История Христианской Церкви. Том I. Апостольское христианство (1–100 г. по Р.Х.)

Шафф Филип

Кесария Филиппова, которой сегодня возвращено изначальное название Бания (или Панея, Панион — в честь святилища языческого бога Пана), расположена у подножия горы Ермон и обозначает северную оконечность Святой Земли, а также самую северную точку, до которой в Своих странствиях дошел Господь, — здесь пролегает граница, разделявшая евреев и язычников. Этот напоминающий Швейцарию живописный пейзаж, самый красивый в Палестине, с прекрасным видом на чистый поток верховьев реки Иордан, расстилается у подножия увенчанного снегом короля Сирийских гор, восседающего на скальном престоле, и на его фоне основополагающее исповедание Петра и пророчество Христа о том, что вселенская Церковь будет построена на непоколебимом камне Его вечного Божества, звучит с еще более убедительной силой.

Завершающие эпизоды земной жизни нашего Господа и начало Его небесной жизни связаны с Иерусалимом и его ближайшими окрестностями, где каждый камень вызывает в памяти самые важные события, какие только происходили в этом мире. Иерусалим, который часто подвергался осаде и разрушению и столь же часто заново отстраивался «на собственных обломках», по сути дела, уже не имеет ничего общего с Иерусалимом Ирода, погребенным под толстым слоем мусора и вековой грязи; даже точное местонахождение Голгофы неизвестно, а исторические ассоциации самым печальным образом обезображены и замутнены предрассудками. [173] «Его нет здесь: Он воскрес». [174] В мире нет более печального зрелища, чем Иерусалим в сравнении с его былой славой и с полными жизни городами Запада; и все–таки вокруг него сосредоточено столь много священных воспоминаний, ароматом которых наполнен сам тамошний воздух, что даже Рим вызывает к себе меньший интерес, чем этот город, видевший Распятие и Воскресение. Храм Ирода на горе Мориа, где некогда собирались благочестивые иудеи со всех концов земли и хранились золотые и серебряные сокровища, будившие алчность завоевателей, совершенно исчез, от него «не осталось камня на камне» — настолько буквально сбылось пророчество Христа; [175] однако на массивных основаниях Соломоновых построек вокруг того места, где стоял храм, по–прежнему заметны следы рук рабочих–финикиян; «стена плача» омыта слезами евреев, которые каждую пятницу собираются подле нее, чтобы оплакать грехи и несчастья своих предков; а если смотреть с Елеонской горы вниз, на гору Мориа и мусульманскую мечеть Скалы, Иерусалим и сегодня являет собой одно из самых впечатляющих, а равно и самых волнующих

зрелищ на земле. Поток Кедрон, который Иисус перешел в великую ночь после последней Пасхи, и Гефсиманский сад с его древними оливковыми деревьями, хранящий память о Его муках, и Елеонская гора, откуда Он вознесся на небеса, — все они по–прежнему существуют, как и руины Вифании, обители мира и святой дружбы, которая приютила Его в последние ночи перед распятием. Стоя на этой горе, откуда открывается великолепный вид, или на том месте, где начинается дорога на Иерихон и Вифанию, и глядя на гору Мориа и Святой город, мы в полной мере понимаем, почему Спаситель заплакал и воскликнул: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст».

173

Нынешнее смешанное население Иерусалима — мусульмане, иудеи и христиане всех конфессий (хотя большая их часть принадлежит к Греческой церкви) — насчитывает немногим более 30 000 человек, тогда как во времена Христа эта цифра, вероятно, превышала 100 000, даже если мы сочтем сильным преувеличением слова Иосифа Флавия, который утверждает, что в правление прокуратора Цестия Галла закалывали 256 500 пасхальных агнцев и что при разрушении города в 70 г. по P. X. погибло 1 100 000 евреев, а еще 97 000 было продано в рабство (в т. ч. 600 000 чужеземцев, собравшихся в обреченном городе). «Иудейская война», vi. 9, 3.

174

Мф. 28:6.

175

Мф. 24:2; Мк. 13:2; Лк. 19:44.

