История Галльской войны
Шрифт:
49. Галлы, узнав от своих лазутчиков о приближении Цезаря, сняли осаду и со всеми силами пошли навстречу Цезарю; количество их простиралось до 60 тысяч человек. Цицерон, пользуясь этим обстоятельством, опять выпросил у Вертикона, о котором мы говорили выше, Галла для того, чтобы отправить письмо к Цезарю, в котором он советует ему соблюдать на походе все меры осторожности, так как все силы неприятельские обратились к нему, оставив его лагерь. Это письмо в полночь было доставлено к Цезарю; о его содержании он тотчас дал знать воинам и ободрял их к предстоявшему сражению. На следующий день на рассвете Цезарь с войском двинулся вперед, но не успел пройти четырех миль, как увидел обширную долину, перерезанную ручьем, и на той стороне большие неприятельские силы. Было бы весьма опасно сразиться с превосходящим в численности неприятелем при неблагоприятных условиях местности. А потому Цезарь, зная, что войска Цицерона освободились от осады, и не видя необходимости спешить, остановился и избрал как можно более благоприятное место для лагеря.
50. В этот день оба войска оставались на своих местах, только небольшие стычки конницы происходили у водопоя. Галлы поджидали к себе не подошедшие еще подкрепления. Цезарь же надеялся вызвать неприятеля к себе по эту сторону долины, обнаруживая мнимую робость, и заставить его принять сражение у своих укреплений; в случае же если бы он и не преуспел в этом, то, разведав местность, хотел найти безопаснейший путь к переходу через долину и речку. На рассвете неприятельская конница подвинулась к нашему лагерю и завязала бой с нашей. Цезарь с умыслом приказал своим всадникам отступить и удалиться в лагерь; вместе с тем он отдал приказание насыпать вал повыше, заваливать ворота и, исполняя все это, обнаруживать как можно более суетливости и суматохи, как будто все это делается под влиянием страха.
51. Неприятели, видя во всем этом ручательство успеха, перешли на нашу сторону и выстроились к битве в самом неудобном месте. Наши с умыслом сошли с вала; Галлы пододвинулись еще ближе и со всех сторон стали бросать стрелы внутрь наших укреплений; они послали трубачей прокричать: «Если кто-либо, Галл или Римлянин, хочет к ним перейти, то может без опасности до третьего часа, по прошествии которого это будет уже невозможно». Галлы с презрением смотрели на наших. Они полагали, что наши уже не могут выйти через лагерные ворота, хотя они были для виду завалены только одним слоем дерна, и потому одни из них осыпали вал, другие заваливали ров. Тут Цезарь стремительно ударил со всем войском изо всех лагерных ворот и выслал конницу; неприятель так поспешно обратился в бегство, что даже и не думал о сопротивлении; множество было убито, и все обезоружены.
52. Цезарь остановил дальнейшее преследование, видя, что местность покрыта лесами и болотами; ему хотелось оставить это место без малейшей потери, и действительно, не потеряв ни одного человека, в тот же день он пришел в лагерь Цицерона. С удивлением увидел он сделанные неприятелем башни, осадные орудия и укрепления. При осмотре Цицеронова легиона оказалось, что едва десятый человек не был ранен. Это обстоятельство показало и степень опасности, в которой находились наши воины, и силу их мужества. Цезарь осыпал похвалами Цицерона и его легион; особо отличившихся храбростью сотников и военных трибунов, по свидетельству Цицерона, он поименно призывал к себе и похвалил. Пленные сообщили Цезарю все подробности о несчастье, постигшем Сабина и Котту. На другой день в собрании воинов Цезарь упомянул о случившемся, утешал и ободрял воинов; он сказал им, что перенести его должно тем великодушнее, что случилось оно по вине и неблагоразумию легата и что по благоволению богов бессмертных и вследствие личного мужества воинов это несчастье заглажено, а торжество неприятеля было так же недолговременно, как и наше огорчение.
53. Между тем молва о победе Цезаря через землю Ремов с невероятной быстротой достигла Лабиена, так что хотя до зимних квартир Цицеронова легиона было около 60 миль и Цезарь прибыл туда в исходе девятого часа, но уже в полночь у ворот нашего лагеря раздались радостные крики Ремов, поздравлявших Лабиена с победой. Когда известие об этом пришло к Тревирам, Индутиомар, предполагавший на следующий день напасть на лагерь Лабиена, ночью пустился бежать и все войска отвел обратно в землю Тревиров. Цезарь приказывает Фабию с его легионом идти на прежние зимние квартиры, а сам остается с тремя легионами зимовать в трех зимних лагерях в окрестностях Самаробривы. Вследствие же сильных волнений в Галлии Цезарь решил всю эту зиму провести у войска. Узнав о несчастье Сабина и его смерти, почти все Галльские народы замышляли войну, рассылали во все стороны гонцов и посольства, советуясь, как лучше поступить и откуда начать войну; ночью в пустынных местах у них бывали совещания. Почти вся зима прошла для Цезаря в постоянных тревогах; редкий день не присылали к нему гонца с известием о новых совещаниях и волнениях Галлов. Легат Л. Росций, назначенный командиром тринадцатого легиона, донес Цезарю, что племена так называемой Арморики собрали было большие силы для нападения на его лагерь и подошли к нему на расстояние не более восьми миль, но, получив известие о победе Цезаря, они так поспешно удалились, что отступление их правильнее можно считать бегством.
