История Франции
Шрифт:
2. Все три сословия королевства жили своей обособленной жизнью. Дворянство охраняло свои привилегии. Освобождение от налогов – решение, вынесенное самими же пэрами, – создавало для них ни с чем не сравнимые социальные условия. Но за время Столетней войны дворянство показало себя непригодным к военной и политической роли. Пропитанное идеями рыцарства, оно не было реалистичным; и хуже того, оно считало для себя просто оскорблением быть реалистичным. Дворянство, со своим ребяческим тщеславием, по-детски занятое турнирами, пирами и военными тренировками, одержимое облегчением собственного положения, проявляло мало патриотических чувств. Оно бурно выражало свои страсти, и примером тому могут служить факты мести бургундского двора. Дворян не удерживали никакие религиозные чувства. Историки (такие как Фруассар или Монстреле) воздают рыцарским идеям словесную похвалу, ибо кто же еще защитит сироту и вдову? Куртуазная любовь превратилась в ритуал. Во время турнира рыцарь называет свою даму, носит ее цвета, ее платок, а иногда даже и ее рубашку, которую возвращает ей испачканной своей кровью, но во всем этом нет подлинных чувств. Еще оставались отдельные подлинные рыцари, как, например, отец Баярд, который учил своих сыновей кодексу чести: «Служите Богу. Будьте добры и вежливы с любым дворянином. Будьте скромны и услужливы с каждым человеком. Не будьте ни льстецами, ни доносчиками. Будьте честны в словах и в делах…» Но только потому так громогласно воспевают Баярда, что он был исключительным человеком. И сам Баярд тоже любил ломать копья на многочисленных
3. В период Средневековья духовенство усвоило феодальный образ жизни. Великолепию турниров соответствовало великолепие культовых обрядов. Народу нравилась пышность церковных церемоний, но он осуждал роскошь частной жизни епископов. Великий раскол, в период которого два папы оспаривали свою власть над христианским миром, ослабил авторитет Церкви. Зачем страшиться отлучения, если сами отлучающие отлучали друг друга от Церкви? Французский народ оставался верующим, но он осуждал торговлю церковными должностями и индульгенциями, а также отсутствие христианских добродетелей у некоторых представителей духовенства. Народу были ненавистны сожительницы священников (их называли претрессами). Многие начали задумываться о необходимости реформирования Церкви. В 1438 г. французское духовенство и король Карл VII добились от папы одобрения Прагматической санкции Буржа – важного акта, уничтожившего римскую фискальную систему, по которому королю и Церкви Франции отныне передавалась часть доходов, отходившая ранее папству. В духовном плане новый мистицизм лучше отвечал потребностям воистину христианских душ. «О подражании Христу», трактат Фомы Кемпийского, написанный около 1430 г., говорил о набожности, основанной на любви и милосердии. Не будь такого обновления, Католическая церковь в следующем веке оказалась бы неспособной бороться с возникшей Реформацией.
4. Весьма активное третье сословие состояло в основном из горожан. Они представляли собой класс, отличный от остальных народных масс, который имел к тому же свои привилегии. В него можно было быть принятым, но для этого существовали особые условия и пошлина на вступление. Величественность муниципалитетов крупных городов была, казалось, совершенно феодальной. В Париже насчитывалось в то время примерно 300 тыс. жителей. Реймс считался вторым городом королевства. Многие горожане покупали владения, принадлежавшие сеньорам, и сами, как дворяне, имели арендаторов и испольщиков. Правила в их корпорациях становились все более и более жесткими. Ремесленники гильдий селились кварталами, и их ремесло было наследственным. В некоторых городах уже формировался настоящий класс городских капиталистов, занимавшихся международной торговлей. В деревне оставалось все меньше сервов. От старинного обычая сохранялись только отголоски: например, ленник должен был испросить разрешение на женитьбу у своего сеньора, что послужило основанием для глупой легенды о «праве первой ночи» (праве сеньора на первую брачную ночь), которого никогда бы не потерпела Церковь. Работящий и бережливый, французский крестьянин процветал до тех пор, пока его не касалась война и налоги. Но его грабили солдаты и разбойники, а талья была очень тяжела.