Таким образом, страна и Книга иллюстрируют и подтверждают друг друга. Книга по–прежнему полна жизни и присутствует во всех уголках цивилизованного мира; страна стонет от неискоренимого деспотизма мусульман, власть которых подобна дуновению иссушающего пустынного ветра. Палестина находится под Божьим проклятием. В лучшем случае, она представляет собой древние развалины «во всей печальной красоте разрушения», но не лишенные надежды на некое будущее воскресение в назначенное Богом время. Однако самим своим запустением эта земля свидетельствует об истинности Библии. Это «пятое евангелие», написанное в камне. [176]

176

Ренан подводит итоги собственных наблюдений в качестве директора научной комиссии по исследованию древней Финикии в 1860 — 1861 г. в следующем незабываемом признании («Жизнь Иисуса», Введение): «J'ai travers'e dans tous les sens la province 'evang'elique; j'ai visit'e J'erusalem, Hebron et la Samarie; presque aucune localit'e importante de l'histoire de J'esus ne m'a 'echapp'e. Toute cette histoire qui, `a distance, semble flotter dans les nuages d'un monde sans r'ealit'e, prit ainsi un corps, une solidit'e qui m''etonn`erent. L'accord frappant des textes et des lieux, la merveilleuse harmonie de l'id'eal 'evang'elique avec la paysage qui lui servit de cadre furent pour moi comme une r'ev'elation. J'eus devant les yeux un cinqui`eme 'evangile, lac'er'e, mais lisible encore, et d'esormais, `a travers les r'ecits de Matthieu et de Marc, au lieu d'un ^etre abstrait, qu'on dirait n'avoir jamais exist'e, je vis une admirable figure humaine vivre, se mouvoir».{«Я изъездил всю евангельскую область вдоль и поперек; побывал в Иерусалиме, на Хевроне, в Самарии; я не пропустил ни одной местности, сколько–нибудь имевшей значение для истории Иисуса. Таким образом вся эта история, которая на протяжении веков как бы висит в облаках невещественного мира, обрела в моих глазах плоть, такую реальность, что это меня изумило. Поразительная согласованность текстов с местностью, чудесная гармония евангельского идеала с пейзажем, послужившим для него рамкой, были для меня истинным откровением. У меня перед глазами явилось пятое евангелие, отрывочное, но все же доступное для чтения, и с той поры сквозь повествования Матфея и Марка мне представлялось уже не отвлеченное существо, о котором можно сказать, что такого никогда не было на свете, а дивный образ человека, который живет, движется».} Знакомство Ренана с Востоком объясняет, почему этот блестящий писатель в гораздо большей степени допускает историчность евангельского повествования, нежели его предшественник Штраус, никогда не видевший Палестины.

Народ

Есть ли лучший аргумент в пользу христианства, чем евреи? Есть ли в истории более очевидный и более упрямый факт, чем этот ревностный и неизменный семитский народ со своей столь же ревностной религиозностью? Разве не символизирует его лучшим образом вечно горящий и не сгорающий куст в пустыне? Навуходоносор, Антиох Епифан, Тит, Адриан использовали всю свою деспотическую власть, чтобы уничтожить евреев; Адриан указом запретил обрезание и все их религиозные обряды; нетерпимые христианские властители столетиями относились к этому народу со своего рода мстительной жестокостью, словно каждый еврей нес личную ответственность за преступное распятие. Тем не менее этот народ по–прежнему упорно цепляется за жизнь, его национальные черты не изменились и не изменяются, а его присутствие чувствуется повсюду в христианском мире. Несмотря на свою долгую историю, еврейский народ по–прежнему дает миру выдающихся людей, оказывающих огромное влияние (во благо или во зло) на коммерцию, политику и литературу; достаточно вспомнить такие имена, как Спиноза, Ротшильд, Дизраэли, Мендельсон, Гейне, Неандер. Читая рассказы римских историков и сатириков о жизни евреев в грязных кварталах на другом берегу Тибра, мы удивляемся, насколько эти люди были похожи на своих потомков, которые живут в гетто в современном Риме, Франкфурте и Нью–Йорке. В прежние времена, как и сейчас, евреи вызывали у окружающего мира одновременно презрение и удивление; точно так же бросался в глаза контраст между интеллектуальной красотой и поразительным уродством, между жалкой нищетой и царским богатством. Они любили лук и чеснок, торговали старой одеждой, битым стеклом и серными спичками, но знали, как выкарабкаться из бедности и грязи и стать богатыми и влиятельными; они были непреклонными монотеистами и скрупулезными знатоками закона, оцеживавшими комара, но поглощавшими верблюда; в те времена, как и теперь, они были воздержанны, рассудительны, трудолюбивы, уделяли большое внимание религиозному воспитанию своих детей, а их семейная жизнь отличалась размеренностью и привязанностью друг к другу. Большинство евреев и сегодня по–прежнему остаются кровными потомками Иакова, Обманщика, в то время как незначительное меньшинство среди них составляли и составляют духовные дети Авраама, друга Божьего и отца верующих. И во времена Христа, и впоследствии из этого одаренного народа выходили как злейшие враги, так и самые искренние друзья христианства.

