История московских кладбищ. Под кровом вечной тишины
Шрифт:
Кстати, к традициям, исходящим из «мира», Церковь иногда относится снисходительно: например, согласно церковному праву, у всякого крещаемого должен быть один крестный (восприемник) или вообще такового может не быть, если, скажем, крестится взрослый человек. Но с какого-то, относительно недавнего времени стало принято приглашать на крестины двух восприемников, и Церковь против такого нововведения, невзирая на его неканоничность, не возражает.
Почему в наше время именно Пасха стала днем самого массового посещения кладбищ? Да именно потому, что круг людей, для которых Светлое Воскресение — главный праздник, многократно увеличился. А с кем нормальному человеку свойственно делиться радостью? — естественно, с теми, кто ему наиболее дорог. Человек идет в Пасху на могилу к родителям, потому что отмечать этот праздник в любом другом месте для него будет меньшей радостью! — это же так очевидно!
Действительно, в старину не было принято отмечать Христов день на кладбище. Но призывать поступать так же и в наше время, думается, не справедливо. Потому что решительным образом переменилась система погребения. Если раньше покойных близких хоронили на приходском погосте, в сущности, у самого дома, почему проблемы «выбраться» на кладбище просто не существовало. То теперь позволить себе навестить родную могилку может не каждый и не часто: поездка куда-нибудь за кольцевую дорогу — путешествие для многих подчас непосильное.
Церковь же настаивает на посещении кладбищ в дни особого «соборного» поминовения всех умерших христиан — в так называемые родительские субботы. Их в году несколько. Самая главная из них — Троицкая Вселенская родительская суббота — бывает накануне Троицы. Не следует считать, что если дни эти называются «родительскими», то поминаются лишь родители, а все другие умершие близкие — бабушки, дедушки, братья, сестры, дети — как бы и не в счет. Нетрудно заметить, что слово «родители» одного корня со словами «родственники», «родные», «родичи». В старину самое кладбище называли «родительским местом». И всякий умерший, хотя бы это и был молодой человек, как считалось, «отправлялся к родителям», то есть присоединялся к предкам, к «роду», и сам, таким образом, становился одним из «родителей». Мы в свою очередь не только не ставим под сомнение важность посещения «родительских мест» в определенные Церковью дни, но и горячо поддерживаем это правило.
Нередко во всяких изданиях на данную тему можно найти предостережение от поминовения усопших спиртными напитками. Причем авторы этих сочинений почти всегда ссылаются на какие-то допотопные правила: так-де было… А как стало принято — тоже далеко не третьего дня! — они не хотят замечать или вообще приравнивают к греховному поведению: «языческая тризна»! и т. п. И предлагают пить на поминках… кисель. На этот формалистский «кисель» законников мы решительно отвечаем: поминая умершего, в том числе и на самой могиле, русские люди должны пить водку! И не страшиться исполнять своих устоявшихся национальных обычаев!
Если у кого-то возникает желание оставить на могиле стопку водки и что-то из съестного, имея в виду таким образом угостить и покойного, или покрошить здесь же хлеб для птиц, пусть он делает это, также нисколько не смущаясь каких-то запрещающих правил, — это доброе движение души, и любой вменяемый богослов скажет, что всякое действие, продиктованное добрыми побуждениями, исполненное от полноты сердечной, Небесам много дороже, нежели безрассудное, слепое следование закостеневшим правилам.
Но, справедливости ради, заметим, что порой представление о связи миров — этого и того — у отдельных граждан приобретают действительно причудливые, уродливые, поистине языческие формы. Неоднократно нам приходилось видеть, как поставив на могилу наполненную стопку, люди еще и клали сверху на нее прикуренную сигарету. Это, конечно, уже перебор. Таких заботливых, любвеобильных родственников мы можем заверить со всей ответственностью: если ваш близкий на этом свете и был заядлым курильщиком, то на том он непременно избавился от вредной привычки — бросил! — не засоряйте же окурками его могилу.
Почти так же нелепо украшать могилу искусственными цветами. Увы, так делает теперь большинство людей. Христианская традиция не предполагает вообще никакого украшения могилы, даже живыми цветами, — лишь крест да свеча. Церковные правила посещения кладбища нужно уметь разумно сочетать с полюбившимися народными представлениями о поминовении умерших. Не следует отдавать предпочтение только чему-то одному в ущерб другого. Истина, как говорится, посередине, или, в данном случае, в сумме лучших традиций того и другого.
