История, которую нельзя рассказывать
Шрифт:
– Это второстепенные детали. Продолжай.
– Но ведь это важно, чтобы раскрыть характер сына пекаря, – возразила я.
– Сомневаюсь. Он наверняка любил физику и математику.
– Ух ты. Да, там точно так и было.
– Продолжай, пожалуйста.
– Однажды этот хороший мальчик, который любил футбол, баскетбол, физику и математику, шёл домой и оказался рядом с тёмным грязным переулком и в конце этого переулка увидел своего отца, который разговаривал с плохим человеком.
Папа прищурился. Лицо его как будто потемнело. Пока я говорила, мой голос тоже менялся.
– Сын пекаря
Тут папа перебил меня:
– А маме ты рассказала бы эту историю? – тихо спросил он.
– Я тебе её рассказываю.
– Очень сумбурно. И характеры персонажей ты раскрыла уже достаточно, на мой вкус.
Я облизнула губы, вспоминая, на чём остановилась.
– Сын… сын пекаря увидел, как его отец разговаривает в переулке с плохим человеком. Очень плохим. Тот человек был эгоист и лентяй. Не любил свою страну. Не хотел работать. И сын пекаря чуть не расплакался, потому что увидел, как его отец отдал плохому человеку какие-то бумаги и получил взамен деньги.
– И что это были за бумаги?
– В них было много плохого про Вождя. Из-за них могла пострадать страна. Но сын пекаря знал, как следует поступить. – Я заговорила быстрее. – И ночью, когда родители спали, он побежал в тайную полицию и рассказал им всю правду. Они сразу пришли к ним домой и забрали его отца-пекаря в тюрьму. И всё как будто бы наладилось. – Я скривилась. – Но мама мальчика втайне злилась. Все его родственники тоже злились, потому что они любили пекаря, и вообще, кому какое дело, что за ерунду он болтал о глупом Вожде?
У папы округлились глаза, он хотел меня прервать, но я понизила голос до шёпота, говоря всё быстрее. Когда я наклонилась вперёд, моя тень на стене выросла, словно чудовище.
– Следующей ночью семья мальчика пришла к нему в комнату. Они схватили его за руки и за ноги и разорвали на части! Затем они перемололи его в мясорубке, замесили тесто и добавили в него перемолотого мальчика, а когда на следующий день Вождь явился в пекарню, где работал маленький храбрец, который донёс на своего отца, они дали ему батон с сыном пекаря. Лидер съел всё до крошки и сказал, что лучше хлеба в жизни не пробовал. Вот так и исполнилось желание мальчика.
На какое-то время повисла тишина, а потом я заплакала.
– Дядю Андрея убили, да? И ты думаешь, что Секуритате придёт и за нами!
Папино лицо вспыхнуло.
– Нельзя рассказывать такие истории.
– Нам это в школе рассказали!
– Ты изменила её. Учитель рассказывал по-другому.
– У учителя концовка скучная. А сын пекаря был стукачом.
И тут папа схватил в охапку страницы, так что я удивлённо отшатнулась, и, тряся ими у меня перед лицом, зашипел:
– Ты не понимаешь, что про исходит? Не понимаешь, что я молюсь, ради нашего же блага, чтобы оказалось, что мой брат в самом деле умер и не выдал нас? Неужели до тебя ещё не дошло? Твоя мама помогала ему публиковать стихи. Она своими руками печатала копии! А даже если он жив, знаешь, что с ним сделают? Знаешь, что бывает с теми, кто сочиняет такие истории? Его там изобьют до крови, прикуют за сломанные руки к стене. Будут морить голодом по нескольку дней или не давать ему мыться месяцами. Ты знаешь, сколько людей умирает в этих тюрьмах? И сколько мечтает о смерти?
Я пятилась от папы, пока не уткнулась в прикроватный столик. Свеча, стоявшая на нём, пошатнулась и едва не упала. В эту секунду папа посмотрел на ворох бумаг в своих руках и на остальные листы, лежавшие на ковре. Когда он принялся грубо запихивать страницы в Большую Книгу, сминая и утрамбовывая их, я не сразу поняла, что он и не собирался раскладывать их по порядку.
– Прости. Мне очень жаль, Иляна, – проговорил папа дрожащим голосом.
Я закричала, начала хватать его за руки.
– Папа, папа, нет! Пожалуйста, папа, не надо!
Я вцепилась пальцами в уголок обложки моей книги, когда папа стал подниматься с пола. На ковёр посыпались блёстки, захрустела бумага. Папа оттолкнул мои руки и вышел из комнаты. А потом и из квартиры. Спотыкаясь, я бросилась в зал, но мама меня опередила: она бежала за папой и что-то ему кричала. Я тоже хотела выбежать, но у меня подкосились ноги, и я рухнула на колени.
Когда мама вернулась, я плакала, свернувшись калачиком на полу и прижимая к груди обрывки бумаги. Наверняка мы перебудили всех соседей. Наверняка они записали это в свои блокноты. Но мама опустилась рядом со мной и, крепко обняв, стала гладить меня по голове.
– Я буду ненавидеть его до самой смерти! – сквозь слёзы выпалила я.
– Он просто боится. И не понимает, что натворил.
Для родителей мир пока ещё не рухнул.
Это случится завтра утром, когда папа вернётся и манжеты на его рубашке будут серые от золы, а я переверну вверх дном свою комнату и найду то, что в ней пряталось.
Для родителей мир пока ещё не рухнул, но для меня жизнь утратила всякий смысл. Потому что мои истории сделали меня той, кто я есть, а папа, которого я любила больше всего на свете, их уничтожил.
Туда, где безопасно
Я была дома одна, когда нашла в своей комнате первого жучка, приклеенного изолентой. Его никто бы не заметил, никто, кроме безутешной девочки, которая отчаянно желала сбежать из квартиры – например, через тайный проход в шкафу – или найти себе друзей-лилипутов, которые живут там, куда обычно люди не заглядывают, – в самом дальнем и тёмном углу ящика прикроватной тумбочки.
Когда мои пальцы коснулись холодного металла, я отдёрнула руку, словно от укуса. Я замерла, а потом выдвинула ящик. В уголке виднелся жучок с серым панцирем, от которого отходили тонкие извилистые проводки.