История группы «Звуки Му»

«Звуки Му» появились, когда советская власть была в самом расцвете своих сил, но достаточно было шести лет их музицирования, чтобы казавшаяся незыблемой империя превратилась в ошметки и «Звуки Му» сплясали свой последний танец на ее руинах. И немудрено.

«Звуки Му» – не группа музыкантов, а подлинная «русская народная галлюцинация», самим своим существованием иллюстрировавшая полную тождественность развитого социализма и белой горячки.

«Му» были не «самодеятельной рок-группой», пусть даже лучшей, а, наверное, самым крупным явлением российского искусства со времен Шостаковича – хотя рамки искусства им были, несомненно, узки: их концерты были полноценным шаманским ритуалом по изгнанию лживого беса советского сознания. Они ухитрились быть плотью от плоти Советов и одновременно

Недаром эстет-аристократ Брайан Ино, приехав в Россию для того, чтобы приложить британское умение музыкоделания к самодеятельному, но обильному русскому таланту, без малейшего колебания выбрал их из моря других коллективов и сказал, что будет работать только с ними.

Слово «самобытный» как будто было изобретено специально для них. Они были явлены, как биофильм из иной вселенной; как если бы сознание контуженого красногвардейца из окопов гражданской войны непостижимым образом оккупировало тела пяти здоровых молодых москвичей и – совершенно не принимая окружающей действительности, но пользуясь ее словами, составленными в произвольном порядке – заставило их дергаться, извиваться и вести себя непостижимым, но единственно возможным образом. Избавившись от рыночного здравого смысла, продажной логики и проституированной гармонии, они добровольно заклали себя на алтаре Истины – и явили Ее миру.

«Звуки Му», по счастью, никогда не имели отношения к «русскому року» и – тем более – к шоу-бизнесу; они – из мира сказаний и наговоров. Неудивительно, что их музыка оказалась не подлежащей документальной фиксации – миф нельзя записать на магнитофон. Более того, при всем желании самой группы записывать и выпускать альбомы, что-то в самой природе «Звуков Му» противилось этому, и магнитофонная пленка фиксировала только бледное подобие их подлинной магии. Зато на концертах «Звуки» показывали свое истинное лицо.

Их первый концерт (в стенах родной школы) был робким триумфом – так ландыш-мутант пробивается через асфальт. Но буквально сразу же, как и положено мутантам, они набрали силу и стали выглядеть и звучать так, словно выросли на сцене. Звучать плохо для «Звуков Му» было невозможно: как бы они ни играли, каждому слушателю было понятно, что эта музыка должна быть именно такой и никакой иной. И даже если сама группа была недовольна звуком, из зала заметить какие-либо погрешности было невозможно: у них по определению не могло быть ошибок – эти ошибки изначально входили в ткань их выступления, создавали ее.

Однажды мне довелось присутствовать на их концерте в одном нью-йоркском клубе крайне дурной репутации: коренное население жалось к стенкам, и лишь отдельные отчаянные маргиналы выделывали странные коленца перед сценой, безуспешно пытаясь привлечь внимание этого паранормального десанта из непостижимого края водки и белых медведей.

Двадцать лет прошло с тех пор, и «Звуки Му» приобрели академическую респектабельность и статус легенды, так и оставшись отверженными и неуслышанными. Но, если соскрести патину истории, раскаленная магма в сердце их музыки остается все так же невыносима для нашей бытовой незрячести.

Борис Гребенщиков

Главная проблема российской рок-музыки – национальная самобытность. Большинство ее героев могут быть всем хороши: обладать харизмой, хорошей техникой игры, писать отличные тексты, но музыка и общий творческий месседж, как правило, глубоко вторичны. Что отечественные рокеры могут «выкатить» на сцену видавших виды метрополий – Англии и США? Где от китайцев ждут китайской специфики, от японцев – японской, а от русских – русской? Что это вообще такое – «современная русская национальная специфика»? Она, пожалуй, всё-таки угадывается. Чтобы мировая цивилизация признала русского рокера, он, видимо, должен соответствовать некоему образу, знакомому ей по страшноватым героям Гоголя и Сологуба, по маргинальной эмигрантской клоунско-ресторанной цыганщине, по легендам о всесокрушающем русском пьянстве и белых медведях, бродящих по улицам российских городов. Это должен быть некий дикий скиф, пропущенный через чудовищное горнило семидесяти лет советской власти. Создающий соответствующую музыку – дикую, странную, с хромыми, но завораживающими ритмами…

