История Хэйкэ
Шрифт:
– Давай слезай с лошади, Киёмори, слезай и послушай, что я тебе скажу.
– Нет, я еду проверить оборону дворца и не могу задерживаться.
– Ты должен был в числе первых прибыть во дворец, а сам в этот час ехал не спеша, разве ты торопился туда попасть? – сказал Тадамаса, поспешно спрыгнув с лошади и схватив стремя Киёмори.
– Так что же вы хотите? – нетерпеливо спросил Киёмори, неохотно спешился и уселся под сосной, стоявшей у дороги.
– Теперь слушай меня. Если откажешься,
– Так что же это значит?
– Ты совершенно ослеплен любовью к жене. Токико заставляет тебя плясать под ее дудку.
– Вы говорите о моей жене?
– А о ком же еще? Ты ей позволил уговорить себя вызвать эту беду, слабоумный муж – вот ты кто! Я ни в ком не встречал такой глупости. Почему ты не выдашь Токитаду монахам с горы Хиэй?
– А, минуточку, я не совсем понял. Вы говорите, раз Токитада – брат моей жены, то я прислушался к просьбам Токико и, следовательно, ответственен за эту серьезную ситуацию?
– Это вполне возможно. Мне нет нужды тебя спрашивать о том, что для меня, твоего дяди, и так совершенно ясно.
– Значит, вот как обстоит дело. И как оно вам представляется?
– Поклянись мне здесь и сейчас, что выдашь Токитаду и своего вассала Хэйроку, а сам останешься пленником в собственном доме и будешь там ждать решения. А я тем временем поскачу в Гион и сам поговорю с монахами. У них не останется причин настаивать на своих требованиях, и мы отвратим бедствие.
– Я отказываюсь.
– Что?!
– Пусть сначала возьмут меня за ноги и разорвут на части, а прежде я не выдам этих двоих.
– Почему ты отказываешься? Какую ценность представляют их жизни по сравнению с душевным покоем императоров?
– Виновны не только Токитада и Хэйроку. Если суждено несчастью посетить двор, то это будет лишь результатом его непрерывных злоупотреблений. Если атакуют дворец, то это будет лишь результатом плохого управления. И в том и в другом случае вряд ли я могу отвечать за последствия.
– Ты с ума сошел, Киёмори? От тебя ли я слышу эти бесстыдные слова?
– Не более бесстыдные, чем те, которые до сих пор я слышал от вас. Мне очень дорога моя жена, но она не принимает за меня решения.
– Очень хорошо, очень хорошо… Я сказал довольно. Пусть произойдет то, что произойдет! Еще я слышал, как ты сказал такое, что нельзя недооценить. Что бы ни случилось с их величествами, тебя это не касается?
– Я это сказал, несомненно.
– Изменник! Подлый изменник!
– В самом деле?
– Боги, конечно, обрушат наказание на твою нечестивую голову! Иметь такое чудовище племянником! Нет, я не стану из-за тебя рисковать своим положением при дворе. Я умываю
– Ну и ну, как же вас разобрало-то!
– Ты и Тадамори – хороша парочка – отвергли мои предложения помочь. Подожди и увидишь, оба пожалеете об этом… Более у меня нет причин продолжать о тебе беспокоиться. Скажи отцу так: с этого самого момента я, Тадамаса, отказываюсь от всех притязаний на принадлежность к дому Хэйкэ.
Неуверенность и сама смерть, подкрадывавшаяся к столице, заставила Тадамасу, на мгновение поддавшегося панике, отречься от всех связей с домом Хэйкэ. Однако же Киёмори воспринимал взрыв эмоций дяди с улыбкой, словно обычную размолвку перед завтраком.
Киёмори наблюдал за Тадамасой и его лошадью, пока они не исчезли вдали в клубах пыли, затем встал и отвязал своего коня. Когда он уже устраивался в седле, две фигуры выпрыгнули из-за деревьев и с обеих сторон схватили поводья.
– Э, да это вы, Токитада и Хэйроку! Вы не торопились вернуться, и я поехал вперед. Ну что? Как там Токико и дети?
– Мы все сделали, как вы приказали. Они в безопасности, в храме Анракудзюин, и вам не нужно за них бояться.
– Хорошо! Женщины и дети спрятаны, Мокуносукэ приглядывает за домом в Рокухаре. Теперь меня ничего не тревожит.
Услышав эти слова, Токитада и Хэйроку закрыли лица рукавами и заплакали, умоляя Киёмори простить их; они кричали, что не знают способа искупить свою вину; они не только направили возмущение с горы Хиэй вниз, но их глупость привела к возникновению разногласий внутри дома Хэйкэ, так они говорили.
– Послушайте, прекратите хлюпать носами, я уезжаю, – сказал Киёмори и пустил лошадь галопом.
Двое оставшихся повернули вслед Киёмори тут же покрывшиеся пылью лица и через мгновение бегом бросились за ним.
Три монаха, возглавлявшие воинов с горы Хиэй, вышли из Приюта отшельника, кипя от ярости. Судя по гневным взглядам, их требования, вне всяких сомнений, были отвергнуты. Они остановились у поста стражи, чтобы забрать обратно свои копья, демонстративно ими потрясли и вышли за ворота, где к ним присоединились еще двенадцать их подчиненных.
Чтобы передать свои требования властям, монахи, как правило, посылали своих представителей, а получая отказ, они неизменно вносили в столицу Священный ковчег и святые эмблемы и терроризировали власти до тех пор, пока не добивались неохотного согласия, поскольку никто не осмеливался противостоять находящемуся в ковчеге божеству.
В этот раз гора Хиэй потребовала выдачи людей владетеля Аки: его шурина Токитаду и вассала Хэйроку. Одновременно монахи еще раз объявили о своих притязаниях на усадьбу Кагасираяма, но прежний император им отказал.