История и легенды древнего Рима
Шрифт:
Его честолюбие так непосредственно, что кажется обаятельным, как обаятельны обжорство и вранье Фальстафа.
Хорошо, если твои подвиги опишут другие. А если нет, можно и самому постараться. И Цицерон постарался, сочинил поэму о своем консульстве. Вот две цитаты из нее: «О счастливый Рим, моим консулатом хранимый!» и «Меч перед тогой склонись, языку уступите, о лавры!»
Цицерон так непосредственен в своих слабостях, что невозможно осуждать его.
Языку оратора и философа в самом деле уступали многие. И упомянутый выше Катилина, и приспешники Суллы, и даже сам Юлий Цезарь не в силах был противостоять красноречию Цицерона. Его речи страстны, эмоциональны, наполнены шутками, фальсификациями и бранью. «Свиньи», «чума», «грязь» — поносил он своих противников, походя обвиняя всех подряд в гомосексуализме и инцесте. Противники платили Цицерону тем же, даже его нежную любовь к дочери пытались представить как противоестественную страсть. Подобные обвинения постоянно звучали с ораторской трибуны или в курии. Но и в частных беседах, ради красивого словца, Цицерон мог смертельно оскорбить любого, друга и недруга. В итоге он нажил себе несметное количество врагов. Его возненавидел народный трибун Клодий, прежде считавший Марка Туллия другом. Именно Клодий добился изгнания Цицерона из Рима — поводом послужила казнь пятерых заговорщиков. Большую часть времени своего
Клодий снес дом Цицерона и поставил на его месте храм и статую Свободы. Впрочем, «Свобода» у него была весьма своеобразная: статуя продажной девки, похищенная с кладбища в Греции.
Но на всякого демагога всегда найдется еще больший демагог и наглец. Таким соперником Клодия оказался народный трибун следующего, 57-го года до н. э. Тит Анний Милон. Защищенный законом о трибунской неприкосновенности, Милон набрал банду гладиаторов, которая вела беспрестанные драки с отрядом Клодия. Посреди этих кровавых схваток Помпей смог провести закон, возвращающий Цицерона из ссылки и к тому же обязывающий компенсировать изгнаннику все убытки. Цицерон возвратился в Рим. И вот он уже на верху блаженства.
«Мне представляется, что я не только возвращаюсь из ссылки; мне кажется, что я восхожу на небо», — заявил Цицерон в речи «О своем доме».
В 51 г. до н. э. Цицерон был назначен проконсулом в Киликию. Управлял он провинцией честно и справедливо, лично допросил должностных лиц, в основном греков (а уж рядом с вороватыми греками римляне казались людьми идеальной честности). Допрашивать Цицерон умел, буквально обволакивая людей потоком своего красноречия, — вспомним Катилину. Лихоимцы сознались в своих злоупотреблениях. Цицерон велел им вернуть награбленное. Их этих возращенных денег были погашены долги киликийцев за минувшие пять лет. Жители провинции, ожидавшие, что их будут вновь обдирать, как липку, были счастливы. Доступ к проконсулу был открыт: кто хочет, приходи, жалуйся, проси рассудить — никаких посредников. Вот какие результаты может дать такая простая мера, как пресечение воровства. Главное, никому из так называемых «дельцов», которые жаждали ограбить провинцию, новый наместник не дал возле себя должностей — отказал даже своим друзьям и друзьям своих друзей. И как ни уламывали его два дельца, которые выгодно и противозаконно вложили деньги Брута, чтобы Цицерон помог им получить долг из расчета 48 % годовых, проконсул оставался тверд — 12 % годовых, как положено по закону. И нечего ссылаться на дружбу с Брутом!
Цицерону так хотелось, чтобы его оценили по достоинству! И какова самая высокая награда для римлянина? Ну конечно, триумф. А для этого надо немного повоевать и перебить минимум 5000 человек. Тут очень кстати подвернулись непокорные горцы, занимавшиеся разбоем. Два легиона, находившиеся в распоряжении проконсула, провозгласили Цицерона императором. Цицерон — император! Это он-то, прослуживший в армии около года. Он устроил даже какие-то маневры, отпугивая парфян, якобы угрожавших Киликии. После этого войска Цицерона окружили гору, на которой еще со времен Александра Македонского собирались враждебно настроенные племена, сжег несколько деревенек, которые проконсул гордо назвал городами, после чего римляне произвели зачистку территории. Пленных продали в рабство, выручив 12 миллионов сестерциев — ведь еще с давних времен римляне вели войну ради славы полководца и добычи для солдат. С тех пор мир мало изменился, хотя великий Гёте был уверен в обратном [49] .