Именно среди этого народа провел Свою жизнь Иисус, еврей от евреев, но также и Сын Человеческий в высшем смысле слова, Второй Адам, воплощающий в Себе и возрождающий все человечество. В течение тридцати лет самоограничения и подготовки Он скрывал Свою божественную славу и сдерживал желание творить добро в тихом ожидании того момента, когда после столетий молчания голос пророка в пустыне Иудейской и на берегах Иордана возвестит пришествие Божьего Царства и разбудит совесть народа призывом к покаянию. Потом, в течение трех лет, Иисус свободно жил среди Своих соотечественников. Время от времени Он встречал и исцелял язычников, которых было много в Галилее; Он хвалил их веру и говорил, что подобной веры не нашел в Израиле, и пророчествовал, что «многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю». [177] Он, к удивлению учеников, беседовал с самарянкой о самых возвышенных вопросах и обличил национальные предрассудки евреев, представив им доброго самарянина в качестве примера для подражания. [178] Когда некие «Еллины» пришли к Нему накануне распятия, Он произнес замечательное пророчество о том, что крест привлечет к себе весь мир. [179] Но все это были исключения. До момента воскресения Его служение было обращено к погибшим овцам дома Израилева. [180]

177

Мф. 8:5–13; 15:21–28; Лк. 7:1–9.

178

Ин. 4:5–42; Лк. 10:30–37.

179

Ин. 12:20–32.

180

Мф. 10:5–6; 15:24.

Иисус общался с представителями всех слоев еврейского общества, вызывая интерес у хороших людей и неприязнь у дурных, обличая пороки и облегчая страдания, но большую часть времени Он провел с людьми среднего класса, которые составляли костяк и движущую силу нации, с крестьянами и ремесленниками Галилеи, которых описывают как трудолюбивый, смелый и отважный народ, породивший немало бунтарских политических движений и до последнего момента оборонявший Иерусалим. [181] В то же время, более требовательные евреи из Иудеи смотрели на галилеян как на полуязычников и полуварваров; отсюда и вопрос «Из Назарета может ли быть что доброе?», и фраза «Из Галилеи не приходит пророк». [182] Он выбрал Себе учеников из числа простых, честных, наивных рыбаков, которые стали ловцами человеков и учителями будущих веков. В Иудее Он встретился с религиозными лидерами, и то, что Он завершил Свое служение и основал Свою Церковь в столице государства, было правильно.

181

Иосиф Флавий, «Иудейская война», т. III, гл. 3, § 2: «Несмотря на большую протяженность обеих частей страны и на окружающее их со всех сторон иноплеменное население, жители всегда стойко выдерживали всякое вражеское нападение. Ибо они от самой ранней молодости подготовляли себя к бою и всегда были многочисленны. Этих бойцов никогда нельзя было упрекнуть в недостатке мужества, а страну — в недостатке людей. Последняя очень плодородна, изобилует пастбищами, богато насаждена разного рода деревьями и своим богатством поощряет на труд самого ленивого пахаря. Немудрено поэтому, что вся страна густо заселена; ни одна частица не остается незанятой; скорее, она чересчур даже пестрит городами, и население в деревнях, вследствие изумительного плодородия почвы, также везде до того многочисленно, что в самой незначительной деревне набирается свыше 15 000 жителей».

