли вновь с момента оккупации Рура. В 1923 г. в журнале «Revue de la France» сам Фош выступил с доказательствами необходимости захвата Рейна и Рура. «Франция не может довольствоваться разоружением Германии, — писал Фош, — безразлично, будет ли это разоружение произведено добросовестно или нет. Слабость Германии ещё не означает силы Франции. Военная безопасность, построенная на такой зыбкой основе, была бы иллюзией. Для Франции и для Бельгии существует только одна гарантия против германского нападения — постоянное обладание переправами через Рейн. Линию Рейна можно удерживать сравнительно небольшими силами, если рейнская провинция будет освобождена от пруссаков… Если случится война, то победит та сторона, которая раньше завладеет переправами через Рейн».
Идея создания Рейнской республики встречала сочувствие и со стороны промышленников Рейнско-Вестфальской области.
Французский верховный комиссар Рейнской области Тирар в одном из докладов сообщал Пуанкаре: «Промышленники в Аахене просит нашей помощи и явно тяготеют в нашу сторону. Промышленники и торговцы в Майнце, прежде очень сдержанные и даже надменные, обнаруживают определённо франкофильские настроения».
Многие рейнские и вестфальские фирмы были и раньше теснее связаны с Францией, чем с Германией. После оккупации Рура они оказались совсем отрезанными от германского рынка и стремились приспособиться к новым условиям.