54. Впрочем, Цезарь призвал к себе старейшин каждого Галльского племени; одних он стращал наказанием, говоря что он знает об их замыслах, других убеждал оставаться верными, и таким образом ему удалось большую часть Галлии удержать в повиновении. Однако Сеноны, весьма могущественное и пользующееся большим влиянием у Галльских народов племя, замыслили
55. Тревиры и Индутиомар в продолжение всей зимы беспрестанно посылали послов по ту сторону Рейна, убеждая деньгами жившие там племена принять участие в войне: они говорили, что большая часть нашего войска истреблена и осталась самая малая. Впрочем, они не могли склонить к переправе через Рейн ни одного племени Германцев; двойной пример Ариовиста и Тенхтеров отбил у них охоту испытывать счастье в предприятиях этого рода. Хотя и обманувшись в надежде на содействие Германцев, Индутиомар тем не менее собирал войска, учил их, умножал свою конницу за счет соседних народов, приманивал к себе обещанием больших наград изгнанников и преступников со всей Галлии. Действуя таким образом, Индутиомар приобрел такое сочувствие всей Галлии, что со всех сторон стекались к нему посольства; и народы и частные лица тайно и явно искали его союза.
Ворон – приспособление для разрушения крепостных стен
56. Видя такую готовность к войне Галльских племен (Сеноны и Карнуты готовы были взяться за оружие, сознавая свою вину в отношении к Цезарю; Нервии и Адуатики всеми силами готовились вести войну с Римлянами), Индутиомар знал, что стоит только ему выйти за рубежи своей земли, как к нему станут стекаться толпы воинов. А потому он назначил вооруженный сейм (у Галлов всегда служащий знаком к открытию войны); на него должны непременно являться все способные носить оружие Галлы; кто приходил после всех, тот в виду всех погибал в ужасных мучениях. На сейме Индутиомар объявил своего зятя Цингеторикса, главу враждебной ему партии (он, как мы выше упоминали, отдался под покровительство Цезаря и оставался ему верен), врагом отечества, а его имущество отобрал в общественную пользу. Потом он объявил на сейме, что его призывают на помощь Сеноны, Карнуты и весьма многие Галльские племена; что он пойдет к ним по землям Ремов с целью опустошить их область; но прежде всего он намерен учинить нападение на лагерь Лабиена; в заключение он сообщил свой план нападения.
57. Лабиен был убежден, что его лагерь наилучшим образом укреплен и местностью, и искусством, а потому не опасался ни за себя, ни за свой легион, а решил поджидать случая к какому-либо успешному действию. Узнав о речи, сказанной Индутиомаром на сейме, от Цингеторикса и его родственников, Лабиен послал ко всем соседним племенам собирать конницу и назначил ей срок, к которому она должна была явиться. Между тем Индутиомар со всей своей конницей почти ежедневно ходил вблизи нашего лагеря, отчасти стараясь ознакомиться с его местностью, отчасти стращая наших и ища случая к переговорам; его конница метала стрелы в середину нашего лагеря за окопы. Лабиен удерживал свои войска в лагере и всячески старался усилить в неприятеле мнение о нашей робости.
58. Индутиомар с каждым днем все смелее приближался к нашему лагерю, выказывая презрение к нашим. В одну из ночей Лабиен впустил в свой лагерь всю конницу, которой он приказал явиться, и так тщательно держал около лагеря наши караулы, что Тревиры вовсе не узнали о случившемся. Между тем Индутиомар по обыкновению явился к нашему лагерю и большую часть дня ходил около него; его всадники метали в наш лагерь стрелы и, осыпая наших порицаниями, вызывали их на бой. Наши ничего им на это не отвечали; тогда они к вечеру отошли в беспорядке. Тут Лабиен приказал коннице броситься сразу из обоих ворот лагеря и, когда неприятель придет в ужас и обратится в бегство (что, по его мнению, и случится), домогаться одного: смерти Индутиомара; пока он не будет убит, наши всадники никого не должны были ранить, чтобы, преследуя других, не дать ему возможности спастись бегством; тому, кто убьет Индутиомара, было обещано большое вознаграждение. В подкрепление коннице были высланы и когорты. Судьба содействовала успешному исполнению намерения Лабиена. Преследуемый всей нашей конницей, Индутиомар был застигнут на самой переправе через реку и убит; его голову принесли в лагерь к Цезарю; всадники на обратном пути преследовали и поражали неприятеля, сколько могли. Узнав об этом, войска Нервиев и Эбуронов, которые было собрались, разошлись. После смерти Индутиомара волнение в Галлии несколько утихло.