5. В конце Средневековья изменяется и французское искусство. Во время Столетней войны разруха и нищета достигали такой степени, что возводить большие здания уже не представлялось возможным. Большинство художников укрылись в тех регионах, которые оставались вне конфликта: в Бургундии, в Италии и в некоторых районах Фландрии. Их все еще вдохновляли религиозные темы. История Жанны д’Арк позволяет измерить силу веры в XV в.; даже критические замечания, адресованные Церкви, позволяют судить об этой вере. Если бы в те времена люди не были такими верующими, то их не заботили бы религиозные реформы. Но новое религиозное искусство уже не являлось столь дидактическим, оно было более трогательным, чем искусство XII и XIII вв. Художник покидает Град Божий и начинает наблюдать царства мира сего. Средневековье выразило свой идеализм в скульптурах на порталах, придав телам ангельскую бестелесность. В XV в. сцены Страстей становятся более реалистическими (в частности, под влиянием фламандцев). Миниатюристу с садизмом человека, который сам настрадался, нравится рисовать мучеников. Он разглядел «пластическое целомудрие страдания». Идея смерти завораживает Вийона, так же как Пляска Смерти завораживает скульпторов. Парижане посещают места, где хранятся кости убиенных младенцев. В Бургундии возникает изумительная школа, которая создает в основном надгробия. Некоторые из этих памятников, где члены черного братства кающихся грешников несут умершего, просто великолепны. «В XII в. французский мастер-камнетес начинает обращать свой взор, столь долго устремленный к небу, на земное. Художник становится наблюдателем». В противоположность тому, что происходит в Италии, мы почти не находим во Франции той поры художников, рисующих фрески, потому что стены готического собора заняты витражами и не оставляют для них места, но зато славятся талантливые французские миниатюристы и художники-иллюминаторы (Жан Фуке), которые вдохновили художников итальянского Возрождения. Миниатюра в их изображении становится картиной, ее фоном служат великолепные пейзажи, нарисованные ими сцены охоты или процессии достойны Карпаччо или Беноццо Гоццоли.
6. Но если говорить о светском или мирском искусстве, то в XIII в. оно находилось под покровительством богатых городских коммун, которые строили только дозорные башни и ратуши. В XIV и XV вв. влиятельный и богатый человек заставляет художников работать на себя. Король Карл V был великим строителем дворцов и замков. Это в его царствование Лувр Филиппа Августа, расширенный архитектором Раймондом дю Тамплем, официально становится королевской резиденцией. Сыновья Иоанна Доброго были меценатами (гобелены из Анжера, заказанные Людовиком, герцогом Анжуйским; «Великолепный часослов», выполненный для Иоанна, герцога Беррийского). Богатые купцы, такие как Жак Кёр, строят себе дворцы, украшенные скульптурами. Эта эпоха имеет склонность к портретам, сценам охоты и к изображению процессий. Произведения искусства оседают уже не в сокровищницах соборов, а в частных коллекциях. Большие сеньоры и большие финансисты хотят иметь у себя сокровища, собранные со всех сторон света. Коллекционер поощряет чувственное искусство и искусство роскоши. С женского тела снимают покровы. Мирское перемешивается со священным, и в картине «Богородица с Младенцем» Агнесса Сорель, любовница короля, изображенная в виде Мадонны, обнажает грудь дивной красоты. Большой прогресс делает в тот период и городское искусство архитектуры. Апартаменты становятся более светлыми и менее обогреваемыми. Купцам Аббевиля нравится украшать свои лестницы и оконные проемы гротескными и смешными деревянными скульптурами. Художник – строитель соборов соглашался на безвестность и в вере обретал свою награду. Но начиная с XV в. (и особенно с XVI в.) художник становится уважаемым, обласканным и знаменитым.
Рыцарский турнир. Поединок Ланцелота с Черным рыцарем. Французская миниатюра. XV в.
7. Те же изменения происходят и в литературе. Она также перестает быть анонимной и становится авторской. Героические песни, которые постоянно переделывались и дополнялись, некогда слагались целыми группами поэтов. Но теперь нам уже известна жизнь Карла Орлеанского и Вийона, она находит отражение в их произведениях и подтверждается такими историками, как Фруассар и Коммин. И авторы мемуаров,
18
Где теперь Парис, где Елена? (лат.)
Следует отметить одну черту, которая свойственна, вероятно, каждой мрачной эпохе: ее поэты ищут для себя выход в трудностях формы. «Легкомыслие – это состояние неистовства». Что может быть более легкомысленного, чем усложнение ритмов? Баллада, рондо, удвоенные рифмы (а позднее – сонеты дю Белле, написанные в ссылке, и Кассу, написанные в тюрьме) имеют то двойное преимущество, что скрывают ужас жизни и создают шедевры. Гийом де Машо (1300–1377), один из величайших французских артистов, автор баллад, месс, мотетов, сумел совместить воедино виртуозность музыканта и поэта.
