История Галльской войны

Цезарь Гай Юлий

18. Неприятель избрал себе для засады весьма благоприятное место; во все стороны открытое пространство тянулось только на милю; со всех сторон оно было окружено чрезвычайно густым лесом и глубокой рекой; леса везде наполнили его воины, составившие как бы цепь вокруг этого места. Наши, зная о замысле неприятеля, готовы были встретить бой; для этого все у них было приготовлено, и дух и оружие; надеясь на содействие легионов, они вступили бы смело в бой, как бы он ни был неровен, и эскадронами прибыли к назначенному месту. Увидав их, Коррей счел случай благоприятным для нападения; сначала он с небольшими силами напал на ближайшие к нему наши эскадроны. Они мужественно встретили нападающих и не теснились друг к другу, что весьма вредно в сражениях конницы и как признак робости, и вследствие тесноты, препятствующей коннице действовать свободно.

19. В то время как

наши выдерживали нападение отдельными эскадронами, не допуская обходить себя с боков, прочие неприятели, видя, что Коррей вступил в бой, устремились из леса. Он в разных местах завязался с равным упорством и долго продолжался с одинаковым с обеих сторон счастьем; наконец мало-помалу вышла неприятельская пехота в боевом порядке и оттеснила нашу конницу; на ее выручку поспешно двинулись легковооруженные пешие, посланные впереди легионов; став среди наших эскадронов, они восстановили бой, который и продолжался некоторое время с равным упорством. Перевес, впрочем, был на стороне наших уже тем самим, что если в сражении этого рода нападающие из засады при первом натиске не успели произвести никакого замешательства и вреда, то они не достигли цели нападения. Между тем легионы наши подошли ближе, и в одно и то же время частые гонцы дали знать обеим сторонам, что Цезарь приближается с войском, готовым к бою. Узнав об этом, наши, обнадеженные помощью когорт, стали сражаться с большим жаром, не желая разделить славу победы с легионами. Неприятель упал духом и искал спасения в бегстве, рассеявшись по разным дорогам, но без пользы: те же затруднения местности, коими он надеялся воспользоваться ко вреду Римлян, обратились против него. В ужасе они бежали наудачу, стремились и в леса, и в реку, ослепленные страхом; большая часть их погибла: наши жарко преследовали и убивали их. И в таком бедственном положении Коррей не хотел ни, оставив поле битвы, искать спасения в лесах, ни сдаться, несмотря на убеждения наших; храбро сражаясь и переранив много наших, он вывел из терпения победителей, и они в досаде осыпали его стрелами.

20. Дело было уже закончено, когда Цезарь прибыл на поле победы. Он догадывался, что неприятель после такого поражения, удостоверясь в нем, оставит свой лагерь, который находился от побоища на расстояния около 8 миль. Итак, несмотря на затруднение переправы, Цезарь перевел легионы через реку и двинулся вперед. Белловаки и прочие Галльские племена, видя, что из их воинов возвратилось весьма немного беглецов, ушедших в леса и притом израненных, что все против них: Коррей убит, отборная пехота и конница истреблены, и, ожидая с часу на час нападения Римлян, трубами вдруг созвали совет и заявили на нем, что надо немедленно послать к Цезарю послов и заложников.

21. Намерение это получило всеобщее одобрение, но Атребат Коммий ушел к тем Германцам, от которых на эту войну привел было вспомогательное войско. Прочие немедленно отправляют послов к Цезарю и просят «удовольствоваться таким их наказанием, какому бы он никогда при своем милосердии и человеколюбии не подверг их без войны. В сражении конницы сокрушилось их могущество; несколько тысяч лучшей их пехоты погибло; едва осталось столько народу, чтобы принести известие о поражении. Впрочем, и в таком бедствии утешает Белловаков, что жертвой его сделался Коррей, виновник войны, возмутитель народа. При его жизни сенат имел гораздо менее власти, чем неразумная чернь».

22. На эти мольбы послов Цезарь напомнил им, что «в одно и то же время в предыдущем году Белловаки и прочие Галльские племена взялись за оружие; что они упорно и дольше всех оставались при своем умысле, и пример покорности других не мог их образумить. Ему небезызвестно, что вину всегда слагают на мертвых, а впрочем, никто не может иметь столько силы, чтобы без согласия старейшин, при противодействии сената и всех благонамеренных граждан, опираясь на одну бессильную чернь, быть в состоянии вести войну. Несмотря на это, он довольствуется мерой наказания, ими самими себе нанесенного».

