История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей
Шрифт:
Но как бы ни остужали Пишту подобные разговоры, сама жизнь распаляла его великое желание. Школа в те годы была адом для простолюдина. Страшно было сознавать, что бог создал всех людей одинаковыми, по своему подобию, и в равной мере наделил каждого душой, способностью слышать, видеть, чувствовать, но сами люди отделились друг от друга непреодолимыми перегородками, — один стал маленьким царьком, а другой — презренным парией.
И Пишта чувствовал это на каждом шагу. К тому же ему часто приходилось видеть в доме у Добошей убийцу своего отца — Кручаи, ненависть к которому нарастала в пареньке по мере того, как подрастал он сам. Всякий приезд Кручаи был
В такие дни Пишта сжимал от ненависти кулаки и думал про себя: «Эх, если бы я однажды мог как равный с равным поговорить с Кручаи, уж я призвал бы его к ответу! И зачем он только ездит сюда, что ему здесь надо, за что добрых стариков огорчает?»
Впрочем, дело недолго оставалось в секрете. Добоши сильно задолжали Кручаи. С давних пор тетушка покупала у него свиней, и всякий раз в долг, который постепенно достиг такой большой суммы, что Добошам уже не под силу было выплатить его.
В один печальный день загремел барабан на дворе, и Добошам не нужно было больше ломать голову над тем, на кого оставить мясную лавку. Теперь они плакались уже о том, на кого им оставить своих семинаристов.
С молотка пошло все: и дом, и лавка, и мебель, и тридцать ланцев [20] земли за городской чертой. Остались Добоши в чем были. Но и теперь они думали не о себе, а о двух «нищих студентах», которым, как видно, не суждено было стать ни дьячком, ни мясником.
У тетушки Добош в Сегеде жила младшая сестра Марта. Муж ее, Янош Венеки, был одним из крупнейших лесоторговцев на Тисе и владельцем многих барж и плотов. Он пообещал взять к себе на работу Добоша, а тетушка, мол, проживет из милости при сестре своей. Правда, горек чужой хлеб, но коли богу так угодно, пусть свершится его воля!
20
Ланц — старая венгерская мера земли, 1/2 га.
Вот уж было слез-то, когда пришла пора им расставаться!
— Взяла бы я вас с собой, — причитала тетушка, судорожно сжимая в объятиях обоих мальчиков, — да ведь и сама-то я к чужим людям еду. Не знаю, какая меня там судьба ожидает!
Повозка уже стояла у ворот, и дядюшка Добош сам снес совсем полегчавшие свои пожитки и уложил их в задок телеги. Имущество без труда уместилось в одном узле, хотя здесь было теперь все, что у стариков осталось.
Вернувшись в дом, Добош по очереди обнял мальчиков, а седую бороду его оросили слезы.
— Господь бог милостив, не допустит дурного, — сказал он, расчувствовавшись. — Может, коли угодно ему будет, еще и встретимся. Будьте добрыми и честными. Я ходил к ректору, выхлопотал вам довольствие с кухни для бедняков, а жить вы будете теперь в семинарии.
— А мне он пообещал, — перебила мужа тетушка, — летом послать тебя, Пишта, легатом [21] , там ты и деньжат подзаработаешь. Ну, подойдите ко мне, поцелую я вас напоследок. — Она поцеловала мальчиков еще и еще раз, погладила их по голове и вытерла косынкой слезы, которые так и лились у них из очей. — Слава тебе господи, что хоть моих-то собственных деток ты забрал у меня! — воскликнула она с болью в голосе.
21
Легат — посланец (лат.). Реформатские школы посылали старших семинаристов в села с проповедями.
А мальчики и слова вымолвить не могли от страшной боли, сжимавшей их сердца. Подавленные происходящим, они подчинялись, молча подходили то к дядюшке, то к тетушке и слушали все, что те говорили им, и печалясь и утешая. Слушали, не слыша. Весь мир вдруг рухнул для них и обратился в сплошной хаос.
Глава VI.Белый и черный пес
В дверь комнаты просунулась голова, принадлежавшая худенькому существу с изрытым оспой лицом.
— Пора, сударыня! Ведь путь-то предстоит не малый.
— Сейчас, сейчас, господин Пыжера.
Это и был знаменитый «возница бедняков» папаша Пыжера, который когда-то давно дал сам себе обет время от времени бесплатно перевозить бедных людей. Лошадки его — Грошик и Ласточка — были маленькие и очень тощие; старшие и младшие семинаристы именно на этих двух клячах отправлялись впервые на Геликон, иными словами пробовали свои силы в рифмоплетстве, сочиняя эпиграммы и оттачивая собственное остроумие по давнишней традиции именно на этих двух безответных существах.
Некоторые из таких виршей дошли даже до наших дней:
Лошади Пыжеры — Быстрая Ласточка, Грошик — проворный рысак — Съели вдвоем за один только вечер Целых сто зерен овса.Папаша Пыжера приходил всякий раз в страшный гнев, заслышав подобные стихи у себя под окном, в «Тринадцати городах».
— Ах вы прохвосты, — кричал он вслед «декламаторам». — Чтобы вам свора собак глотки перервала!
Теперь Пыжере предстояло доставить Добошей в Сегед, и он вел себя так, будто лошади его нетерпеливо грызут удила, ожидая у ворот. На самом же деле они и не думали сгорать от нетерпения, поскольку чувство сие было им вовсе не знакомо и бедняжки рады были уже тому, что они все еще живы. Тем не менее влюбленный взор папаши Пыжеры открывал в коняшках, которыми он весьма гордился, всевозможные благородные страсти, так как лошади его, по мнению Пыжеры, сделали за свою жизнь больше добра, чем иной епископ.
Увидев Пыжеру, тетушка Добош высвободилась из объятий сироток.
— Не забывайте меня. Вспоминайте! — проговорила она сквозь слезы и через двор побежала к повозке.
Мальчики кинулись следом.
— Матушка, матушка! — закричал душераздирающим голосом Пишта. — Не оставляй нас!
— Ну, ну, — успокаивал их старый Добош притворно веселым голосом. — Подумайте, комар вас забодай, что не сегодня-завтра мы все втроем мужчинами станем (бедняга и себя причислил к юношам, хотя из него вряд ли уж когда выйдет мужчина).
А у повозки тем временем уже собрались друзья Добошей, пришедшие проститься со стариками: соседи Перецы, Майороши, тетушка Бирли с улицы Чапо и множество семинаристов, которые когда-то столовались у них. Даже былые недоброжелатели и те явились. Сама Буйдошиха, прослезившись, призналась на прощание:
— Вы, госпожа Добош, королевой были среди нас. Всех нас превзошли в поварском искусстве.
Чего бы не дала тетушка Добош за такое признание прежде? А теперь она только плакала в ответ.