История Мишеля Боннара: Куранго
Шрифт:
– Пошли, мы должны подготовиться, вдруг они приедут завтра или в понедельник. Я совсем не готов, мне нужно к парикмахеру, мне нужно во что-то одеться, выглядеть под стать ее красоте.
– Её красоте? – переспросил Люка.
Он проворно спускался по лестнице на первый этаж.
– Не понял? – резко остановился Боннар.
– Я итальянец, для нас красивая женщина должна быть похожа на Монику, не на белесого кудрявого полуребёнка без вторичных признаков взросления!
– Ты не рассмотрел! – взволнованно закричал Боннар и махнул рукой. – Хотя ты просто не способен разглядеть женскую красоту. Эмма прекрасна, и я влюблен в неё.
Поль схватил Мензони за плечо, будто потерял равновесие:
– Знал бы ты, как это? Не чувствовать любовного томления так долго! – вскрикнул он.
Мензони открыл входную дверь и кивнул на улицу, но, услышав упрёк, он резко остановился:
– Еще раз повтори? Я не способен разглядеть женскую красоту? Так ты сказал? Я не умею? – маэстро был на взводе.
– У меня нет прав, садись, – велел Поль, открывая внедорожник.
– Я не способен разглядеть женскую красоту, – повысил голос Мензони. – Я? Я – Люка Мензони, – последнюю фразу Люка почти прокричал.
– А я, Поль Боннар, – внук величайшего Мишеля, – повторил его интонацию Поль.
– А я – Дориан Грей, – сказал кто-то поблизости.
Хохочущий почтальон, оседлав старенький велосипед, стоял возле.
– Я так понимаю – никто из вас не Виктория? – почтальон переводил взгляд с одного мужчины на другого.
– Виктория – жена моего брата, – пояснил Поль, – она будет в начале недели.
– Не будете ли вы любезны расписаться тут, – он указал на графу длинного списка. Поль послушно вывел фамилию Ви и взял в руки плотный конверт.
– Непременно передайте это мадам! – строго велел почтальон и, вдев ногу в педаль, отправился дальше.
Поль кивнул и сел на пассажирское кресло. Пакет с документами благополучно опустился на заднее сиденье.
Люка хмуро включил зажигание и вырулил из двора.
– Ты сказал, что фантазия у меня в крови, – осторожно напомнил Поль другу его слова, – ты правда так считаешь?
Мензони кивнул.
– Отчего я не могу?
– Чего ты не можешь, Поль? Обвинять и ехидно издеваться у тебя вполне выходит, – не упустил возможности напомнить про свою обиду Мензони.
– Отчего я не могу писать как мой дед?
– Никто не может писать как твой дед. Но это не значит, что тебе не стоит попробовать. И потом, – Люка замер, будто догадавшись о чем-то, – и потом, зачем писать как твой дед, пиши как ты!
– В каком смысле, как я? Я никак!
– Поэтому и никак, что сравниваешь себя с дедом, а ты должен уяснить, что Мишель Боннар – единственный, больше такого нет и не будет, а ты Поль Боннар, его внук и, вполне вероятно, тоже величайший писатель, однако ты – это не он, и не должен писать так же или похоже, ты должен писать как ты, как велит твое сердце, разум и муза.
– Я боюсь. Я боюсь, что все начнут насмехаться, а потом скажут: куда он лезет? И это правнук великого Боннара? Вот его дед, да…он великий, а этот – жалкое подобие таланта, так, не талант, лишь попытка. Природа отдохнула на детях, и Поль Боннар самый яркий тому пример!
– Поль, скелетом ты был гораздо увереннее в себе!
– Мне нечего было терять. Скелетом я был покорным своей участи фаталистом, а сейчас я пишу жизнь на чистовик и боюсь сделать ошибку.
– Мне сложно понять тебя, хотя я и пытаюсь. Но я знаю одно, если ты должен писать, рано или поздно ты это сделаешь. Если нет – то и, – Люка пожал плечами, – значит, у тебя другой путь. И потом, – он
Поль молчал и грустно смотрел в окно.
– У меня получится?
– Не узнаем, пока не попробуешь!
Поль кивнул:
– Непременно, сегодня же, Люка. Сегодня!
Поль понуро сидел на синей тахте в центре просторной гостиной. Перед ним, на маленьком кофейном столике, стояли начатая бутылка красного вина и бокал со следами бордовых разводов. Этот бокал несчастный влюбленный время от времени проворно наполнял и опустошал, несмотря на то, что предметы перед его глазами уже расплывались. Поддерживая печального друга притворной бодростью, по соседству расположились Вики и Адам. Мензони, вытянувшись в струнку, стоял напротив и рассказывал. Эмоциональный архитектор несколько раз за недолгую историю прижимал руки к сердцу, затем ко лбу, а потом и вовсе, расставив их широко, поднял плечи:
– А потом она говорит: извините, Поль, в моей жизни грядут большие перемены, – Люка жеманно закусил губу, – с вызовом сказала, с гордостью! И при этом улыбнулась!
– А он? – растерянно спросила Виктория и покосилась на «дядюшку».
– А что он, Вики? Счастья пожелал. Галантен, как всегда.
– А она? – повторила Виктория.
– А что она? Спасибо, говорит, за пожелание. Рада знакомству с братом Адама.
– И уехали?
Люка кивнул.
– Ты думаешь о том же, о чём и я?
– Тут не о чем думать, она выходит замуж за этого безусого юнца, – раздраженно выкрикнул Поль, – только вдумайтесь, моя Эмма и этот. Он ровным счетом ничего из себя не представляет! Я даже не могу вспомнить, как он выглядит. Моя память уничтожает всё невыразительное. Кроме очков и тощих плеч – ничего! Кто он вообще такой? Откуда?
– В этом есть и что-то ободряющее, Боннар, она любит докторов! – усмехнулся Люка.
– Да, ситуация, – Вики положила руку на плечо Поля, – у нас еще есть время, мы обязательно что-нибудь придумаем. Мы одолели Катерину, вернули тебя к жизни, – встревоженно перечисляла Вики, – неужели ты думаешь, что расстроить свадьбу Эммы и Бенджи станет для нас большой проблемой? – девушка недобрыми глазами покосилась на Мензони, – нам нужен план, – она потерла руки и схватила лежащий рядом блокнот.
– Не надо, – равнодушно сказал Поль, – не надо, пусть будут счастливы, семейная жизнь не для меня, это было понятно сразу. Ни в прошлой жизни, ни в этой. Я не создан для счастья и продолжения потомства.
– Поль, дружище, что за настроения? Скелетом ты был гораздо бодрее! – возмутился Адам.
– Я сказал ему то же самое! А он: «Мне было все равно, а теперь это чистовик жизни, я не имею право ошибиться», – голосом, похожим на голос Боннара, объяснил Мензони.
– Что за глупость! – Адам развернулся к другу. – Мы все ошибаемся, преодолеваем себя, исправляем погрешности, чтобы вновь ошибиться! Это и есть жизнь, и тем она и прекрасна! Немедленно прекрати тосковать и отчаиваться, надо думать, а не лить слезы, – рассуждал Адам, – если есть возможность остановить Эмму, надо это сделать. Ведь ты бездействием обрекаешь на несчастье и её! Подумай! Если эта женщина твоя суженая, то брак с Бенджамином принесёт ей только страдания. В твоих силах всё исправить, показать ей, кто её мужчина, муж и отец будущих детей, вырвать из лап Бенджамина и заключить на небесах ваш союз.