История мировых религий

Горелов Анатолий Алексеевич

Даже отвлеченное мышление зиждется на вере. Как ни парадоксально, и атеистические мировоззрения секрет своих успехов имеют в вере. Правда, в век безверия вера слаба сама по себе и вынуждена прикрываться «научными» аргументами. Современная вера прячется под покров объективной научной истины, и задача состоит в осознании этого феномена. Сама наука зиждется на вере. Тем не менее различать, где наука и где верование, полезно, потому что между наукой и верой нет обратной зависимости: если наука основывается на вере, то вера не обязательно нуждается в науке. Это обосновывается тем фактом, что вера существовала практически во все времена, а наука – недавний феномен. Все, что связано с проблемой утверждения веры, неподвластно современной науке, которая оторвалась от истоков веры и, по крайней мере формально, обособилась от нее. Однако вера в наше время не может основываться

только на Откровении. Она должна базироваться на всех данных природы и культуры, в том числе и на науке.

Вера, как отмечалось, нужна для скрепления разума, чувств и воли. И наоборот, для обретения веры все силы в человеке должны устремляться друг к другу. Важным компонентом формирования личности является синтез разума и веры, преодоление той обособленности, которая характерна для настоящего времени. Кант показал, что не трудящийся для веры «чистый» разум может доказать только свою бессмысленность. Мысль современного человека отделена от веры, и мучения другого философа – Кьеркегора – из-за трудности поверить глубоко симптоматичны. Имеется, конечно, определенное базисное противоречие: когда мыслю, я склонен сомневаться во всем; когда верю, склонен фиксировать свое сознание на постоянной мысли. Для веры как таковой как будто не нужен разум, и особенно чутко вера чувствует опасность отвлеченного разума. Некогда христианство выступило против римско-эллинской мудрости. Однако затем пришел Декарт со своим знаменитым сомнением, и в нем вера была постепенно утеряна.

На самом деле разум никогда не выключается на пути обретения смысла жизни и веры в смысл. Чем больше область веры, тем меньше у разума ниспровергающей работы, но тем больше работы обосновывающей. В отсутствие конструктивной работы разума вера слабеет. На первых порах это протекает незаметно, поэтому и кажется, что коль есть вера, разум не нужен. В то же время и конструктивная работа разума в присутствии веры менее заметна, потому что в этом случае меньше препятствий. Разум показывает всю свою мощь, когда появляются препятствия на его пути.

Великая задача религии – примирить веру с разумом. В расщепленный век это сделать весьма сложно: разум человека отвлечен и сам он не способен к вере, даже если прозревает все ее значение. В наш век, когда торжествует отвлеченный разум, а вера слабнет, обретение ее, по мнению Л. Шестова, будет означать начало подлинного человеческого возрождения. Именно на таком пути обретается единство разума и веры. Оно зиждется на том, что разум не столько сомневается в вере, сколько для веры. Человек – единственное существо, обреченное на поиски смысла бытия. В нем бытие пытается осознать себя. Это нелегкий процесс, и человек не так силен, чтобы бесповоротно отдаться ему. Но он поистине отвечает своему предназначению, пока ищет смысл своего существования. Он сомневается в своей вере для того, чтобы прийти к вере более прочной, чем прежняя. Современный человек, уйдя из духовного дома веры, пребывает в постоянном страхе, и для обретения спокойствия ему необходима экоургия – строительство нового духовного дома веры, столь же важного, как строительство дома материального, – преобразование природы и собственного тела.

Умные люди видят все жуткие противоречия жизни и отчаиваются в ней. Но это именно такой ум, который процветает в эпоху безверия и на который ополчалась христианская вера, провозглашая: «станьте, как дети». Это не призыв впасть в детство, но сохранить и развить детскую веру и попытаться (подавив, если нужно, «умное» отчаяние) воплотить их в жизнь.

Религиозные культы, как все земное, историчны и направлены на то, чтобы поддержать веру. Они меняются во времени. Отход от культурных традиций может быть следствием и укрепления веры, и ее ослабления, и именно второй вариант осуществился. Гёте называл человека «первой беседой, которую природа ведет с Богом», и считал, что он сам только с Богом может говорить о многих вещах. Но многие ли сейчас способны на это.

