История франков (Книги 1-5)
Шрифт:
Затем она предприняла множество других, еще более гнусных нападок на свою аббатису. Все обвинения и ответы защиты зафиксированы в тексте судебного решения, вынесенного по поводу спора монахинь, который я привожу ниже.
Текст решения суда
«К своим славнейшим государям-королям [277] обращаются вышеназванные епископы.
По милости Господней даются народу благочестивые православные короли, коим вверяется страна, а посему церковь с полным правом поверяет им свои дела, ибо признает, что с помощью Святого Креста она
277
К королю Гунтрамну и королю Хильдеберту II.
По вашему высочайшему повелению мы собрались в городе Пуатье, чтобы обсудить, что произошло в обители, основанной святой Радегундой, да чтится ее благочестивая память. Мы прибыли, чтобы расследовать спор между аббатисой и монахинями Хродехильдой и Базиной, почему они столь дерзко, вопреки уставу, ушли из обители, а собранная община монахинь в результате распалась.
Мы распорядились, чтобы противоборствующие стороны появились перед нами. Мы допросили Хродехильду и Базину. Отвечая нам, они заявили, что не могли больше выносить скудную еду, недостаток одежды и, самое главное, жестокое обращение. Им также не нравилось, что приходилось разделять с другими людьми баню. Аббатиса же играла в кости, а посетители из мирян проводили с ней досуг, в монастыре проводились даже помолвки. Она выказывала явное неуважение, велев сделать платья для своей племянницы из шелкового алтарного покрова. Не посоветовавшись ни с кем, она отпорола золотые листики, пришитые с краю покрова, и сделала из них повязку для своей племянницы, что совершенно не соответствует ее положению.
Затем на сделанные обвинения велели ответить аббатисе. Что касается скудной еды, на которую жаловались вышеупомянутые монахини, то она отрицала, что инокини едва ли испытывали в чем-либо недостаток, особенно если учитывать, какие были трудные времена. Что касается их одежды, то аббатиса попросила обследовать их сундуки, сказав, что там найдется гораздо больше одежды, чем им полагалось.
Продолжив, она заметила в связи с жалобой о бане, что это произошло в связи со следующими обстоятельствами. Здание только что построили, недавно оштукатурили, и аббатиса, опасаясь, что их здоровье может пострадать во время купания, решила, чтобы баню использовали слуги монахинь до тех пор, пока исчезнет неприятный запах известки. Слуги мылись там во время Великого поста и перед Троицыным днем.
«Слишком многие использовали ее и после этого», – заметила Хродехильда. На что аббатиса ответила, что, если это и действительно так, она лично слышит об этом впервые. Если они видели это, то зря не сообщили ей. Что же касается игры в кости, в которые она обычно играла при Радегунде, то она не видит в этом ничего плохого, ибо они определенно не запрещены ни Правилами, ни канонами. Но если епископы захотят запретить их, она подчинится их решению и понесет любое наказание, какое они могут установить.
Что же касается трапез с мирянами, то она не ввела ничего нового, действовала так же, как обычно происходило и при госпоже Радегунде, – она лишь предлагала хлеб от причастия истинным христианам, но это вовсе не доказывает, что она когда-либо разделяла его с ними. Затем пришел черед поговорить об обручении. Она приняла на себя обязательства по устройству судьбы своей сироты-племянницы, и сам епископ, духовенство и часть городской знати присутствовали на этом событии. Если в том, что она совершила, находят преступление, она готова попросить прощения у всех присутствующих. В самой же обители никаких пиров, конечно, не проводилось.
Голословно утверждение и по поводу шелковой одежды. Аббатиса представила в суде монахиню из благородной семьи, которая подарила ей шелковую шаль, взятую ее у родителей. Она отрезала от нее небольшой кусочек для собственных нужд, ибо того, что осталось, оказалось более чем достаточно, чтобы изготовить подходящий покров для алтаря. Отрезанный ею кусок вовсе не был нужен для алтарного покрова, поэтому из остатка она сделала пурпурную кайму для платья своей племянницы.
Подарившая шелковую шаль монахиня Дидимия подтвердила, что аббатиса сообщила все точно, до мельчайших подробностей. Что же касается золотых листочков и украшенной ими повязки, то она позвала Маккона, вашего собственного представителя, который показал, что он сам отдал ей двадцать золотых, подарок от жениха упомянутой племянницы, из которых она и изготовила украшение, не тратив средства, принадлежавшие обители.
Затем Хродехильду и Базину спросили, может быть, они уличат аббатису – чего да не будет! – в блуде, который запрещает Господь, или в убийстве, или, может быть, в колдовстве, или в другом значимом преступлении, за что она должна подвергнуться наказанию. Они отвечали, что ничего не могут добавить, кроме того, что они уже говорили и что она делала, по их мнению, с отступлением от Устава. Они закончили тем, что указали на то, что несколько монахинь забеременели. С нашей точки зрения, это не было их виной. Бедных девушек предоставили самим себе, и так продолжалось в течение многих месяцев, поскольку ворота в их обитель сломали, и аббатиса не могла присматривать за ними, в результате чего они и согрешили.
Мы расследовали все пункты обвинения один за другим и в результате пришли к выводу, что против аббатисы нельзя выдвинуть ни одного обвинения. По некоторым вопросам, которые возникли, мы сделали ей отеческое внушение и предложили, чтобы она сделала все от нее зависящее, чтобы не допустить подобную критику в будущем.
Обвинения же против двух вышеупомянутых монахинь оказались более серьезными. Они не вняли советам епископа, когда тот посещал обитель и увещевал их не покидать ее, но всячески поносили и унижали епископа и почти топтали его ногами. Они также сломали замки, распахнули настежь ворота, спровоцировав мятеж, а затем бежали из обители, побуждая тем самым остальных бежать с ними и разделить вместе с ними грех.
Когда же епископ Гундегизил прибыл в Пуатье вместе с остальными епископами своей провинции по приказу короля, велевшего рассмотреть дело, и приказал вышеупомянутым монахиням явиться на допрос в их собственную обитель, они не подчинились его приказу. Когда затем сами епископы отправились в церковь Святого Илария, где разместились монахини, и начали их там увещевать, выполняя свой пастырский долг, те вновь начали бунтовать, избили епископов и сопровождавших их лиц палками и пролили кровь дьяконов внутри церкви.
Когда же по королевскому повелению туда был направлен пресвитер Теотар и был назначен день для слушания, они снова не подчинились. Ворвавшись в обитель, они разожгли костер из бочонков на церковном дворе, выбили топорами и ломами двери и также подожгли их. Избив и ранив всех монахинь, находившихся в обители и даже в молельне, они разграбили обитель, разорвали одежду аббатисы и растрепали ее волосы, затем протащили ее по улицам на посмешище и заперли. Хотя ее и не связали, она явно пострадала.