49
«Римская история больше не для нашего времени. Мы стали слишком гуманны, и триумфы Цезаря не могут не отталкивать нас» (Гете).
Впрочем, 12 миллионов — сумма не столь уж грандиозная, учитывая, что сам император Цицерон мог позволить себе приобрести обеденный столик из туи, стоимостью 500 000 сестерциев. Вскоре военные действия на горе закончились. Но для получения триумфа надо взять еще какой-нибудь город. Император Цицерон выбрал Пинде-нисс, осаждал его 57 дней с использованием самой лучшей военной техники того времени, и город наконец сдался. Никто в Риме под страхом смерти не мог сказать, где находится этот самый Пинденисс!
Прославившись таким образом, Цицерон возвратился в Италию, но оставил при себе двух положенных проконсулу ликторов и в Город не поехал. Стал бомбардировать сенаторов письмами, умоляя назначить ему триумф. Над Римом сгущались черные тучи Гражданской войны, а Цицерон все ждал триумфа за взятие горы в Киликии.
Будучи сторонником сената, Цицерон после долгих мучений (страшно ведь — вдруг Цезарь победит?) встал на сторону Помпея. Но, сделав выбор и отправившись вслед за друзьями, он расхаживал среди помпеянцев с мрачным видом и отпускал едкие шуточки по любому поводу. Кстати, ликторов он тоже привез с собой. Эти ликторы и жажда триумфа едва не сыграли с ним дурную шутку. Поскольку Цицерон так и не вошел в Город, где только и мог сложить с себя полномочия проконсула, а войска в Киликии, помнится, провозгласили его императором, то после поражения Помпея сторонники сената хотели вручить Цицерону командование над уцелевшими войсками. Но Цицерон быстро сообразил, что Цезарь — это не жители Пинденисса, и предложил своим соратникам заключить мир. После таких слов сын Помпея хотел его прирезать, но Катон спас незадачливого императора и посоветовал поскорее убираться подальше от помпеянцев. Цицерон отбыл в Брундизий, не забыв прихватить с собой своих двух ликторов, а ведь после его возвращения из Киликии прошло три года!
«Быть в пренебрежении в Брундизии — тягостно во всех отношениях; что касается переезда ближе, как ты советуешь, то как могу я без ликторов, которых мне дал народ, которые не могут быть отняты у меня, пока я невредим?» — пишет Цицерон 27 ноября 48 г. до н. э. Аттику.
Задним числом Цицерон проявляет прозорливость. В том же письме:
«Конец Помпея никогда не внушал мне сомнений; ведь все цари и народы пришли к убеждению о полной безнадежности его дела…»
При этом Цицерон надеялся на то, что Юлий Цезарь даст ему триумф. Интересно, зачем это Цезарю было назначать триумф стороннику Помпея? На этот вопрос даже умница Марк Туллий не смог бы ответить. В Брундизии Цезарь встретился в Цицероном. Диктатор вел себя милостиво и довольно долго беседовал со «спасителем отечества». Произошло вроде бы примирение, но в душе Цицерон по-прежнему сочувствовал не диктатору, а сенату. Ведь закон не на стороне Цезаря! И потом, всем известно: лучшая форма управления монархия-аристократия-демократия. Но лучшая форма канула в Лету. Демократия сильна, если народ доблестен. Но римляне давно уже не те. А Цезарь — умен, велик и вовсе не жесток. Но все же диктатура — это тупик. Цицерон сознавал это. Может быть, это сознавал и Гай Юлий Цезарь?
