История крепостного мальчика
Шрифт:
Митьку словно огнем обожгло.
А капитан Пикин снова сдает карты и приговаривает:
– Что ж, Митьку так Митьку. Вот он у меня узнает, кто холоп и кто барин!
Сыграли, и снова проиграл поручик.
– Митька!
– закричал Пикин.
– Собирай свои вещи, да медаль смотри не забудь. Будешь у меня при медали сапоги чистить.
Митька не отозвался.
Встал капитан, вышел на кухню: смотрит, а Митьки не видно.
Вбежал Вяземский:
– Митька!
Никто не отзывается.
–
– снова закричал поручик.
А Митьки словно и не было.
Ушел Митька.
Смотрит Вяземский - только дверь на улицу слегка приоткрыта да лежит в углу забытая Митькой дудка.
Глава четвертая
ДОБРЫЙ БАРИН
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
Третий день кривой Савва жил в Питере. Привез Савва из Закопанок соленые огурцы, продавал ведрами.
– Огурцы соленые! Соленые-моченые! Кому соленые?
– надрывал он глотку.
Да только мало кто покупал. Огурцов на базаре и без того хоть пруд пруди.
На четвертый день с самого утра Савва опять стоял около своих кадок отмерял огурцы. А рядом с бочками лежала большая краюха хлеба. Савва по куску от нее отламывал и ел. Вдруг видит - чья-то рука тянется к краюхе хлеба. Схватил он руку. Обернулся - мальчишка. Посмотрел - Митька.
Признал и Митька кривого Савву - растерялся.
– Жив! Ить те жив!
– вскричал Савва.
– Ух, радость-то какая! А мы тебя похоронили. Еще в тот год узнали, что ты от господ убег. А потом сказывали: уже по весне нашли в лесу замерзшего мальчишку. Так мы думали... Ан нет, жив-таки!
И рассказал Савва Митьке и про отца, и про мать, и про всю Закопанку.
– Жизнь-то в Закопанке совсем расстроилась, - говорил Савва. Распродали господа мужиков. Старосту Степана Грыжу - так и того продали. А родителев твоих, - говорил Савва, - сосед, князь и енерал Юсуповский, купили. Помещик-то у них добрый. А наши-то господа совсем разорились. Лесок, что по ту сторону речки, продали. Землицу, что от старой баньки шла, тоже продали. И из дворовых всего два человека осталось - девка Маланья да я. Кривой - никто не берет. Эхма, было времечко!
– закончил свой рассказ Савва.
– Другие нонче пошли времена.
– А вы тут чего, дядя Савва?
– спросил Митька.
– Как - чего? Я теперь на месяц кажин раз в Питер езжу. Барыня посылают. Пшено вожу, редьку, огурцы. Оно дороже выходит... Да ты о себе расскажи, о себе.
Митька рассказал.
– Ить дела!
– проговорил Савва. Потом подумал, сказал: - Митька, завезу-ка я тебя до родителев. Вот уж радость будет! А там, глядишь, князек ваш тебя и выкупит. Вот и заживете все вместе!
Всю дорогу Митька только и думал, что об отце и матери.
Ехали по талому снегу. Бурлили ручьи. Светило солнце.
И Митьке было легко и радостно.
– Дядя Савва, - спрашивал Митька, - а кот Васька жив?
– Жив, жив, - отвечал Савва.
– Чего ему не жить!
– Дядя Савва, а барин, он добрый, выкупит?
– Выкупит, - отвечал Савва.
– Вот крест - выкупит!
Как и обещал, привез Савва Митьку домой.
– Аксинья!
– позвал.
– Аксинья! Принимай гостя.
Выбежала Аксинья, увидела Митьку, онемела от счастья. А потом как заголосит, как заплачет! Схватила Митьку, целует...
– Ох ты, мой родненький!
– причитает.
– Похудал... Ох ты, мой ненаглядный.
Вышел Кузьма, посмотрел на сына, признал не сразу.
– Что стоишь?
– крикнула Аксинья.
– Чай, сын прибыл... Митя, Митенька!
– и снова заголосила.
На шум выбежал кот Васька. Посмотрел на Митьку, мяукнул; подошел, выгнул спину, задрал хвост и стал тереться о Митькины ноги.
– Признал, признал!
– воскликнул Савва.
– Ить ты, паршивец, признал!
А Митька стоял, вытирая рукавом намокшие глаза. И не знал, плакать или смеяться.
Митька был счастлив.
БЛАЖЕННЫЙ
Князь Гаврила Захарович Юсуповский был генералом русской армии. Под Фокшанами генерал получил тяжелое ранение в голову, вышел в отставку и поселился в своем новгородском имении. Занялся генерал хозяйством. Усадьбу привел в порядок, дом перестроил. Накупил дворовых, тягловых мужиков прикупил. Выписал садовника из Питера и повара. И пошло генеральское хозяйство в гору. Барин был добр. Мужиков не обижал, на пасху и рождество гостинцами баб одаривал, а в день святого Гаврилы раздавал всем по пять копеек медью и бочку браги выкатывал.
Только стали мужики вскоре замечать за барином какие-то странности. Забываться стал временами, на себя всякое наговаривал. То возьмет в рот кинжал, бегает по двору и кричит: "Турок я! Турок!" То положит на порог голову и заплачет: "Пугачев я, Емелька, рубите мне, вору и разбойнику, буйную голову!" А еще, когда грянет, бывало, гром, бледнел барин и начинал шептать: "Война, война, снова турка в поход идет!"
В день приезда Митьки побежал Кузьма к князю, бросился в ноги.
– Не откажи, барин!
– просит.
– Уж пожалей, откупи сынка у графа Гущина!
Рассказал Кузьма генералу про Митьку, стоит на коленях, просит.
– Вот оно как!
– удивился генерал.
– На войне, говоришь, был?
– Был, был!
– зачастил Кузьма.
– Медаль с той войны привез.
– Ме-даль?
– протянул генерал.
Приказал князь привести к нему Митьку.
– Падай, падай барину в ножки!
– подталкивает Кузьма Митьку.
А Митька по-солдатски отбил шаг, подошел к генералу и докладывает:
– Солдат гренадерского Фанагорийского полка Дмитрий Мышкин прибыл!