История мировых религий
Шрифт:
В своем мифологическом мышлении человек воспринимал природу как живое существо, одушевлял и одухотворял ее. Отголоски этого находим в языке («солнце всходит и заходит», «ревела буря» и т. п.). Последнее, по-видимому, подтверждает идею А.Н. Афанасьева о том, что в самом начале творческого создания языка силам природы придавался личный характер и, таким образом, речевому единству человека с природой также было присуще одушевление и одухотворение природы. Афанасьев объясняет всеобщее обожествление внушением метафорического языка и выводит, стало быть, мифологическое единство из языкового. Спецификой мифологического единства, по-видимому, является не обожествление и не его более творческий характер, чем у единства речевого, а скорее целостность,
Символом обожествленного космоса с подчеркнутой идеей связи земного и небесного была концепция древа жизни. Природа мыслилась совершенной и гармоничной. Человек в своем творчестве также стремился достичь состояния совершенства и в то же время как бы обязывался поддерживать и прославлять совершенство в природе, чувствовал себя ответственным за это, поскольку не воспринимал природу как функционирующую независимо от его действий. На поддержание и сохранение порядка в природе были направлены ритуально-драматические обряды, элементы которых организовывались в соответствии с принципами соразмерности и гармонии. Гармония здесь общий признак, одинаково присущий творчеству и природе.
Для мифологического единства человека и природы характерны персонификация всей природы в виде единого божества с дополняющей его иерархией богов и представление о вечном воспроизводстве этого единства. У древних славян таким божеством, по Б.А. Рыбакову, был Род.
Миф, по Р. Барту, превращает историю в природу: задача мифа заключается в том, чтобы придать исторически обусловленным интенциям статус природных, возвести исторически преходящие факты в ранг вечных.
Из искусства появляется мифология, так как, по Вико, «Первые Поэты наделяли тела бытием одушевленных субстанций, обладавших только тем, на что они сами были способны, т. е. чувством и страстью; так Поэты создавали из тел Мифы, и каждая метафора оказывается маленьким мифом» (там же. С. 146). Итак, механизмом превращения искусства в мифологию был антропоморфизм.
Мифология появляется в виде разрозненных сказаний. Пока логическое мышление развито недостаточно, разноголосица между мифами не смущает. «Так как соотношение между каждым мифом и остальными таково, как если бы их друг для друга не существовало, то совершенно неизбежно, что между ними возникают противоречия. Однако какими вопиющими эти противоречия ни казались бы нам, туземцев они не смущают ни в малейшей мере. Они не уделяют им никакого внимания» (Леви-Брюль Л. Первобытная мифология. М., 1930. С. 257).
Мифология развивалась из отдельных произведений искусства, которые не обобщались до становления великих речных цивилизаций. Создание последних – переломная точка перехода от искусства к мифологии. Мистика и искусство не отмирают, они отталкиваются на периферию культуры. Мифология же достигает своего расцвета в Египте, ближневосточных цивилизациях, Индии, Китае, Греции, переходя в Индии и Китае в религию, а в Греции в философию.
Становление цивилизации – социальная предпосылка развития и господства мифологии над другими отраслями культуры. Антропологическая предпосылка – рост логичности мышления. Мистика вместе с искусством создает внутрикультурные условия для победы мифологии. Хотя есть доля истины в концепции древнегреческого мыслителя Эвгемера о мифологизации истории, все же в мифологию изначально входит мистический компонент. В мифе соединяются мистика, искусство и жизнь в лице действующих культурных героев.
В мифологических текстах боги похожи на людей и обладают их достоинствами и пороками. Это результат того, что первобытные люди не видят различия между естественным (жизнью людей) и сверхъестественным (жизнью богов). Для того чтобы божественное предстало в идеальном варианте, необходим длительный период абстрагирующей деятельности. По К. Леви-Стросу, миф образует мост между чувственным опытом и рациональной мыслью. Иначе говоря, мост между искусством, в основе которого лежат образы, и философией, в основе которой рациональное мышление. Постепенно под влиянием тенденции рационализации мифы становятся все более абстрагированными, усложненными, логичными и последовательными. В мифологических представлениях древности мы находим то, что потом переходит в более развитые мифологии Востока, а дальше в Ветхий Завет и христианство.
Понимание религии в широком смысле дает возможность использовать применительно к древним верованиям понятия мифологии и религии как синонимы: греческая мифология тогда тождественна греческой религии. Такое словоупотребление оправдано, так как отделить религию от мифологии еще труднее, чем от мистики.
Миф дает религии основной корпус представлений, без которых религия не может претендовать на статус развитой. В мифе присутствуют и вера, и почитание. Отличие идет по качеству почитания. Мера почитания древним человеком богов была мерой его религиозности. Он почитал богов в большей степени, чем это имело место в мистике, но в меньшей степени, чем в мировых религиях. Древний грек мифологической эпохи «не старался быть благочестивым во внутреннем смысле этого слова, в смысле святости и совершенства» (История религии… С. 52).
Мифологические системы Египта и Ближнего Востока вполне оправданно называют древними религиями. Для нас важно то, что они дали мировым религиям. Развиваясь, религия уходит от мифов в сторону морали, как она уходит от мистики в сторону почитания. Почитание и вера в священное представляют собой религиозную сторону мифологии.
Само священное по мере развития абстрагирующей способности человека идеализируется. Религия отличается от мифологии более идеальным характером. Если в мистике естественное и сверхъестественное неразрывно связаны, то в мифологии идеальное действует само по себе. Мистика и мифология – это стадии развития религии по пути ее формирования как особой отрасли культуры. Мистика, обогащенная искусством, становится мифологией; мифология, обогащенная философией, становится религией как особой отраслью культуры. У. Робертсон Смит прослеживает такую цепочку от мифологии к религии:
Обряд -> Миф -> Догма.
«Во всех древних религиях, – пишет он, – мифология занимает место догматики» (Классики мирового религиоведения… С. 317). Но сам обряд коренится в мистике, которая, соединяясь с искусством, образует миф. Первоначальное назначение мифа, по Робертсону Смиту, состоит в объяснении обряда. Тут видно, как искусство приходит на помощь мистике, а в результате получаем миф.
Религия, по Э. Кассиреру, в отличие от мифологии, дает начало чувству индивидуальности (в мифологии преобладает коллективное сознание). Понятие «религия» применимо и к Церкви, и к личной вере. Как правильно отмечает У. Джемс, «фетишизм и колдовство исторически, по-видимому, предшествовали личной вере, – последняя вообще не уходит так далеко в глубь времен. И если фетишизм и колдовство рассматривать как стадии развития религии, то придется, конечно, признать, что личная вера в интимном смысле и чисто рассудочная церковная догматика, которая основана на ней, представляют образования вторичного и даже третичного порядка» (Джемс У. Многообразие религиозного опыта. СПб., 1992. С. 40). Многие исследователи первобытных народов, например Дж. Фрэзер, настойчиво противопоставляли колдовство религии.
Религия начинается с того момента, когда индивидуум начинает этически соотносить себя с Богом. Где чувство индивидуальности, там и сознание ограничения. Возникает понимание отличия человека от Бога, которое пытаются преодолеть в истовых молениях и неистовом экстазе. Появление чувства индивидуальности совпадает со стадией рационализации мышления. Значит, религия в этом смысле возникает после «осевого периода» (по Ясперсу). Миф был доинтеллектуальным, религия – надынтеллектуальной.