История Нерилки
Шрифт:
— Сейчас устроим! — Ченг повернулся к толпе узников и крикнул: — Эй, там, внизу! Четырех парней сюда! Передайте мешки кому-нибудь из лекарей! Мастер Капайм сказал, что в них лекарства!
Ченг отошел подальше и повернулся к главному целителю. Они о чем-то заспорили, и я, пригибаясь за камнями, начала быстро спускаться по склону. Вслед долетел сердитый голос охранника:
— Нет, мастер Капайм, нет! Лорд спустит с меня шкуру, если я позволю…
Эта перепалка значительно облегчила мой побег. Возможно, я была слишком самонадеянной, когда полагала, что мастеру Капайму лучше оставаться в Цехе. Но как же иначе он мог поддерживать барабанную связь и советоваться с другими главными мастерами — особенно сейчас, когда они с Тайроном забрали своих людей из Форт холда?
Была и еще одна, более эгоистическая причина, по которой я не хотела видеть в лагере мастера Капайма. Я намеревалась затеряться там, изменить свое имя и свой холд. Два-три целителя или арфиста, бывавшие в Форте, могли бы разоблачить меня, но вряд ли они узнают леди Нерилку в этом лагере, среди несчастных больных людей, в окружении нищеты и смерти вместо привычного комфорта.
Хотя Десдра не отказала мне прямо, однако она не собиралась воспользоваться моей помощью для ухода за больными — такое занятие явно не подобало молодой леди благородной фамилии. Может быть, ей казалось, что я — недоучка, пустышка; и, вероятно, кое в чем она была права, со стыдом призналась я самой себе, вспоминая некоторые свои суетные мысли. Однако я не желала становиться заложницей собственного происхождения и ранга; я жаждала приносить пользу, и жизнь в Форте, безопасная и бесцельная, мало соблазняла меня. И мне совсем не хотелось тратить молодость и силы на пополнение гардероба моей мачехи. Эти мысли стремительно промелькнули у меня в голове, пока я торопливо спускалась вниз, посмеиваясь над своей неуклюжей походкой — благородных девушек в холдах обучали двигаться крохотными шажками, так что казалось, что они будто плывут над полом. Я так и не смогла освоить до конца это искусство.
Я шла за мужчинами, тащившими мешки, бутыли и корзины с жалкой едой. Двое из них были арфистами; остальные носили цвета Речного и Морского холдов. Кто они? Возможно, гонцы, которых направили к лорду Толокампу с просьбой о помощи?
Тропинка свернула в рощу, за которой я увидела грубые хижины, возведенные на скорую руку. Да, нам повезло, что погода оставалась ясной и довольно теплой — в третий месяц Оборота обычно бушуют метели, ледяной ветер несет хлопья снега. Рядом с жалкими убежищами пылали костры; пламя лизало бока старых закопченных котлов. Может быть, в них кипел суп, сваренный моими руками?
Одна из хижин, побольше, стояла в отдалении; доносившиеся оттуда стоны и лающий кашель подсказали мне, что там был лазарет. Два арфиста понесли к нему мешки с травами и микстуру; остальные, тащившие корзины с едой, начали оделять скорчившихся у костров людей ломтями черствого хлеба. Женщины занялись обрезками мяса и костями, бросая их в котлы. Никто не произнес ни слова; похоронное молчание было самым страшным в этой сцене.
Вслед за арфистами я заторопилась к лазарету. На пороге меня встретил рослый небритый мужчина в одежде лекаря. Глаза его покраснели от усталости.
— Что вы принесли? — резко спросил он. — Коренья, травы?
Я кивнула головой:
— И еще настойку от кашля, совсем свежую — леди Нерилка сделала ее прошлым вечером.
Он усмехнулся и взял у меня из рук тяжелую бутыль.
— Приятно слышать, что не все тут согласны с досточтимым лордом.
— Он трусливый глупец!
Брови целителя удивленно взлетели вверх.
— Не менее глупо говорить так о своем лорде, девушка!
— Он — не мой лорд! — я не опустила взгляд под пристальным взглядом.