Под сим камнем
Чем для живых являются родные могилы? Смеем утверждать, для некоторых людей могила ушедшего близкого — это единственное, что у них есть. Как-то нам случилось писать заметку о погроме на одном старинном московском кладбище, — какие-то идейные ненавистники мест захоронений пробрались туда ночью и поломали, изуродовали все, что им попалось под руку: повалили кресты, опрокинули или разбили памятники, подергали, пощипали декоративные насаждения на холмиках. Одним словом, вполне реализовались как носители определенной идеологии, заявили свою духовную позицию. Естественно, на следующий день на кладбище было натуральное столпотворение: сотни людей, узнав из новостей о случившемся, поспешили к родительским местам. Забот нашлось для всех. Никто без дела не остался. Но наше внимание особенно привлекла немолодая женщина, которая сидела на крохотной скамейке в оградке и лишь отрешенно глядела на разоренную могилку. Между тем, могила, даже после варварского набега на нее, не вполне утратила признаков былого исключительного ухода: лежащая на боку плита сияла глянцем, свидетельствующим, что еще вчера, может быть, ее старательно протирали; высокий, ровно обрезанный холмик весь был засеян густой изумрудной травой, хотя и примятой теперь человеческими копытами; внутри же ограды, кроме вырванных из могилы и беспорядочно разбросанных по земле культурных растений, не было более ни единого сорного стебелька. Поглядывая периодически на эту даму, посетители, сами-то пострадавшие подчас даже ощутимее, только вздыхали и сокрушенно покачивали головой. Выяснилось, что несчастная несколько лет назад похоронила здесь единственного близкого — сына. И — мало сказать — изумительно обустроила его могилу, натурально поселилась на кладбище: ежедневно приходила сюда с открытием, уходила, когда сторож уже позвякивал ключами, призывая припозднившихся посетителей на выход. Могила сына для нее практически стала местом жительства, домом. Причем не вторым, а главным.
Мы не будем даже останавливаться на тех, кто, похоронив близкого, будто тяжкую ношу с плеч скинув, никогда более на его могиле не появляется. Кстати сказать, таких людей, судя по некоторым захоронениям на наших кладбищах, не так уж мало. Ну да Бог им судья, как говорится. Наша цель поделиться сведениями, знаниями, опытом с теми, для кого родные могилы занимают не последнее место в жизни.
Прежде всего, нужно заметить, что в этом деликатном вопросе не может быть единого правила для всех. Как не бывает двух одинаковых крестьянских изб, — всякий хозяин наряжает, как в старину говорили, жилище на свой лад, — так и в оформлении места захоронения каждый исходит из своих возможностей и из личных представлений об эстетике пространства.
Доминанта всякого места захоронения — это, естественно, надгробие, монумент. В наше время таковым является, как правило, гранитная плита той или иной формы и толщины, опять же в зависимости от материальных возможностей владельцев места. Неверно думать, что в старину ставили крестов на могилах больше, нежели это делается теперь. Даже на старинных сельских подмосковных кладбищах нередко встречаются надгробия-саркофаги XIX — нач. XX веков — от «аршинных» до «саженных». Изредка попадаются и обелиски-часовни. Самым распространенным материалом для этих изделий был известняк из Мячковских карьеров. Надписи прежде делали куда как более информативные против нынешних:
«Под сим камнем погребена Анна Петровна Горчилкина жития 67 лет скончалась 1909 года 9 февраля дер. Марьина», или: «Здесь покоится кр. деревни Шелковки Иоанн Ларионов Баранов жития его было 69 г. скончался 1903 г. де. 17 дн.», — так написано на старинных камнях кладбища села Алексина Рузского района.
В наше время каждая буква, выбитая на камне, обходится родственникам покойного в немалую сумму. Поэтому всякие излишества, вроде «под сим камнем» или «жития его было», писать, конечно, не следует. Но что не мешало бы позаимствовать из прошлого, так это упоминание места рождения покойного. К сожалению, на современных русских кладбищах эта добрая традиция совершенно утрачена. А ведь эта краткая приписка не только передает и хранит важную, памятную информацию, но имеет также некоторое практическое значение: какой-нибудь выходец из тех же краев, где родился покойный, случайно проходя мимо, едва ли не нагнется и не поднимет свалившуюся на могилу земляка ветку или, хотя бы, просто не помянет: Царство Небесное тебе, землячок (имярек)…