История изучения восточных языков в русской императорской армии

Одной

из наименее известных страниц истории русской императорской армии является организация изучения стран Востока и восточных языков. В русской армии интерес к подготовке военных специалистов со знанием восточных языков относится к периоду деятельности Петра Великого, когда была сформирована армия на регулярных началах. По мере расширения азиатских владений России и активизации ее колонизационной и оборонной политики на Востоке потребность в специалистах, знающих языки и страны Востока, непрерывно нарастала. Начало систематической подготовке военно-востоковедных кадров в русской императорской армии было положено учреждением в 1789 г. Омской Азиатской школы с целью подготовки административных кадров для пограничного управления Сибирской линии.

В первой половине XIX столетия развитие дела изучения восточных языков в русской императорской армии происходило под влиянием тех военно-политических задач, которые Военное министерство решало на Кавказе и в Средней Азии. Кавказская война и туркестанские походы имели важное значение для формирования у высшего военного руководства взглядов на необходимость знания восточных языков при ведении боевых действий на Востоке. С покорением Кавказа и Средней Азии и введением системы военно-народного управления потребность в специалистах со знанием восточных языков, религии, культуры, быта и обычаев местного населения еще более возросла. Для подготовки таких специалистов в военном ведомстве были открыты Неплюевское военное училище (1824 г.) и Новочеркасская войсковая гимназия (1850 г.): первое учебное заведение готовило переводчиков для русской военной администрации в Средней Азии, второе – для Кавказского края.

Середина XIX столетия совпала с началом Крымской войны (1853–1856 гг.), явившейся результатом обострения так называемого Восточного вопроса – борьбы европейских держав за военно-политическое и экономическое доминирование на Востоке. Война со всей очевидностью указала на возрастающие возможности турецкой армии и на способность Османской империи быть сильным противником, особенно при действиях ее в коалиции и при использовании европейского оружия. Опыт войны свидетельствовал о нарастании для России угроз и вызовов с Востока, и что для противодействия им русская армия должна быть в полной мере готова как в военном, так и в страноведческом и лингвистическом отношении. Ближайшим результатом переоценки Турции как военного противника стало открытие курсов турецкого языка в Императорской военной академии (1853 г.). Тем самым в России впервые была признана необходимость владения восточными языками для офицеров Генерального штаба, а сами восточные языки становились одним из факторов, которые подлежали учету при военном планировании.

Значительный прогресс в постановке изучения восточных языков в русской армии последовал после учреждения офицерских курсов восточных языков при учебном отделении Азиатского департамента Министерства иностранных дел (1883 г.). С этого события подготовка военно-востоковедных кадров переносилась на качественно новый уровень, который характеризовался основательностью и системностью востоковедного образования, большей ориентацией на реальные потребности штабов военных округов, дислоцированных на русской границе в Азии.

Конец XIX в. ознаменовался в истории русского военного востоковедения началом подготовки языковых специалистов непосредственно на азиатской окраине империи, в региональных центрах военного востоковедения. В 1897 г. в Ташкенте открылись курсы языка индустани (урду) с целью подготовки специалистов по основному языку мусульманских народов Британской Индии. Деятельность курсов имела важное значение для оборонных задач России в условиях нараставшего англо-русского соперничества в Центральной Азии. В связи с активизацией русской внешней и оборонной политики на Дальнем Востоке руководство военного ведомства обратило внимание на подготовку специалистов со знанием языков дальневосточных соседей России. В результате в 1899 г. состоялось открытие офицерского отделения в Восточном институте во Владивостоке, благодаря чему в русской армии впервые появились квалифицированные офицеры-востоковеды [1] со знанием китайского,

маньчжурского, японского, монгольского, корейского и тибетского языков.

Война с Японией (1904–1905 гг.) вскрыла многие недостатки в подготовке армии к войне на Востоке и в системе подготовки военно-востоковедных кадров. Новый тип войны, развернувшейся на суше и на море, с участием массовых армий и привлечением новейших средств вооруженной борьбы, потребовал от русской армии пересмотра многих положений военного искусства, стратегии и тактики по самому широкому диапазону вопросов. Война выявила новую стратегическую реальность на Дальнем Востоке и специфику вооруженного противоборства с армиями Востока. Результатом осознания этой реальности стала военно-востоковедная реформа (1905–1911 гг.) в русской армии, которая предусматривала совершенствование системы изучения армий и государств Востока и реорганизацию процесса изучения восточных языков. В ходе реформы была принята концепция перехода от подготовки офицеров-восточников с высшим востоковедным образованием к подготовке офицеров-переводчиков с целью насыщения языковыми специалистами строевых частей в мирное время и боевых порядков войск на войне. Короткий опыт применения этой концепции не позволил сделать однозначный вывод о ее эффективности и жизнеспособности.

Одним из центральных элементов военно-востоковедной реформы явилась разработка и введение в действие нового «Положения об изучении офицерами восточных языков» (1911 г.). Положение предусматривало создание окружных подготовительных школ восточных языков при штабах военных округов – Кавказском, Туркестанском и Приамурском. Школы готовили офицеров-переводчиков для штабов и строевых частей русской армии, расположенных по обширному периметру русской азиатской границы – от Азиатской Турции до Японии. Таков общий абрис истории изучения восточных языков в русской императорской армии, которая будет в деталях предложена читателю настоящей книги.

Всего в военно-востоковедных заведениях русской императорской армии за период с 1883 по 1914 г. было подготовлено около 300 военных востоковедов, которые в разное время изучали в общей сложности 15 языков народов Российской империи и сопредельных стран Востока. Язык урду изучался в императорской России только в военном ведомстве. Изучение языку пушту было возобновлено в России также силами военного ведомства спустя полвека со времени первых попыток академика Б. А. Дорна организовать его изучение на факультете восточных языков Санкт-Петербургского университета [2] . Русские военные лингвисты также стали одними из первых в России, кто предпринял попытку научного изучения языков Памира и Гиндукуша – канджутского, шугнанского и читральского.

История изучения восточных языков в русской императорской армии – тема, которая долгое время незаслуженно оставалась в России как бы на периферии военно-исторических и востоковедных исследований. Причиной тому отчасти является тот факт, что тема междисциплинарна и лежит на стыке двух научных дисциплин – истории общего востоковедения и военной истории, что предполагает необходимость вовлечения в исследование принципов, методик и подходов, используемых как в востоковедных, так и в военно-исторических исследованиях. Между тем тема представляет несомненный интерес, поскольку позволяет существенно расширить наши представления об истории отечественного востоковедения и значительно дополнить сведения по одному из наименее известных разделов истории русской императорской армии. Новизна темы и отсутствие сколько-нибудь устоявшегося взгляда на вопрос потребовали не только установить исторические события, их последовательность и хронологию, но и представить вопрос в концептуальной форме, дать анализ господствовавших в русской армии основных идей, взглядов и подходов к изучению восточных языков в их эволюции и взаимосвязи. С этой целью в работе значительное внимание уделяется рассмотрению различных проектов, концепций и идей, которые помогают лучше представить тему изучения восточных языков в русской императорской армии.