— И хватит о нем! Я пришла помочь тебе. Я умею готовить отвары из трав — леди Нерилка и ее мать, погибшая в Руате, обучили меня. Я… я помогала им раньше. Я готова ходить за больными и не боюсь смерти… всех, кто мне дорог, унесла болезнь. Он положил тяжелую руку мне на плечо. Разве кто-нибудь осмелился бы столь фамильярно прикоснуться к леди Нерилке? Но жест этот не обидел и не оскорбил меня… Что может быть дороже человеческого сочувствия?
— В этом ты
Мне захотелось подбодрить его; если целитель выглядит беспомощным в глазах пациентов, никакое лечение не пойдет им на пользу.
— Скоро сюда привезут вакцину… Первая партия уже готова.
— Откуда ты знаешь, Рилл? — прошептал он, с такой силой стиснув мое плечо, что я чуть не вскрикнула.
— Об этом все знают… Вчера семье лорда сделали прививки. Вскоре и вам…
Он угрюмо усмехнулся.
— Вскоре, но вряд ли в первую очередь…
На одном из тюфяков застонала женщина, забилась в приступе кашля. Я пошла к ней; так началось мое двадцатичетырехчасовое дежурство в качестве сиделки. Нас было четверо — три женщины и Макабир, странствующий лекарь, — на шестьдесят пылающих в жару страдальцев. Я так никогда и не узнала, сколько же людей находится в лагере — население его менялось быстро. Люди прибывали пешком и на скакунах в надежде на помощь Цехов и Форт холда; многие везли послания. Одни, убедившись, что цель их недосягаема, уезжали; другие, которым некуда было идти, оставались в унылых бараках; кое-кто переселялся затем в наш лазарет. Их было немало, этих скитальцев, не соблюдавших карантина — впрочем, западная часть континента заселялась первой и людей здесь жило больше, чем на востоке. Но территории, примыкавшие к Форт холду, пострадали гораздо меньше, чем Руат. От путников мы узнали, что только вмешательство мастера Капайма остановило эпидемию в Южном Болле — иначе Рейтошигана ждали бы такие же тяжелые испытания, как и несчастного лорда Алессана.
Я слышала, что он жив. Но от всей их семьи кроме Алессана осталась только его младшая сестра. Его потери оказались больше моих. Но была ли столь же велика его прибыль?
Я падала с ног от усталости и недосыпания, меня окружали муки, боль и смерть — и все же я была счастлива. Счастлива? Как странно! Ведь за день мы потеряли двенадцать больных из шестидесяти, исходивших кровавым кашлем на жалких тюфяках нашего лазарета… и их места заняли еще пятнадцать страдальцев. Но впервые в жизни я делала что-то серьезное и нужное; я помогала несчастным людям, и их горячая благодарность согревала мое сердце. Я открыла для себя много неприятного, отталкивающего — некоторые интимные моменты этой новой работы были тяжким испытанием для любого человека моего сословия. Однако, подавляя отвращение и позывы к рвоте, я закатывала рукава и принималась за дело. Я не могла отказаться; я не хотела и не собиралась бросать этих беспомощных, жалких мужчин и женщин, попавших под тяжкое колесо рока.
Сознание того, что болезнь не страшна мне, добавляло уверенности, хотя иногда похвалы Макабира вгоняли меня в краску. Я трудилась ночь и день среди стонов и хрипа умирающих; каждый, кто выжил, становился наградой моему усердию, искуплением грехов алчности и трусости отца. И хотя никто не знал и не догадывался об этом, я, дочь Форта, вела свой собственный счет погубленным и спасенным жизням.
Затем все кончилось. Утром в лагере появился целитель из мастерской Капайма с запасом вакцины. Сделав прививки, он сообщил, что охрана снята, больные будут немедленно переведены в лазарет Цеха, а все прочие могут отправляться домой. Впрочем, если странники желают восстановить силы перед дорогой, то двери целителей и арфистов Форта всегда раскрыты перед ними…
Я решила отправиться в путь, хотя Макабир уговаривал меня начать обучение в мастерской целителей.
— У тебя настоящий дар, Рилл… Не зарывай свой талант в землю.
— Я слишком стара для тоги ученика, Макабир…
— При чем тут возраст! С твоими руками и головой обучение займет не больше Оборота. А через три любой целитель Перна будет счастлив иметь такого помощника!
— Я свободна теперь, Макабир. И я хочу увидеть другие места и другие холды…
Он вздохнул, потер широкой ладонью усталое лицо.