23. В следующую ночь послы принесли своим согражданам ответ Цезаря; они начали готовить заложников. Прочих племен послы стеклись в ожидании, какова будет участь Белловаков. Они дали заложников и исполнили все приказания Цезаря. Один Коммий от страха не решался никому доверить свою безопасность. В предыдущем году Т. Лабиен, в то время как Цезарь в Ближней Галлии оказывал суд и расправу, услышав, что Коммий составляет против Цезаря заговор и приглашает к тому Галльские племена, счел себя вправе на его измену отвечать хитростью, что не будет клятвопреступлением. Приглашать его в лагерь и тем давать подозрение Лабиен не счел нужным и послал к нему Г. Волузена Квадрата, поручив ему постараться под предлогом совещания умертвить Коммия; для этой цели он велел лучшим и способнейшим сотникам сопровождать

Волузена. Во время свидания, когда – что долженствовало служить условным знаком – Волузен взял за руку Коммия, сотник нанес мечом Коммию тяжелый, но не смертельный удар в голову. Или еще не приучив руку к убийству, или, может быть, удержанный приближенными Коммия, но он не смог его прикончить. Обе стороны извлекли мечи, но думали более о бегстве, чем о сражении: Римляне полагали, что достигли своей цели и убили Коммия, а Галлы, испытав уже умысел Римлян, опасались худшего, чем они уже видели. Вследствие этого, говорят, Коммий дал клятву и на глаза не пускать к себе никого из Римлян.

24. Победив таким образом сильнейшие племена Галлии, Цезарь достиг того, что уже ни одно из них не замышляло войны и не думало о сопротивлении. Только иные, упорно избегая в настоящее время власти Римлян, оставляли города и бежали из своих земель. Тогда Цезарь заблагорассудил разослать свое войско в разные области. Квестору М. Антонию с одиннадцатым легионом он велел оставаться при себе, а легата Г. Фабия с двадцатью пятью когортами отправил на противоположный конец Галлии, где, как до него дошло известие, некоторые племена были под оружием; для их усмирения, как полагал Цицерон, недостаточно было двух легионов, расположенных там под начальством легата Г. Каниния Ребила. Т. Лабиена Цезарь призывает к себе, а 12-й легион, бывший с ним на зимних квартирах, посылает в Галлию Тогату для защиты находившихся там поселений Римских граждан в предупреждение того, дабы они не пострадали от внезапного набега Галлов, как случилось в прошлом году в Тергесте, который сделался жертвой их нападения и был разграблен. Сам Цезарь отправился разорять и опустошать владения Амбиорикса. Так как Цезарь потерял надежду захватить в свои руки Амбиорикса, пораженного страхом и находившего спасение в бегстве с одного места на другое, то и признал за лучшее истреблять в его владениях жителей, строения и скот для того, чтобы Амбиорикс сделался ненавистным тем из его соотечественников, которые будут пощажены судьбой, и таким образом, вследствие претерпенных ими несчастий возврат для него в отечество сделался невозможным.

25. Цезарь разослал во все стороны владений Амбиорикса часть легионов и часть союзных войск; убийства, пожары, грабежи не прекращались. Умертвив и взяв в плен множество неприятелей, Цезарь послал в землю Тревиров Лабиена с двумя легионами. Племя их, граничащее с Германцами и представляющее с ними много общего в дикости нравов, вследствие постоянного занятия войной приобрело в ней большую опытность и повиновалось нам только тогда, когда вынуждено было к тому открытой силой.

26. Тем временем легат Г. Каниний, которому Дураций (остававшийся верным союзу Римлян, несмотря на отпадение большой части его соотечественников) дал знать письмами и через гонцов, что большие силы неприятелей сосредоточились в области Пиктонов, двинулся к городу Лемону [24] . Прибыв туда, он верным образом узнал от пленных, что вождь Андиев Думнак с огромным войском осадил Дурация в Лемоне; не решаясь свои слабые легионы пустить в сражение с неприятелем, Каниний расположился лагерем в укрепленном месте. Думнак, узнав о близости Каниния, обратил все свои войска против легионов и хотел взять приступом их лагерь. Упорствовав несколько дней в этом намерении и потеряв много своих, не успел он овладеть ни малейшей частью наших укреплений и обратился снова к осаде Лемона.

24

Ныне Пуатье.

27. В то же время легат Г. Фабий привел к покорности несколько племен, взял у них заложников и из писем Каниния узнал о том, что происходит в земле Пиктонов; вследствие этого он пошел на помощь Канинию. Узнав о приближении Фабия, Думнак видел невозможность в одно и то же время держать в страхе осажденных и сопротивляться Римлянам, поэтому немедленно отступил со своими войсками, но счел бы себя в безопасности только в том случае, если бы успел переправить свои войска через реку Лигер, через которую по ее значительности был мост. Фабий, хотя еще не видал неприятеля и не успел соединиться с Канинием, но, основываясь на показаниях людей, хорошо знавших местность, догадался, куда неприятель в страхе направит свое движение. Вследствие этого он двинулся с войском к тому же мосту, отдав приказание коннице идти впереди легионов настолько, чтобы она всегда могла в случае нужды без утомления коней иметь убежище в одном и том же лагере с пехотой. Наша конница, двигаясь вперед сообразно данному ей наставлению, нагнала войско Думнака и, напав на неприятеля бегущего, смятенного ужасом и обремененного поклажей, многих перебила и получила богатую добычу. Таким образом, сделав блистательное дело, наша конница отступила в лагерь.