История Мишеля Боннара: Куранго

Осман София

– Тебя не было весь день!

Возмущенный голос старшего сына заставил её обернуться. Подросток положил на лавку два рулона ткани и продолжил недовольно бормотать:

– Где ты пропадала? Это немыслимо, оставить нас без обеда и ужина! – сурово, словно старик, пробурчал мальчик лет тринадцати. У него были длинные руки и ноги, худое тело заканчивалось небольшой головой. Светлые глаза и пепельные волосы добавляли ему безликой простоты. Высокий лоб над светлыми глазами хмурился, изгибаясь волнами, делая возмущенное детское лицо беспокойным и некрасивым.

За колючим взором серых глаз скрывались растерянность и страх.

Парень резко сорвал куртку и бросил её на спинку стула:

– Карман порвался, надо зашить!

Анна кивнула.

– Ты устала, мама? – в комнату забежал младший сын и бросился к женщине.

Весёлый мальчишка, чуть ниже первого, с копной волос, россыпью еле заметных точек возле носа и карими круглыми глазами, казался полной противоположностью старшему брату. Он прижался к Анне и закружил её в танце. Теплые глаза паренька хитро смотрели на девушку, придумывая комплимент поизящнее, желая поразить красавицу искусной фразой. Мальчик галантно остановился, прижал руку спутницы к губам и картинно уронил голову на грудь.

– Мадам, – грудным взрослым голосом сказал он, – благодарю вас, вы изящны и легки, словно гусеничка на листочке, что пытается удержаться под порывом горного ветра. Она трепещет, позволяя играть собой воздушному вихрю. Так и вы трепетали и были мне подвластны в эти чудесные мгновения нашего слияния.

Анна закрыла рот рукой и расхохоталась, потрепав паренька по тёмным густым волосам.

– Ваша улыбка, мадам, – продолжал мальчишка, – самая желанная похвала для меня, это значит – наши чувства взаимны! Вы – моя звезда! – мальчик поднял руку и жестом опустил ее в поклоне.

– Мишель!!!

– Ты устала, мама?

– Ни капельки не устала, вот нисколько, – она показала свой мизинец.

– Я голоден! Хватит нежностей! Прекратите это немедленно! – пробурчал старший сын и сел за стол.

– Антуан злой, потому что голодный, не обращай на него внимания, – Мишель поднял тяжелую корзину и поставил её на стол, – Ничего себе! Как же ты столько несла? Больше одна в город не пойдёшь, только со мной! – серьезно распорядился Мишель и недовольно замотал головой.

– Это разве тяжесть? – красавица проворно накрыла на стол, расставила тарелки и чашки – у вас и так много хлопот!

– Вот именно, – Антуан важно поднял указательный палец, – много хлопот. Бенедикт вновь потребовал кредит, завтра набью ему лицо! Так невозможно работать! А ты помнишь, что завтра мамаша Ксава ждёт свой наряд?

– Разве уже завтра, Антуан? – растерялась Анна.

– Ты забыла? – переспросил он гневно, – Ксава не из простых! Выехать нам придется рано, до рассвета, – выпалил мальчик.

– Кушайте и ложитесь отдыхать, я всё успею, – успокоила его Анна.

– Но тебе придется работать всю ночь! – покачал головой Мишель, – так не пойдёт! Я поеду утром и перенесу срок на сутки.

– Они не заплатят! – закричал старший сын.

– Антуан прав, – Анна встала, – я успею, – девушка скрылась в комнате.

– Антуан, тебе стоит быть немного поучтивее! Анна нам с тобой ничего не должна и взялась заботиться о нас только потому, что пожалела.

– Я

точно не просил! Не нуждаюсь ни в чьей заботе! И потом, это мы ей помогаем, а не наоборот! Как бы она управилась со своими заказами? Ты об этом подумал?

Мишель покачал головой:

– У тебя плохие манеры, братец!

– У тебя хорошие, – огрызнулся Антуан, – я пошёл спать. Если она не успеет к утру, утрясать с Ксава будешь сам.

Мишель приблизился к спальне и услышал пение матери. Она сидела перед горящей свечой и работала, беззаботно что-то напевая. Ее пальцы проворно и заученно вышивали причудливый цветочный рисунок на большом полотне. Ткань полностью закрывала её ноги, струясь длинным шлейфом до середины комнаты. Вышивку нарядного платья требовалось завершить к утру.

– Не обижайся на него, Анна, – начал Мишель и осторожно прикоснулся к локтю матери, – всё, что случилось, озлобило его, но он хороший, не такой, каким хочет казаться. Наверное, ему очень страшно.

– Я знаю, Мишель, знаю. И ничуть не обижаюсь. И потом, – она подняла глаза, – если бы он не напомнил, я бы и правда опоздала. Он переживает.

– Давай я помогу тебе!

– Ложись-ка лучше спать, милый. Я скоро закончу и обещаю отдохнуть, – Анна обняла мальчика.

Поцеловав сына в лоб, она строго велела:

– Иди.

Дверь захлопнулась.

– Куранго, куранго, помоги мне!

Красавица выпрямила спину, пальцы зашевелились проворнее.

– Помоги мне, мой цветочек!»

Поль обессиленно откинулся на спинку стула и рассеянно огляделся. С удивлением перечитав написанное, он сперва не поверил тому, что видит. Его глаза округлились, он выглядел растерянным. Взглянув на наручные часы, он вновь перевёл взгляд на экран. Весь последний час пролетел за минуту, отпечатавшись в строчках. Время, неожиданно став гибким, шагнуло вперед на шестьдесят минут, но сейчас оно будто замерло, вынуждая всмотреться в минувшие мгновения. Поль изумленно скользил по тексту, не веря, что сам написал его.

Внутри больше не было ни боли, ни скорби, лишь спокойная пустая тишина, молчание и мир. Отчаянная тревога, что накрыла несколькими часами ранее гулкой волной ненависти, улетучилась, будто никогда не уносила с собой, не заставляла покинуть твердую землю, окуная в зыбкое море страха и безысходности.

Он зажмурился и позволил себе глубокий вздох. Умиротворение плотной, ощутимой густотой овладело им. Новые, не знакомые чувства переполняющей радости рвались изнутри. Душа ликовала и кружилась в невесомом пространстве, ранее недоступном. Неизведанная легкость, справедливость и верность произошедшего наполнили его и породили фантазии: Боннар увидел каменистую, неровную дорогу, полную преград, валунов и ям. Он то всматривался в эту дорогу сторонним наблюдателем, то сам шёл по ней. Он обошёл возвышение, чтобы следом угодить в проталину, наполненную грязью. Отряхнувшись, он сделал несколько шагов вперёд, но угодил в ров, а за ним увидел уходящую в горизонт кривую тропинку, по которой были разбросаны уродливые железяки, похожие на огромные кресты. Рассмотреть проход среди завалов и воронок он не смог.