История инвестиционных стратегий. Как зарабатывались состояния во времена процветания и во времена испытаний

Биггс Бартон

Ницше прославил в академических кругах концепцию сверхчеловека. Когда Гитлер был связным на линии фронта, его жизнь, казалось, была заколдована. Он выполнял задания, которые никто другой не смог бы выполнить, и благополучно возвращался. Но он никогда не бывал безрассудным, только лишь храбрым, и он тщательно готовился, заранее изучая местность, которую ему предстояло пересечь. В перерывах между заданиями, сидя в окопе, он читал Карла фон Клаузевица (прусского солдата конца 1790-х и начала 1800-х годов, который впоследствии стал влиятельным военным теоретиком), которому он однозначно присвоил титул интеллектуального мастера. Отчасти причиной популярности Гитлера как у мужчин, так и у женщин была именно эта аура мужества, непогрешимости и неуязвимости. В глазах многих он представал в обличии

немецкого сверхчеловека.

Гитлер был человеком обычного роста, возможно, чуть ниже метра и 80 сантиметров, весом около 70 килограмм. Он не был особенно красив, его нос был слишком толстым; одевался обычно просто, но аккуратно. У него были хорошо вылепленные руки с длинными, изящными пальцами, и он много жестикулировал и при произнесении речей, и при более непринужденных разговорах. Однако именно глаза доминировали над его в остальном довольно обыкновенным обликом. Они смотрели на вас с гипнотической, пронзительной, проникающей силой. Они были светло-голубого цвета, но обладали глубиной.

Даже такой беспристрастный и космополитичный репортер, как Уильям Л. Ширер, который был иностранным корреспондентом CBS и Universal News, написал, что никогда не видел подобных глаз. «Они напомнили мне картины, изображавшие Медузу [8] , – писал Ширер, – чей взгляд, по преданию, превращал мужчин в камень или доводил их до импотенции [9] . Женщин зачаровывали глаза Гитлера; однако мужчин они заставляли леденеть. Люди говорили, что этими глазами Гитлер мог заглянуть в будущее. Когда вы смотрели ему в лицо, вас притягивали эти бездонные глаза, в которых была такая сила и такая проницательность».

8

Уильям Л. Ширер, «Кошмарные годы», с. 127.

9

Версия мифа о Медузе, взглядом доводящей мужчин до импотенции, неизвестна, во всяком случае широкой общественности. – Прим. пер.

Гитлер, как и многие другие немцы, считал, что Отечеству после Первой мировой войны был нанесен удар в спину его собственными лидерами. Он утверждал, что гиперинфляция, депрессия и политический хаос, в который погрузился немецкий народ, стали результатом именно этого предательства. На его собственную жизнь повлияли нищета и даже голод, и в течение многих лет, даже когда он восходил к власти, он страдал от непреодолимой страсти к собственной племяннице. Она вполне могла бы стать любовью всей его жизни, но кровное родство делало их отношения обреченными и безнадежными с политической точки зрения. Впоследствии она покончила жизнь самоубийством при загадочных обстоятельствах, а одно из доверенных лиц Гитлера позже рассказало корреспонденту Ширеру, что Гитлер никогда больше не проявлял серьезного сексуального интереса к женщинам. Очевидно, Ева Браун, его любовница, не была для него чем-то серьезным.

Интуитивные догадки Гитлера в отношении военных и политических событий с 1935 по 1943 год были оригинальными, нетрадиционными и почти безошибочными. Он правильно просчитал слабость своих противников и их нежелание сражаться, а его тактические решения и дерзкие авантюры раз за разом приводили к успеху, к большому удивлению немецкого Генерального штаба. Он обладал необыкновенным пониманием человеческой природы и инстинктивным пониманием слабости противников. Как писал Алан Кларк в книге Barbarosa, эпическом исследовании немецкой кампании в России, «Рука самого дьявола направляла Гитлера так же, как позже она защищала его жизнь. Его способность разбираться с деталями, его чувство истории, его цепкая память, его стратегическое видение – все это имело свои недостатки, но если рассматривать их в холодном свете объективной военной истории, они, тем не менее, были блестящими».

В то время широко цитировалось великое стихотворение Уильяма Батлера Йейтса «Второе пришествие», поскольку оно красноречиво передавало те отчаянные настроения, которые преобладали в конце 1930-х годов, когда Гитлер и нацизм, казалось, были готовы завоевать Европу.

Вращенья размыкая круг, не слышитСокольничего сокол, тщась все выше.Все валится, протерта ось до дырАнархией, отпущенною в мир.Прибой кровавый пенится, повсюдуНевинность захлебнуться норовит,И лучшие безмолвствуют, покудаУ худших оголтело правый вид(Перевод Наталии Беленькой)

У. Х. Оден выразил те же эмоции, но по-другому, в стихотворении «1 сентября 1939 года».

На улице в пивной, на Пятьдесят Второй,страдаю я. (Все умники в пивнойстрадают точно так же, как невежды).Напуган и подавлен, я стоюв том самом сентябре. Я на краюотчаянья, разрушенной надежды.Тела печальной данностью легли,поглощены бездонностью земли,как жертвы неприкаянности Смерти.И гнев, и мрак, и страх до тошноты,и мысль о том, что взорваны мосты…Мне нет покоя в этой круговерти.(Перевод Татьяны Шепелевой)

Невинные, беспомощные люди дрожали, когда грубые мускулистые мужчины в черных рубашках с мокрыми подмышками маршировали по мостовым, скандируя расистские лозунги, готовые избить до полусмерти любого, кто встанет на их пути. Более того, на большей части Запада после безумной резни окопной Первой мировой войны, когда 1000 человек посылали умирать, как скот, лишь бы отвоевать сотню ярдов грязи, которые на следующий день снова перейдут в руки врага, царила глубокая усталость от войны. Уилфред Оуэн в разошедшейся на цитаты поэме заклеймил знаменитые слова Горация Dulce et decorum est pro patria mori («Умереть за свою страну – это приятно и правильно») «старой ложью».

Многие не желали снова сражаться за «короля и страну» ни при каких обстоятельствах. В XIX веке война ассоциировалась с играющими марши оркестрами, патриотизмом и славой, но с этим было покончено. Поэты поднимали против войны свои голоса. Луис Симпсон писал:

Но как Верден, так и БастоньСломали четкий строй,И прямо в душу бил патронИ гнул к земле сырой,И смерть была скучна, как смерть,Был в дураках герой.(Перевод О. Чухонцева)

В стихотворении слово «отдача» (в переводе: «в душу бил патрон, и гнул к земле сырой»), буквально отдача оружия, передает, что человек с оружием наносит увечья себе. Но, возможно, лучше всего об этом сказал Стивен Крейн в стихотворении «Война добра и другие строки».

Громкие, трескучие полковые барабаны;Ничтожные души, полные боевого задора,Эти люди рождены, чтобы шагать строем и умирать;Необъяснимый ореол славы окружает их.Велик Бог войны, и владения его –Поля, где лежат тысячи трупов.Не плачь, малыш, война ведь добрая.Если твой отец упал на желтый песок в окопе,Разодрал на груди мундир и, задохнувшись, умер,Не плачь.Война добрая.(Перевод Анатолия Кудрявицкого)