182

Ин. 1:46; 7:52; Мф. 4:16. Ослепленные ненавистью, члены синедриона забыли, что Иона был из Галилеи. После падения Иерусалима Тивериада стала центром иудейской учености и местом рождения Талмуда.

В народе Его называли Равви (Рабби, господин мой) или Учитель — именно так к Нему обычно и обращались. [183] Рабби были интеллектуальными и нравственными вождями нации, богословами, юристами и проповедниками, толкователями закона, хранителями совести, они устанавливали правила повседневной жизни и поведения; их ставили в один ряд с Моисеем и пророками, и они требовали к себе равного уважения. Они стояли выше священников, обязанных своим положением исключительно рождению, а не личным заслугам. Они стремились занимать лучшие места в синагогах и на пирах; они любили, когда люди приветствовали их в людных местах и называли «Равви, равви». Отсюда и предостережение нашего Господа: «А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель — Христос, все же вы — братья». [184] Они учили в храме,

в синагоге и в школе (Бейт Хамидраш) и, задавая вопросы и отвечая на них, посвящали своих учеников, сидевших на полу у их ног, в хитросплетения иудейской казуистики. Они накапливали устные предания, которые впоследствии воплотились в Талмуде, этом огромном хранилище иудейской мудрости и неразумия. Они безвозмездно исполняли официальные обязанности. [185] Они жили на доходы от честной торговли и на подношения своих учеников или женились на женщинах из богатых семей. Рабби Гиллель учил, что не следует получать выгоду от венца (закона), но не следует и слишком много работать: «Кто слишком увлечен ремеслом, тот не станет мудрым». В Книге Иисуса, сына Сирахова (написанной ок. 200 г. до Р.Х.) говорится о несовместимости работы с призванием ученика или учителя, [186] однако во времена Христа в умах людей господствовало убеждение, что сочетание умственного и физического труда полезно для здоровья и характера. Одну треть дня следовало посвящать занятиям, вторую — молитве, а третью — работе. «Люби работать руками», — таков был девиз Шемайи, наставника Гиллеля. «Тот, кто не учит своего сына ремеслу, — говорил раби Йехуда, — все равно что учит его воровать». «Нет ремесла, — говорится в Талмуде, — без которого можно обойтись; но счастлив тот, кто в лице своих родителей имеет пример ремесла превосходнейшего». [187] Иисус не только был сыном плотника, но в молодые годы и Сам занимался этим ремеслом. [188] Когда же Господь встал на путь публичного служения, Его время и силы без остатка поглотила ревность по доме Божьем, а поддержки нескольких благодарных учениц из Галилеи было более чем достаточно для удовлетворения Его скромных потребностей, так что Он мог еще и делиться с бедными. [189] Апостол Павел был обучен ремеслу шитья палаток, распространенному в его родной Киликии, и, даже будучи апостолом, он зарабатывал этим трудом себе на жизнь, чтобы не обременять свои церкви и сохранять достойную независимость. [190]

183

(от или, с суффиксом,, «мой господин», ) встречается в Новом Завете шестнадцать раз, или дважды; (в Синодальном переводе «учитель») около сорока раз; («наставник») шесть раз; («наставник») один раз, в Мф. 23:10 (в Textus Receptusэто слово есть также в Мф. 23:8, но правильно читать здесь ). Помимо перечисленных, к учителям в Новом Завете применяются следующие титулы: , , . Иосиф Флавий называет их , , ; Мишна — и , «ученые». См. Schurer, p. 441.

184

Мф. 23:8; ср. Мк. 12:38–39; Лк. 11:43; 20:46.

185

То же можно сказать о греческих и римских учителях до Веспасиана, который первым ввел регулярную заработную плату. В Каире мне сказали, что профессора знаменитого исламского университета также учат бесплатно.

186

Сир. 38:24–34: «Мудрость книжная приобретается в благоприятное время досуга, и кто мало имеет своих занятий, может приобрести мудрость. Как может сделаться мудрым тот, кто правит плугом?..» и т.д.

