История любви одного парня
Шрифт:
Мне так же ужасно не нравится сама мысль, что он увидит все мои страхи и переживания,
так прямолинейно изложенные.
Поэтому я отвлекаюсь:
– Когда ты закончил писать свою?
– Эм, – он щурится, глядя на ветки над нашими головами. – Я закончил в мае – прямо
перед конечными сроками, если я точно помню – и сдал проект неделю спустя. Я все равно не
уверен, что она такая хорошая.
– Но, видимо, так и есть.
– Все любят разное. Ты можешь прочесть мою книгу и
– Сильно сомневаюсь в этом.
– Можешь. Мама, наверно, уже пообещала большую часть моих авторских копий, но я
припасу тебе одну. Так мы будем в расчете, потому что ты тоже дашь мне свою книгу, – он
посылает мне свою самую обворожительную улыбку.
Я постукиваю по его подошве носком своей обуви.
– Какой– то непростой редактор из Нью– Йорка уже прочитал и выкупил твою книгу. Ты
знаешь, что она точно не дерьмовая.
– Твоя книга не дерьмовая, Таннер. Это невозможно. Конечно, детали нужно изменить,
чтобы защитить ни в чем не повинных людей, но она не дерьмовая. Ты очень вдумчивый, очень
восприимчивый, – он ухмыляется. – Да, я сказал «восприимчивый»…несмотря на все твое
внешнее легкомыслие.
– Мое «внешнее»… – начинаю с улыбкой, но захлопываю рот ладонь от звука голосов над
нашими головами.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает мама Себастиана, и мы ныряем ниже, как будто нас
застукали за чем– то неправильным. – Я не ждала тебя дома до ужина.
Когда я наклоняюсь вперед, вытягиваясь, чтобы подсмотреть, то замечаю открытое окно
ванной прямо над нашим деревом. Она разговаривает не с нами.
Себастиан начинает складывать книги в стопку.
– Пойдем в дом, – шепчет он. – Я не хочу…
– Бретт Эйвери вышел за своего парня на прошлой неделе в Калифорнии, – мы оба
замираем от звука низкого голоса его отца с интонацией ожесточенного неодобрения.
Себастиан смотрит на меня, огромными глазами.
Я могу себе только представить какое потрясенное выражение должно быть на ее лице,
потому что его отец вздыхает, грустно подтверждая:
– Да.
– О, нет, – произносит она. – О, нет, нет. Я знала, что он переехал, но понятия не имела,
что он…– она резко останавливается, не произнеся страшное слово на букву «Г», и понижет
голос. – Как его родители?
На очень краткий момент, с лица Себастиана спадает вся краска, и я хочу потянуться к
нему и закрыть его уши, затащить в свою машину и увезти.
– Как– то справляются, я полагаю, – говорит он ей. – Похоже, Джесс восприняла новость
намного спокойнее, чем Дейв. Брат Бринерхоф молится с ними и добавил их в храмовой свиток. Я
сказал, что заеду к ним, так что я
Голоса становятся тише, когда они уходят в другую комнату. Себастиан молча сморит
вдаль, и грохот моего молчания прокатывается по мне, пока я пытаюсь придумать, что сказать.
Как его родители?
И от Себастиана не укрылось, что его мама ничего не спросила о том, как Бретт и был ли
он счастлив; она спросила про его родителей, чуть ли не, как иметь в семье сына– гея – нечто, с
чем приходится справляться, объяснять, иметь дело.
Он – гей, он не умер. Никто не ранен. Я знаю, что родители Себастиана хорошие люди, но,
черт побери, они непреднамеренно заставили своего сына ощущать, что в нем нужно что– то
исправить. Слишком много для принятия. Слишком для доброжелательности.
– Мне жаль, Себастиан.
Он поднимает глаза с места, где собирает свои маркеры, с натянутой улыбкой на лице.
– За что?
Две секунды недоуменного молчания проходят между нами.
– Разве не странно, что они так говорят?
– Обсуждают, что Бретт – гей? – когда я киваю, он пожимает плечами. – Не думаю, что
кто– то удивился, что его родители так реагируют.
Я изучаю его лицо, задаваясь вопросом, почему он выглядит таким покорным.
– Не знаю…Возможно, если достаточное количество людей разозлиться, то все может
измениться?
– Может, а может и нет, – он наклоняется, пытаясь вынудить меня задержать на нем
взгляд. – Так устроен мир.
Так устроен мир.
Он смирившийся или реалист?
Он вообще чувствует, что все из этого про него?
– Так устроен мир? – повторяю я. – Значит, ты поедешь куда угодно, будешь
проповедовать Евангелие и сообщишь еще большему количеству людей, что быть геем
неправильно?
– В том, чтобы быть геем нет ничего плохого, но это и не план Господний, – он качает
головой, и я понимаю, что в этот момент, прямо сейчас, реальность добивает меня тем, что
Себастиан не отождествляет себя с геями. Он – не гей. Даже не футболист, и не парень, и не сын.
Он – Мормон.
– Я понимаю, что для тебя в этом может не быть какого– то смысла, – осторожно
произносит он, и от паники сжимает желудок. – Уверен, ты понятия не имеешь, что делаешь
рядом со мной, или что я делаю рядом с тобой, и если ты…
– Нет, – я сжимаю его пальцы, не заботясь о том, что кто– то может увидеть. – Я не это