История Энн Ширли. Книга 2
Шрифт:
— Она взяла с меня клятву, что я не скажу об этом ни одной живой душе. Заставила поклясться на Библии. Я бы никогда не согласился, Джанет, если бы знал, сколько придется ждать. Ты не представляешь себе, что мне пришлось вынести за эти девятнадцать лет. Конечно и тебе тоже. Но ты простишь меня, Джанет? Пожалуйста, выходи за меня замуж. Я прибежал к тебе, как только освободился от своей клятвы.
Тут Энн, наконец, сообразила, что ей здесь не место и тихонько ушла в дом. Джанет она увидела только утром за завтраком.
— Как бессовестно, как жестоко она с вами поступила! — негодующе воскликнула Энн.
— Не
— Когда вы поженитесь?
— В следующем месяце. Без всякого шума. Соседи, конечно, скажут, что я поспешила выскочить за Джона, как только он избавился от своей бедной матери. Джон хотел всем рассказать правду, но я ему не позволила. «Нет, — сказала я, — давай сохраним это в тайне и не будем порочить ее память. Пусть люди говорят что хотят: главное — я сама знаю правду. А ее вина пусть умрет вместе с ней». В конце концов я его уговорила.
— А я не смогла бы ее простить, — заявила Энн.
— Когда ты доживешь до моих лет, Энн, ты о многом будешь судить иначе. С годами выучиваешься прощать. В сорок лет простить гораздо легче, чем в двадцать.
Глава тридцать первая НАЧАЛО ПОСЛЕДНЕГО УЧЕБНОГО ГОДА
— Ну вот мы все и вернулись, загорелые и веселые, — сказала Фил, со вздохом удовлетворения усаживаясь на чемодан. — Как я рада видеть наш милый домик… и тетю Джимси… и кошек. Бандит, кажется, потерял еще кусок уха.
— Бандит останется самым лучшим котом на свете даже если у него вовсе не будет ушей, — улыбнулась Энн, сидя на своем сундуке и гладя Бандита, который извивался от восторга у нее на коленях.
— А вы разве не рады, что мы вернулись, тетя Джимси? — спросила Фил.
— Рада. Но уж больно вы тут все завалили. — Тетя Джемсина осуждающим взглядом обвела гору сундуков и чемоданов. — Поболтать вы успеете и после, а сейчас надо навести порядок. Меня с детства учили, что сначала надо поработать, а уж потом развлекаться.
— А у нашего поколения все наоборот, тетя Джимси. Наше правило — сначала надо вволю повеселиться, а потом уже гнуть спину. И работа лучше спорится, если сначала как следует порезвиться.
— Если ты собираешься замуж за пастора, — посоветовала тетя Джемсина, смирившись с неизбежным и берясь за вязанье — недаром подопечные так любили ее за покладистость, — то лучше забудь такие выражения, как «гнуть спину».
— Ну почему же? — простонала Фил. — Ну почему жена пастора должна остерегаться каждого живого слова? Я этого делать не собираюсь! На Паттерсон-стрит все так говорят — то есть употребляют метафоры, — и если я буду говорить иначе, меня сочтут невыносимой гордячкой.
— А ты сообщила родным, за кого собираешься замуж? — спросила Присцилла, скармливая Кошке-Саре кусочки колбасы от своего бутерброда.
Фил кивнула.
— И как они это восприняли?
— Ну, мама, конечно, пошла на приступ. Но я была тверда как скала — это я-то, Филиппа Гордон, которая раньше не могла сама решить, какую надеть шляпку! Папа не особенно возражал. Мой дедушка тоже был пастором, так что папа ничего не имеет против духовенства. Потом, когда мама успокоилась, я пригласила
— Для тебя — да, — тоном Сивиллы произнесла тетя Джемсина.
— И для Джо — тоже! — воскликнула Фил. — Почему вы его все время жалеете, тетя Джимси? По-моему, ему надо завидовать. У его будущей жены есть все: красота, ум и золотое сердце.
— Мы-то привыкли к твоей манере городить невообразимую чушь, — терпеливо ответила тетя Джемсина. — Но если ты будешь так же разговаривать в присутствии посторонних, то они бог знает что о тебе подумают.
— А мне неважно, что обо мне подумают. Зачем мне это знать? Наверняка ничего хорошего. И я не уверена, что Бернс на самом деле хотел того, о чем просил в своей знаменитой молитве.
— Да мы все, наверное, время от времени просим в молитвах того, чего нам на самом деле вовсе не хочется, — честно признала тетя Джемсина. — Помню, я молилась, чтобы Бог помог мне простить одну мою подругу, но сейчас-то я знаю, что вовсе не хотела ее прощать. А когда я наконец перестала на нее сердиться, то простила ее безо всяких молитв.
— Что-то я не могу себе представить, чтобы вы на кого-нибудь долго держали зло, тетя Джимси, — сказала Стелла.
— Нет, раньше я была довольно злопамятна. Но с годами прощать становится легче.
— Вот и мне пришлось в этом убедиться, — и Энн поведала всем историю Джона Дугласа и Джанет.
— А теперь расскажи, какая с тобой произошла романтическая история, — потребовала Фил. — На что ты намекала в своем письме?
Энн изобразила в лицах, как Сэм делал ей предложение, и девушки хохотали до слез, а тетя Джемсина, улыбнувшись, заметила:
— Нехорошо насмехаться над поклонниками. Впрочем, — безмятежно добавила она, — я сама всегда так делала.
— Расскажите нам о своих поклонниках, тетя Джимси, — попросила Фил. — У вас их, наверное, были толпы.
— Почему «были»? — обиделась тетя Джемсина. — У меня они и сейчас есть. У нас в деревне за мной ухаживали три вдовца. Не воображайте, мои милые, что любовь бывает только у молодых.
— Как-то само слово «вдовец» звучит не очень романтично.
— Ну и молодые люди не всегда ведут себя романтично. Как я над ними, беднягами, насмехалась — ужас! Один из них, Джим Элвуд, был словно не от мира сего и никогда не знал, что творится у него под носом. Ему понадобился целый год, чтобы сообразить, что я ему отказала. А когда он наконец женился, как-то вечером, едучи с женой домой из церкви, даже не заметил, что жена вывалилась из саней. Был еще Дэн Уинстон. Этот, наоборот, знал все на свете, даже то, что нас ждет в загробном мире. У него всегда имелся наготове ответ на любой вопрос. Спроси его, когда наступит Судный день, он и это знает. Вот кто мне нравился, так это Милтон Эдварде, но я и за него не пошла. Во-первых, у него совсем не было чувства юмора, а во-вторых, он так и не сделал мне предложения. Самым интересным моим поклонником был Морацио Рив. Но когда он описывал какое-нибудь событие, то так его приукрашивал, что невозможно было отделить правду от выдумки. Я вечно ломала голову, врет он или у него просто такое богатое воображение.