Много в наше время говорят об агрессивности современного человека. Последняя идет от страха, а страх – от безверия и духовной измученности, которая сопровождает безверие. Психологические истоки страха – в проблематичности будущего, но это может породить и надежду. Основу жизни правильней назвать страхом-надеждой. Отдельный человек и все человечество находятся в постоянном колебании между страхом и надеждой. В эпоху становления и укрепления данной отрасли культуры преобладает надежда, затем, когда она постепенно догматизируется, на смену надежде приходит страх и самая его мощная разновидность – страх смерти. В эти эпохи в культуре начинает проводиться мысль, что надеяться на что-то вообще нелепо и надо трудиться «без надежды на успех», ясно осознавая абсурд бытия.

В эпохи безверия надежда действительно наивна. Но маятник двинется в сторону веры, когда над осознанием обреченности вспыхнет звезда детской, быть может, нелепой надежды. Отвлеченный рационализм старается вообще ничего не чувствовать и тем самым не испытывать и чувства страха. Но для человека как разумно-чувственного существа полное бесстрастие невозможно, и отказ от чувств мстит сильнейшим чувством страха и ощущения бессмысленности прожитой жизни. Другой путь преодоления страха смерти – накопление веры. Это трудный путь, могущий привести к тяжелым мукам в течение жизни и не исключающий, как и в первом случае, страдание. Но это единственный путь, на котором можно достичь желаемого. Страх смерти – чувство и его можно преодолеть только чувством, соединенным с разумом. Бесстрастному рационализму никогда не прийти к истинной вере. Даже фанатичный атеизм ближе к ней, чем отвлеченный рационализм, поскольку основан на чувстве. Вот почему все фанатики немного религиозны. По этой же причине рассматривающий человека как чувствующее существо экзистенциализм ближе к вере, чем рационализм Нового времени.

Путь от страха к надежде длинный и извилистый. Если основа страха – осознание смертности, то основа надежды – прозревание вечности. Последнее столь же отличает человека от животного, как и первое. Тот факт, что человек под воздействием каких-либо идей может сделать нечто в ущерб своей эмпирической жизни, говорит о том, что он выше закономерностей физического мира. Надежду подает сам факт существования человека. Если он благодарит родителей за свое появление на свет, то насколько больше он должен благодарить бытие, которое обеспечивает эту возможность. Надежда начинается с благодарности за дарованную жизнь и усиливается жизненным героизмом. Прозревание вечности наталкивает человека на поиски смысла жизни, через подход к которому он обретает веру. Не отказываться от видения этого мира и в то же время прозревать сквозь него мир иной – задача человека.

Он убежден в посюсторонней значимости своих деяний, в том числе любовно-творческих. Однако эмпирически понимаемые любовь и творчество ущербны, потому что время грозит их уничтожить. Вера в вечное значение любви и творчества может спасти человечество от абсурдности и бессмысленности существования. Дело, однако, не только в заботе о будущем человеческого рода, а в обретении спокойствия души, которое дается верой в величие и вечность человеческих деяний. В конечном счете человек может прожить и без веры за счет «мужества отчаяния». Однако последнее совсем не то, что мужество веры – в нем нет радости бытия.

Вера – это результат не только разума и чувства, но прежде всего воли, направленной на всего человека как целостность. Это тоже творчество и любовь, но не только разумное творчество и не только чувственная любовь, а целостное творчество и целостная любовь.

Отчаяние безверия было основой расщепления человека, а вера и надежда – основы обретения целостности. Для того чтобы понять в каком направлении пойдет развитие духовной культуры, надо рассмотреть корни культур современных и современного безверия. Они в слабости людей, в боязни не только природных и общественных явлений, но и самих себя. Если бы люди шли по пути реализации своей природы, им не понадобился бы Бог, прощающий и наказывающий, и они не впали бы в безверие, связь которого с бессилием ясно осознал Кьеркегор. Эволюция общества через веру в Бога как всесильного и справедливого начальника, отражавшую бессилие человека перед природными и социальными явлениями и самим собой, и через безверие, которое было отражением той же слабости или псевдосилы современного человека, должна прийти к вере истинно духовной личности в вечность, в которой (вере) воплощены человеческие мечты о любви и творчестве. Духовная культура должна быть основана на вере в вечность природы и личности. Вечность – чудо, и оно присутствует в таких земных феноменах, как любовь и творчество. Вера в любовь и творчество есть вера в вечность. Цель человека – вечное счастье. А средства к этому – вера и неуклонное движение по пути любви и творчества. В вере утверждается воля быть вечно, и вечность становится желанием, доведенным через волевое действие до реальности. Вера в вечность препятствует эмпирическому эгоизму и действию по принципу «после нас хоть потоп» и подготовляет почву для утверждения лучшего устройства человека и общества.