История Гарнета

Эвинг Эми

Очередной ребенок. Интересно, каким будет этот дом, когда здесь появится младенец. Затем я отмахиваюсь от этой мысли, потому что скорее всего я практически не буду общаться со своей сестренкой. Держу пари, Мать забоится, что я заражу ее своим непослушанием. И я готов это принять. Младенцы такие громкие и грязные.

Прежде чем покинуть комнату, я проверяю, чист ли горизонт, потому что я не готов сейчас встречаться с матерью. Все еще поверить не могу, что я въехал в озеро на машине.

Я крадусь по вестибюлю, как вдруг слышу нежные звуки «огорченного»

голоса моей матери. Или, может, это ее «голос ярости». Они так похожи, я путаю их иногда.

— И куда, как думаешь, ты направляешься?

Я оборачиваюсь и вижу, как она спускается по лестнице, ведущей в ее личные покои. Судя по блеску ее глаз, это все же «голос ярости».

— Доброе утро, Мамочка, — говорю я радостно. — Думал, что сегодня могу позавтракать в столовой. Слышал, у тебя была важная ночь. Где счастливчик суррогат?

— Не говори со мной так, будто это обычный день. Не стой там в той одежде, которую я тебе дала, в доме, который построила моя семья, в Доме, который ты постоянно порочишь своими детскими шалостями, и не веди себя так, будто ты не перешел довольно серьезную грань.

Моя мать обладает способностью сохранять внешнее спокойствие и одновременно кромсать тебя на кусочки своими словами.

Хотел бы я унаследовать это от нее.

— Мне жаль насчет машины, — говорю я. — Это было… безответственно. Если ты хочешь забрать у меня ключи на неделю или вроде того, это справедли…

— Думаешь, это из-за машины? — Она фактически шипит, и я ощущаю холодный страх, шевелящийся в моем желудке.

— Теперь нет, — говорю я нерешительно.

— Сегодня ко мне приходил Люсьен. Он в библиотеке, — говорит она. Она стоит прямо рядом со мной, и, хотя она маленького роста, я все же ощущаю себя как ребенок под этим холодным взглядом. — Думаю, будет лучше, если он все объяснит. Если я буду смотреть на тебя еще чуть дольше, я могу сделать кое-что, о чем пожалею.

Затем она проходит мимо меня и спускается вниз по главной лестнице, поэтому я направляюсь к одной из задних лестниц и иду в библиотеку. Мой разум беспокоен, пытается разобраться со всеми туманными воспоминаниями ночи в «Призовой Жемчужине», но ничего нового в голову не приходит.

Сначала я не могу найти Люсьена — библиотека Матери огромная, она безумно гордится этим, и я блуждаю по лабиринту из полок, пока не нахожу его, сидящего в кожаном кресле в одном из задних мест для чтения.

— Гарнет, — говорит он, вставая и кланяясь мне. — Спасибо, что нашел время для меня.

— Моя мать не сказала, что у меня есть выбор, — говорю я. Люсьен всегда немного тревожил меня, и не только потому, что он евнух — среди фрейлин есть много мужчин. Он создает впечатление, будто все знает, будто его ничего не удивляет. Он такой вежливый и благородный, и ты не можешь сказать, что он подонок, но… он кто-то вроде подонка. Мне не нравится быть в окружении людей, рядом с которыми я чувствую, будто меня видят насквозь.

Даже сейчас он улыбается этой знающей улыбкой. — Да, — говорит он. — Боюсь, это так.

Он присаживается

и указывает мне сесть в соседнее кресло. Я делаю долгую паузу перед тем, как сесть, чтобы показать — это мой дом, не его. Не думаю, что он это замечает.

— Ты был в «Призовой Жемчужине» две ночи назад с другими членами королевских семей и несколькими молодыми леди из Банка?

— Да, — говорю я. Будто он и так не знал ответа. — Марвер Курьо тоже там был.

— Марвер не относится к делу, — отвечает Люсьен, отмахиваясь. — Они все не относятся к делу, кроме одной молодой леди — мисс Циан Грандстрит. Помнишь ли ты, что провел с ней время?

У меня уши начинают гореть. Это нехорошо.

— Да, — говорю я снова, не говоря ничего больше в этот раз.

— Сколько времени вы провели вместе, по твоей памяти?

— Да просто скажи уже, в чем дело, — говорю я. — У меня нет времени на загадки.

Люсьен поднимает идеально выщипанную бровь. — О, думаю, на эту у тебя найдется время. — Он наклоняется вперед. — Помнишь ли ты, как вас полураздетыми поймал ее отец на своем редакторском столе?

Я чувствую, будто кто-то ударил меня в живот, но евнух не останавливается.

— Помнишь ли ты, что пообещал жениться на ней, сделать ее следующей Герцогиней Озера?

Я опускаю голову между коленей, комната начинает кружиться. Мне не хватает воздуха. Что они кладут в виски в том месте? Мне нужно подать жалобу. Мне нужно прикрыть это место. Как я мог такое сделать? Я помню ее улыбку, едва заметный блеск слез в глазах, как у нее перехватило дыхание, когда она сказала: «Правда? О, Гарнет…»

— Но это же просто… типичный я! — кричу я. — Она должна знать это, да? Она не могла поверить, что я на самом деле женюсь на ней.

Люсьен сверлит меня таким проницательным взглядом, что ему даже не нужно говорить — да, она действительно поверила. Затем он поднимает голову. — Это очень напоминает ситуацию с твоей тетей, да?

Только я не Тетя Опал. Я не хочу избавляться от славы, наследства и денег.

Я не влюблен в Циан. Это нелепо. Безрассудно.

Я вынужден еще раз опустить голову между колен.

— Хотя, в отличие от Опал, я представить не могу, что ты на самом деле любишь эту девушку, — продолжает он, словно читая мои мысли. — В том числе и твое намерение сдержать это обещание. По факту, судя по твоему выражению лица и трудностям с дыханием, я могу предположить, что ты даже и не помнишь, что обещал ей все эти вещи.

— Нет, — выдыхаю я. — Не помню.

— Полагаю, тебя должен встревожить тот факт, что ее отец планирует опубликовать ее историю в своей газете, — продолжает Люсьен. Я перестаю дышать. Это скандал, от которого я никогда не отмоюсь. Я потрясен, что моя мать просто не отрубила мне голову, когда увидела меня в вестибюле.

— Так зачем ты здесь? — спрашиваю я, разгибаясь. — Посыпать соль на рану?

Рот Люсьена искривляется в победоносной улыбке. — О нет, Гарнет, — говорит он. — Я здесь, чтобы помочь тебе. При очень большом, очень важном условии.