8. Самым полным выражением греческой души был театр, а римская комедия подхватила традиции Аристофана и Менандра. Но Католическая церковь по моральным соображениям проявила враждебность по отношению к актерам. И все же, начиная с X в., именно Церковь возрождает драму. Появился обычай на Пасху «представлять на сцене» беседы жен-мироносиц возле гробницы. Затем стали появляться настоящие драматические произведения на литургические темы, написанные на латыни. И наконец, в некоторые праздничные дни, иногда на папертях церквей, иногда в балаганах, религиозные братства представляют миракли или мистерии, иначе говоря, «игры» о жизни святых или о Страстях Господних, написанные на вульгарной латыни. Народные представления, такие как в Обераммергау, могут составить впечатление об этих бесконечных пьесах, длившихся иногда по нескольку дней. Весь город собирался посмотреть «Мистерию о Страстях». Публике рекомендовалось соблюдать «любовную тишину». Многочисленные актеры не были профессионалами. «Богу Отцу дан кувшин вина на пять су…» – говорится в «Отчете по расходам на постановку „Страстей“ города Монс». (Опубликовано Гюставом Коэном.) В этих драмах на священные темы присутствовали и комические элементы. Геродот, Пилат, Иуда, евреи предавались чертям, которые строили рожи и выходили из пламени ада, а зрители веселились, глядя на их кривлянье. Непрерывность истории театра во Франции подтверждается тем фактом, что еще в XVII в. «Бургундский Отель» принадлежал братству Страстей. Красное одеяние Арлекина, известное нам сегодня, или красный занавес, обрамляющий сцену, восходят к мантии Аллекина, которой был задрапирован Зев Ада (Г. Коэн). Когда в наши дни эти мистерии и миракли были вновь поставлены в Сорбонне и на паперти Нотр-Дам, то стало очевидно, какую наивную красоту несли они в себе. Комические элементы в них менее хороши: это как раз то и погубило религиозный театр. В 1548 г. парижский парламент счел мистерии непочтительными и запретил их. Два других жанра – моралите и фарс – создали несколько шедевров. «Фарс об адвокате Патлене» отличается стремительностью диалогов и почти механической комичностью Мольера, но в нем нет поэтичности последнего. Существовали еще соти, которые разыгрывались «глупцами» и «сумасшедшими»; эти сатирические пьесы были пародиями, которые mutatis mutandis [19] соответствуют нашим современным театральным ревю. Как в литературе, так и в искусстве первое, что поражает в этих ранних французских памятниках, – это ясность построения и смелая верность подробностей. Следует также отметить влияние театра на живопись и скульптуру. Присутствуя на мистериях, художник находил для себя образцы и новые идеи (Э. Маль).
19
С соответствующими изменениями (лат.).
9. Мы привыкли приписывать XV в. изобретение книгопечатания. Но от египетских табличек и до Гутенберга развитие книжного дела было непрерывным. Уже с конца Римской империи кодекс, имевший форму нашей современной книги, начал заменять свитки пергаментов. Возможность печати нескольких экземпляров одного и того же текста с использованием букв, выгравированных на деревянной доске, уже с давних времен была известна в Китае. В XV в. многие обстоятельства придали идее печатания книг новый толчок: открытие многочисленных античных манускриптов, развитие университетов, возросший интерес к рассказам о путешествиях. Ну а то, что называют «изобретением» книгопечатания, так это просто соединение двух новшеств: создание отдельных литер, которые собирались в нужном порядке, а затем вновь рассыпались, и использование металлических литер, которые можно было отливать в неограниченном количестве. Считается, что мысль о применении этих новшеств принадлежит Лауренсу Костеру из Харлема и Иоганну Гутенбергу из Майнца. Как бы то ни было, но начиная с 1455 г. стали создаваться прекрасные книги. Книгопечатание, которое достигло Парижа в 1470 г., медленно изменяло политическую жизнь страны, облегчив формирование и распространение общественного мнения.
10. XV в. можно считать переходной эпохой. Многие дворяне, которые имели укрепленные замки, построили себе особняки, украшенные скульптурами, в различных городах, таких как Периге, Бордо, Руан, Дижон. Наличие двух жилищ можно истолковать как знак того времени. Еще продолжается Средневековье (донжоны), но уже возникает новая форма социальной жизни (особняк, дворец), потому что различные цивилизации сосуществуют, наслаиваясь друг на друга. Даже сегодня мы можем наблюдать многочисленные пережитки Средневековья. Немало феодальных крепостей возвышается по всей Франции, и иногда в этих замках продолжают жить те же самые семьи, предки которых когда-то их возводили (Ларошфуко, Люинь, Юзес и т. д.). В большинстве провинций крестьянские хижины мало изменились с той поры. Здание католической церкви все также остается центром каждой французской деревни. Как и раньше, в ней служит епископ во время своей пасторской поездки. Сегодня паломники путешествуют по железной дороге, но они отправляются в Лурд, как в былые времена шли паломники в Сантьяго-де-Компостела. Чувства, которые испытывал в изгнании Карл Орлеанский, подобны чувствам изгнанников всех времен. В провинциальных семьях еще сохраняется уважение к святым таинствам, к аскетизму, сохраняется некоторое безразличие к личному счастью, которое и в наши дни делает разводы во Франции более редкими, чем в англосаксонских странах.