187

См. Franz Delitzsch: J"udisches Handwerkerleben zur Zeit Jesu.Erlangen, third ed. revised, 1879. Он утверждает (p. 77), что более ста рабби, чьи имена упомянуты в Талмуде, занимались каким–либо ремеслом и были тем известны. Например, р. Ошайя был сапожником, р. Абба — портным, р. Иуда — пекарем, р. Абба Йосеф — архитектором, р. Хана — банкиром, р. Абба Шаул — могильщиком, р. Абба Ошайя — сукновалом, р. Абин — плотником и т.д. Автор замечает (р. 23): «Евреи всегда были трудолюбивым народом и никому не уступали в рвении, способностях и изобретательности, когда речь шла о неустанном труде; земледелие и ремесла были их основными занятиями, пока они не утратили политическую независимость; и лишь в результате своего рассеяния и ограничений, наложенных на их деятельность, они превратились в нацию мошенников и торговцев и заняли место финикиян». Однако они унаследовали способности и склонность к хитрым сделкам от своего праотца Иакова и превратили храм Божий в «дом торговли». Христос обличал алчность фарисеев, которые «поедали домы вдов». См. Мф. 23:14; Мк. 12:40; Лк. 16:14; 20:47.

188

Мк. 6:3. Знакомые называли Его «плотником» и «Плотниковым сыном» (Мф. 13:55).

189

Лк. 8:3; Мф. 27:55; Мк. 15:41; Ин. 13:29. В числе благочестивых женщин, служивших Иисусу, была и Иоанна, жена Хузы, домоправителя царя Ирода. Возможно, именно ей мы обязаны красочным и детальным описанием сцены танца на пиршестве у Ирода и казни Иоанна Крестителя (Мк. 6:14–29).

190

Деян. 18:3; 20:33–35; 1 Фес. 2:9; 2 Фес. 3:8; 2 Кор. 11:7–9.

Иисус пользовался обычными местами публичного наставления в синагогах и храме, но проповедовал и на открытом воздухе, на горе, на побережье и везде, где только люди собирались, чтобы послушать Его. «Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего». [191] Обычно наставление выглядело как дискуссия, когда учитель задавал вопросы о сложных моментах закона и отвечал на них, рассказывал притчи и произносил афоризмы, легко оседающие в памяти; учитель сидел в кресле, а ученики стояли или сидели на полу у его ног. [192] Все евреи знали закон Божий, и это знание считалось у них самым важным достоянием. Они помнили заповеди лучше, чем собственные имена. [193] Обучение начиналось в раннем детстве в семье и продолжалось в школе и синагоге. Тимофей изучал Священные Писания на коленях у матери и бабушки. [194] Иосиф Флавий с гордостью упоминает о том, что благодаря своим наставникам в возрасте четырнадцати лет он настолько точно знал закон, что с ним советовались первосвященник и первые лица Иерусалима. [195] В каждом городе назначались учителя, и детей шести–семи лет учили читать, однако умение писать было редким достижением. [196]

191

Ин. 18:20. См. Мф. 4:23; 9:35; 21:23; 26:55; Мк. 1:21,39; 14:49; Лк. 2:46; 4:14–16,31,44; 13:10; 21:37.

192

Лк. 2:46; 5:17; Мф. 5:1; 26:55; Ин. 8:2; Деян. 22:3 («при ногах Гамалиила»).

193

0б этом часто говорит Иосиф Флавий. «Против Апиона», I. 12: «Более всего нас заботит обучение нашей молодежи , и мы считаем соблюдение законов и соответственное благочестие самым необходимым делом в жизни». См. И. 18; «Древности», IV. 8, 12. Об этом же свидетельствует и Филон, Legat. ad Cajum.§ 16. 31, цит. по Schurer, p. 467.

194

2 Тим. 1:5; 3:15; ср. Еф. 6:4.

195

«Жизнь», § 2.

196

Schurer, р. 468. Ginsburg, Educationв Kitto, «Сус. of Bibl. liter.», 3 ^ded.