Но этот напрашивающийся и явно выигрышный образ долгое время катастрофически отсутствовал на отечественной рок-сцене. Там хватало и рефлексирующих интеллигентов с гитарами, и горластых волосатых парней с бицепсами, но все это, будучи вынесено в контекст мировой рок-сцены, могло выглядеть лишь безнадежно провинциально. И едва ли не единственный раз на ниве российского рока родилась группа, реально соответствующая вышеописанным – в чем-то наивным, а в чем-то безусловным – критериям «национальной самобытности». Группа с то ли оборванным, то ли воспроизводящим коровье междометие названием – «Звуки Му». Группа, которая в конце 80-х на волне пресловутой «перестройки» имела реальный шанс, сохраняя свою творческую индивидуальность, прорваться на Запад. Почему этот шанс не был использован – отдельный вопрос…

Главной проблемой книги об этой группе стала личность главного ее героя – Петра Николаевича Мамонова. Став в середине 90-х православным христианином, он враждебно относится к своему рок-н-ролльному прошлому, хотя и продолжает записывать новые альбомы, несколько иные по эстетике. История группы «Звуки Му» для него не существует – есть только стремление к духовному преображению.

Поэтому данная работа создавалась вне контакта автора с Мамоновым – иначе она, наверное, оказалась бы просто невозможна. В ее основу легли интервью с другими участниками группы «Звуки Му» – Александром Липницким, Алексеем Бортничуком, Павлом Хотиным, Алексеем Павловым, покойным басистом второго состава Евгением Казанцевыми Артемом Троицким, репетировавшим в составе группы на раннем этапе. Текст также включает замечания жены Мамонова Ольги, сделанные ею на определенном этапе работы над книгой. В итоге получилась вещь, по своему принципу чем-то напоминающая булгаковские «Последние дни (Пушкин)», где главный герой практически отсутствует и предстает только через восприятие окружающих. Тем не менее, возникшую лакуну отчасти заполняют плоды общения Петра Николаевича с различными СМИ (в чем иногда участвовал и автор этих строк, впервые побывавший на «квартирнике» Мамонова в 1985 году).

Возможно, этот «дистанционный» принцип мог привести к отдельным фактическим неточностям, за что я заранее приношу Петру Николаевичу свои извинения. Пойти по такому пути меня побудила только глубокая личная убежденность в том, что в противном случае просто вообще ничего не получится.

Петр Николаевич Мамонов родился 14 апреля 1951 года и вырос в том же московском дворе в Большом Каретном переулке, что и Владимир Высоцкий. Его окрестности – Хитров рынок, Косой переулок и т.п. – исстари считались самым блатным, хулиганским районом столицы, ее криминальным центром с соответствующей энергетикой. Здесь веками жили целые династии профессиональных воров. Весь колоритный антураж знаменитого сериала «Место встречи изменить нельзя», в сущности, навеян атмосферой этих мест. Такова была историческая родина группы «Звуки Му».

«Я с детских лет все время бежал, мне все было интересно, – много лет спустя вспоминал Мамонов. – Под трамвай рвался от бабушки: „Петя, домой! Петя!“ Вечно этот крик: „Петя, сделай потише! Петя, домой! Петя, хватит! Петя, не надо!“ Потому что меня рвало, разрывало всюду. И так жизнь вся».

С юных лет Мамонов отличался фантастическими способностями к актуальным в ту пору танцам: он блестяще, в резко индивидуальной манере выплясывал шейк, рок-н-ролл и особенно твист. Старые алкаши-доминошники с его двора, помнившие еще юность Высоцкого, любили приглашать Петра с магнитофоном, чтобы он танцевал им твист под своего любимого Чабби Чаккера, – и благодарно выставляли портвейн. Неудивительно, что на школьных соревнованиях по скоростному выпиванию бутылки портвейна Мамонов занимал почетное второе место – после своего одноклассника, лучшего футболиста школы Жени Жардецкого, который вскоре сел в тюрьму за эксгибиционистское оскорбление малолетней соседки по подъезду.