История моей жизни
Шрифт:
По обеим сторонам дороги тянутся высохшие за лето арыки, и высоко светятся раскидистые кроны тутовиков.
Поблекла листва. Ширятся голубые просветы ветвей, и незримая осень дышит над обескровленной зеленью.
Предо мною необозримая степь с далеким светлым небосклоном.
Кое-где спящими отарами овец кудрявится низкорослый саксаул. А далеко в стороне темнозеленой полосой встает стена гранатовой рощи.
В сумке у меня между двумя кусочками картона хранится залог удачи: записочка великого князя к российскому
Незаметно отбиваю ногами десяток верст и с последнего бугорка вижу Бухару. В голубом океане дня высоко поднимаются шапки минаретов, разукрашенных пестрой восточной мозаикой. Глинобитная стена широким серым поясом охватывает древнюю столицу.
Приближаюсь к самаркандским воротам. Здесь уже больше зелени. Встречаются верхом на малорослых конях и на осликах местные жители в разноцветных халатах.
Белые, оранжевые, красные чалмы, черные бороды, бисерные тюбетейки и особенно яркие полосы рукавов издали производят впечатление большого движущего цветника.
Вхожу в город. Узенькие улички, местами крытые камышом, глухие глинобитные стены домов, полумрак, теснота и спертый воздух. Обычный азиатский город с шумными многолюдными базарами, с грязью и злым запахом скопища людей, верблюдов, собак, ослов и серых сгорбленных фигур женщин без лиц.
Знаю несколько десятков таджикских слов, это помогает мне найти Лессара.
Нашего агента охраняет сотня уральских казаков. На обширном квадратном дворе построены временные стойла для коней.
Подхожу к одному из казаков и прошу его указать, как пройти и увидать самого господина Лессара.
— А ты от кого? — спрашивает казак, зорко вглядываясь в меня серыми глазами.
— От великого князя Николая Константиновича, — твердо отвечаю я.
— В таком разе идем со мной. Поведу тебя к секретарю, а там уж видно будет.
Отправляемся к небольшому и скромному на вид домику, где обитает первый русский дипломат Средней Азии.
Лессар — человек среднего роста, довольно упитанный. Жидкие темные волосы причесаны на косой прибор.
Черный сюртук застегнут на все пуговицы. Манжеты и воротничок сверкают белизной. Темная бородка подстрижена совочком. От него пахнет не то миндалем, не то ромашкой.
С сознанием собственного достоинства протягиваю ему треугольный клочок бумажки с подписью «Николай».
Лессар вглядывается в «послание», и черные глаза наполняются смешком.
— У меня нет никакой службы… Князь должен это знать… А впрочем, спохватился он, — могу направить вас к Девятому… Он заведует недавно открывшейся конторой «Кавказ и Меркурий». Подите к секретарю и скажите, что я велел дать вам письмо от имени нашего агентства.
Я благодарю, вежливо кланяюсь и оставляю комнату.
Попадаю в Бухару в самое удачное для меня время.
Заведующий транспортным отделением известного волжского акционерного общества «Кавказ и Меркурий» набирает служащих. Но откуда их взять, когда во всей Бухаре, если не считать уральских казаков, двадцати человек русских нe найдется! И вдруг новое лицо…
Девятое производит на меня самое лучшее впечатление. От его крупной фигуры и немного бледного лица, украшенного большой русой бородой, веет добродушием и ласковостью.
— Что вы умеете делать? — спрашивает он меня, приглашая сесть.
В немногих словах рассказываю о моем пребывании в Ташкенте и о моей последней «службе» у великого князя в качестве «библиотекаря».
— Так… Ну, а конторское дело вам знакомо? Счетоводное или по хозяйственной части?..
— Нет, такой службы я еще никогда не имел… Только я, конечно, могу привыкнуть ко всякому делу, — добавляю я.
Девятое немного задумывается, а потом быстрым движением поднимает голову, придвигается ко мне вместе со стулом и, положив мне руку на плечо, говорит:
— Вот что, дорогой мой… Вы только на меня не обижайтесь… На первое время хочу вас устроить маркистом. Вы знаете, что это значит?
— Простите, не знаю…
— Не знаете?.. Отлично, сейчас все объясню. В окрестностях Бухары у нас имеется несколько пунктов, откуда мы отправляем в Россию хлопок. На каждой кипе этого хлопка надо ставить марку и адрес отправления. Вот и все. Краску готовят просто: кунжутное масло смешивают с сажей, а марку ставят кисточкой. Понятно?
— Очень понятно.
— Так вы согласны?
— Конечно… С удовольствием.
— Вот и хорошо. Значит, поладили. О жалованье с вами договорится управляющий делами Калмыков, он же и наш кассир.
Девятов, лаская меня большими голубыми глазами, протягивает мне руку:
Выхожу из кабинета заведующего, озаренный надеждой.
Сергей Иванович Калмыков, а то еще лучше — Сережа, встает в моей памяти с выразительной четкостью.
Живым вижу этого красавца, одетого в тонкие русские сапоги, хорошо сшитые, и в серую полотняную косоворотку с щедро вышитым подолом, воротником и обшлагами.
Он хорошего роста тридцатилетний здоровяк, гибкий, ловкий, замечательный стрелок и один из лучших наездников края.
В первом его взгляде, в первом пожатии руки я чувствую друга. И действительно мы с ним в течение нескольких дней становимся друзьями, хотя Сережа старше меня на шесть лет.
Калмыков устраивает меня рядом с собой в небольшой сакле.
Здесь нет окна, но зато широкая одностворчатая дверь распахнута днем и ночью. Небольшой конторский стол, тахта и две табуретки составляют все убранство моего нового жилья. На полу камышовая цыновка, а под нею верблюжий войлок — защита от скорпионов.