История Ирэн. Гнев
Шрифт:
— В чём такая срочность, Яша? — по-отечески спросил Шувалов, — я ждал тебя только завтра.
Морозов, покосившись на Андрея Забела и получив подтверждающий кивок от Шувалова начал рассказывать.
Когда он закончил, Шувалов, поджав губы проговорил:
— Значит Ирэн Виленская, — сказал Шувалов и замолчал, потом будто вспомнил что забыл спросить и добавил, — и ты привёз этот плуг и «камни»?
Морозов утвердительно кивнул:
— Едут, к утру следующего дня будут здесь.
— Ну а ты-то чего мчался? — Шувалов не привык оставлять не
— Ричард Уэлсли, — выговорил Морозов, я встретил его на Муромской заставе, он направлялся в сторону Никольского уезда.
Граф Забела вскочил:
— И ты, узнав, что Сухой Ричи едет к ней, оставил её одну?
Даже у Шувалова не возникло вопросов кого граф Андрей имел в виду.
Морозов не ответил, только тяжёлым взглядом посмотрел на Забела.
— Александр Иванович, отпусти меня, я поеду, — Забела вскочил и начал метаться словно раненый зверь.
Шувалову хотелось отказать Андрею, но он понимал, что с такими открытиями Виленскую надо охранять, иначе, если с той что-то произойдёт, ни император, ни империя ему этого не простит.
— Чёрт с тобой, Андрей, езжай, нейтрализуй Ричи, но чтоб никаких амуров, — начальник Канцелярии тайных дел не шутил, и Андрей кивнул, подтверждая, что понял, какой смысл Шувалов вложил в свой приказ.
Этим Шувалов показал, что знает, что не только любовь к родине движет графом и его порывами оказаться в Никольском уезде.
Граф Забела выскочил из кабинета Шувалова и наткнулся на Виленского, который как раз шёл к Шувалову, чтобы договорится об инструктаже для Морозова.
Иногда Андрея Забела заносило, вот что ему стоило сейчас пройти мимо? Нет, он остановил барона и в лоб задал ему вопрос:
— Сергей Михайлович, а ты развод жене дал?
Виленский мрачно взглянул на Забелу, у которого в глазах «мелькали черти». Они давно друг друга знали, и Виленский понимал, что Забела его провоцирует, таков уж он был. И ему бы сдержаться, чтобы стоило проигнорировать неуместный в общем-то вопрос и пройти мимо.
Но вот так вот бывает, один не прошёл мимо и другой не сдержался.
— А тебе-то какая печаль, Андрей? — спросил барон в том же тоне
— А я может жениться хочу, как раз сейчас еду вместо Морозова в поместье к Лопатиным, — было заметно, что граф хочет ещё что-то добавить, но не стал
Виленский потом не смог объяснить, что произошло, чёрная пелена вдруг накрыла его и уже через какое-то время он обнаружил, что их с Забела разнимают Шувалов и Морозов.
Рубахи у обоих были порваны, морды разбиты.
— Хороши! — глядя на мужчин поджав губы сказал Шувалов, — страна на грани войны, а они мордобой во дворце устроили.
И уже обращаясь только к Виленскому продолжил:
— Сергей, ну от тебя-то не ожидал, ладно этот бретёр*, но ты…
(* бретёр — широком значении — задира, забияка, скандалист)
И Шувалов покачал седой головой:
— Идите, приведите себя в порядок и возвращайтесь оба.
И чуть повысив голос, добавил:
— Примирившись!
Морозов, который стоял тут же рядом, утирая расквашенный нос, видимо, ему попало, пока разнимал драчунов, тоже пошёл переодеться и привести себя в порядок.
А в это время в столице продолжался съезд медикусов. И Яков Васильевич Виллье уже доложил императору о невероятных успехах, сделанных благодаря методикам доктора Путеева, главы уездной больницы из Никольского. Путеев на этом съезде также представил скальпель, который они с Ириной решили назвать скалпрум* и с этим названием он отдал документы Поликарпу на «привилегию».
(*лат. scalprum — нож)
В этой реальности тоже была латынь, и Ирина предложила Путееву выбрать слово из латыни, означающее резать или нож, и Путеев выбрал. Что удивительно практически попал в то название, которое было принято в прежнем мире Ирины.
Николай Ворсович пришёл на заседание всё с той же свиной кожей, которую разрезал у Ирины, когда впервые взял в руку скальпель. И уже в присутствии именитых докторов со всей страны продемонстрировал возможности нового инструмента.
Те, кто был на этом съезде, почти все были доктора с большим опытом, часто с полевым, в военных условиях. Многие сразу, как и Путеев несколько дней назад, оценили значимость этого инструмента.
Виллье собирался представить Путеева к награде и после совещания у императора сообщил, что его предложение было императором поддержано.
Путеев, пользуясь тем, что Виллье в эмоциональном порыве сказал ему проси, что хочешь, попросил о помощи представить его барону Строганову. Путеев сразу сказал, что хочет попросить руки его дочери.
Виллье, конечно, не ожидал, что просьба будет касаться сватовства, но уж коли пообещал, надо выполнять. Послал своего человека договориться о встрече в доме барона.
Барон был человеком хлебосольным, недаром почти вся соль Стоглавовй принадлежала именно ему. Якова Васильевича Строганов уважал и с радостью согласился его принять.
Пока Виллье и Путеев ехали в Кузьминки, в имение Строгановых, Виллье настоятельно рекомендовал Путееву не упоминать о том, что он знаком с его дочерью настолько близко, что приехал просить её руки.
— Вам, Николай Ворсович, сначала надо познакомиться с девицею в присутствии родителей, потом испросить разрешения на ухаживания, и только потом, после того как вы несколько раз с разрешения родителей появитесь на людях, вы можете попросить руки и заключить помолвку.
Имение Строгановых поразило и практически «убило» Путеева. Это было не имение, а какой-то дворцовый комплекс. Вся уверенность, с которой он ехал, думая, что с поддержкой от Виллье, да ещё с открытиями, которые делает Ирэн, он теперь стал значимым человеком, но увидев дворец Строганова, понял, что «принцессу» свою из этого дворца ему будет ой, как сложно «вызволить».