Синагога представляла собой поместный храм, народный центр религиозной и общественной жизни. Первую функцию она выполняла еженедельно по субботам (а также понедельникам и четвергам), а вторую — во время пасхи и других ежегодных празднеств. Синагоги были в каждом городе, а в больших городах, особенно в Александрии и Иерусалиме, их было несколько. [197] Служба была очень проста: она состояла из молитв, псалмов и чтения отрывков из закона и пророков на еврейском языке, которое сопровождалось истолкованием и проповедью на разговорном арамейском. В отношении пророчества существовала своего рода демократическая свобода, особенно за пределами Иерусалима. Любой совершеннолетний иудей мог, по просьбе начальника синагоги, читать уроки из Писания и комментировать их. Этот обычай дал Иисусу возможность начать Свое служение самым естественным образом. Вернувшись после крещения в Назарет, Он «вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать. Ему подали книгу пророка Исайи; и Он, раскрыв книгу, нашел место, где было написано [Ис. 61:1–2]: "Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное". И закрыв книгу и отдав служителю, сел; и глаза всех в синагоге были устремлены на Него. И Он начал говорить им: ныне исполнилось писание сие, слышанное вами. И все засвидетельствовали Ему это, и дивились словам благодати, исходившим из уст Его, и говорили: не Иосифов ли это сын?». [198]

197

Деян. 6:9; для свободных, еллинистов и прозелитов из разных стран. По оценкам раввинских авторов, число синагог в Иерусалиме достигало 480 (то есть 4 10 х 12), хотя в это трудно поверить.

198

Лк. 4:16–22.

Начиная с двенадцатилетнего возраста Иисус по большим праздникам посещал столицу, где иудейская религия раскрывалась во всей своей славе и привлекательности. Большие караваны из множества верблюдов и ослов, нагруженных пищей и приношениями для храма, с севера и юга, востока и запада направлялись к Святому городу, «радости всей земли»; и эти ежегодные паломничества, участники которых пели прекрасные песни восхождения (Пс. 119 — 133), вносили огромный вклад в сохранение и распространение общей веры — точно так же, как мусульманские паломничества в Мекку поддерживают жизнь в исламе. Цифры, которые приводит Иосиф Флавий (описывая одну–единственную пасху, он насчитал в Иерусалиме 2 700 000 человек, включая приезжих паломников и местных жителей, и 256 500 закланных агнцев), видимо, сильно преувеличены, но это, бесспорно, было впечатляющее событие, и отмечали его с большим размахом. Даже теперь, находясь в упадке, Иерусалим (как и другие города Востока) являет собой поразительно красочное зрелище во время Пасхи, когда христианские паломники с далекого Запада смешиваются с многоцветной толпой арабов, турок, греков, латинян, испанских и польских евреев, до отказа заполняя храм Гроба Господня. Насколько же более величественным и ослепительным, вероятно, было это космополитическое зрелище в те дни, когда священники (по словам Иосифа Флавия, их было 20 000) в вышитых туниках, белых полотняных поясах и снежно–белых тюрбанах, первосвященники, облаченные в ефоды из голубой, пурпурной и алой шерсти, наперсники и кидары, левиты в остроконечных шапках, фарисеи со своими большими филактериями и кистями, напоминающие пророков ессеи в белых одеждах, римские солдаты с горделивой осанкой, по–восточному напыщенные царедворцы Ирода, резко выделяющиеся на фоне нищих и калек в лохмотьях, а также бесчисленные паломники, евреи и прозелиты со всех концов империи, «Парфяне и Мидяне и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, Критяне и Аравитяне» [199] — все эти люди, одетые в национальные одежды и говорящие на вавилонском смешении языков, теснились на улицах, двигаясь к горе Мориа, где «высилась громада славного храма, издалека напоминавшая гипсовую гору, увенчанную золотыми шпилями», и откуда в четырнадцатый день первого месяца возносились столбы жертвенного дыма, восходившего от десятков тысяч сжигаемых пасхальных агнцев как напоминание о великом освобождении из страны рабства и символический прообраз еще более великого искупления от рабства греха и смерти. [200]

199

Деян. 2:8–12.

200

См. описание пасхальных торжеств царя Иосии, 2 Пар. 35:1–19.