Но не Цезарь победил Цицерона. Искушенного политика, «спасителя отечества» провел болезненный хилый мальчишка Октавиан. После убийства Цезаря в Риме всем заправлял Марк Антоний. Октавиан поссорился с Антонием и сблизился с Цицероном. Старый политик принял хитрого юношу под свое покровительство, объявил «защитником республики», сумел восстановить против Антония всех и вся. Осенью 44 г. до н. э. Антоний отправился в Брундизий, куда должны прибыть четыре легиона, с которыми Антоний должен был двинуться в Галлию. Но солдаты, узнав, что Антоний не собирается мстить за убийство Цезаря, были разочарованы. Тем более, что среди них ловко действовали агенты Октавиана, обещая кровавую месть за их кумира и в придачу солидные суммы. В римской армии всегда записывали нрав каждого отдельного солдата. Антоний узнал у военных трибунов имена недовольных и устроил децимацию не за позорное бегство, а за умонастроения. Но эта жестокость не прибавила Антонию популярности. Кое-как примирившись с солдатами, Антоний повел легионы к границам Цизальпинской Галлии. Октавиан тем временем активно вербовал войска, на его сторону перешли два легиона. Сенаторы метались от одного претендента на власть к другому, один Цицерон оставался непримиримым противником Антония и писал гневные филиппики, от души поливая его помоями. 1 января 43 г. до н. э. на должность консулов вступили Авл Гирций и Гай Вибий Панса. Октавиан получил должность пропретора, был включен в сенат в ранге квестора, ему предоставили право на 10 лет раньше положенного возраста добиваться избрания на должности. Октавиан превратился в полководца республики. Консульское войско во главе с двумя консулами было отправлено против Антония. К ним присоединился Октавиан. Цицерон поддержал войско, как всегда, словом. В двух битвах армия сената разбила Марка Антония, но в первой битве консул Панса был тяжело ранен и вскоре умер. А во второй битве погиб второй консул. Правда, ходили упорные слухи, что отправились они в царство Дита не без участия Октавиана — уж больно выгодны были ему эти смерти. На преступную роль Октавиана намекают и Светоний, и Тацит. Как бы то ни было, но обе консульские вакансии оказались свободными, Октавиан встал во главе войска. Сенат объявил Марка Антония «врагом отечества», постановил передать власть над морем Сексту Помпею, Марку Бруту — Македонию, а Кассию — Сирию, и велел Дециму Бруту Альбину, одному из убийц Цезаря, принять командование над войсками Октавиана. Но юный пропретор не собирался подчиняться. Он стал уговаривать Цицерона помочь ему, молодому и неопытному, стать консулом. Их изберут на пару — Октавиана и Цицерона, при этом править, разумеется, будет один Цицерон, а юный коллега во всем станет его слушаться. Юноша называл знаменитого оратора отцом, и старый честолюбец купился на дешевую лесть. Впрочем, главную роль сыграл не Цицерон, а верные новому Цезарю солдаты. Октавиан стал консулом, вторую вакансию занял отнюдь не Марк Туллий, а Квинт Педий, двоюродный брат Октавиана. Цель была достигнута: консул Октавиан мог говорить с Антонием на равных. Вся эта свара с Антонием была лишь демонстрацией силы, желание заставить Антония считаться с наследником Юлия Цезаря. Защищать сенат и интересы нобилей — такой цели у Октавиана никогда не было. Юный консул очень скоро примирился с Марком Антонием, они взяли в свою компанию Лепида и создали Второй триумвират. Три дня триумвиры совещались на маленьком островке посреди озера, составляя проскрипционные списки, по которым люди без суда и следствия подлежали казни и конфискации имущества. Так одним махом триумвиры расправлялись с противниками и решали свои финансовые проблемы. Имя Цицерона Марк Антоний поместил в самом начале списка. Октавиан протестовал, но не слишком настойчиво. Начался торг. В конце концов заключено было соглашение. Октавиан жертвовал Цицероном, Лепид включал в списки приговоренных к смерти своего брата Павла, Антоний — Луция Цезаря, дядю со стороны матери.
«Так, обуянные гневом и лютой злобой, они забыли обо всем человеческом или, говоря вернее, доказали, что нет зверя свирепее человека, если к страстям его присоединяется власть», — замечает Плутарх.
Рим охватила паника, каждый подозревал, что его имя в проскрипционных списках. Квинт Педий пытался успокоить римлян, уверяя, что к смерти приговорены только 17 человек. И правда, в первом списке стояли только 17 имен. Но к утру Квинт Педий умер от усталости и волнений. Или, быть может, когда он увидел остальные списки, его хватил удар? Отныне триумвирам никто больше не мог помешать.
Кстати, и Павлу, и Луцию Цезарю удалось спастись. А вот Цицерону не повезло.
Престарелый оратор и его брат Квинт, узнав, что они объявлены вне закона, попытались бежать. Цицерон сел на корабль, но не вынес качки, высадился на берег и отправился на одну из своих загородных вилл. Он то порывался вернуться в Рим и покончить жизнь самоубийством в доме Октавиана, дабы навлечь на того духа мести, то хотел бежать дальше и в конце концов впал в отчаяние, лег на кровать и лежал, не двигаясь. Рабы буквально силой усадили его на носилки и понесли из усадьбы. Однако погоня была уже близка. Посланный из Рима центурион спешил наперерез беглецам. Рабы хотели защитить своего господина, Цицерон остановил их. Грязный, давно не стриженный, с осунувшимся от тревог лицом, смотрел «спаситель отечества» на приближавшихся убийц. Цицерон сам выставил голову из носилок. Центурион отрубил, а вернее, отпилил голову, а затем и руку, которой были написаны филиппики. Убийца привез голову и руку Цицерона Марку Антонию, и тот щедро наградил центуриона, выдав ему 25 000 аттических драхм [50] .
50
Драхма — весовая и денежная единица Древней Греции, содержала приблизительно 4,36 г серебра.