История одного гоблина: Cимвол веры

Болотов Андрей Тимофеевич

Дырявой торба не выглядела, поэтому выпасть из нее ничего не могло. Гарб зажмурился, ущипнул себя, взвизгнул от боли и еще раз заглянул внутрь – отвратительно пусто.

– Требуется чар! – пробормотал шаман, все еще не веря своим глазам.

Подскочив, будто его ужалила песчаная гадюка, Гарб побежал в дом за посохом. Прибегать к помощи чаров, как коротко называют зачарованные магические предметы, – нормальная практика для колдунов, не до конца доверяющих внутреннему зрению. Этот посох зачаровывали куда более опытные

мастера, и шаман не стеснялся им пользоваться в сложных случаях. Однако сейчас даже волшебный предмет не помог выявить в торбе или возле нее следы магии.

– Появись! – скомандовал гоблин сумке.

Эффекта это не возымело, как, впрочем, и команды «отдай!», «верни, пожалуйста!», «эй!», «дрянь!», «скотина!» и другие, менее цензурные. От безысходности и волнения Гарб вошел в транс без всяких приспособлений. Мир духов поприветствовал шамана обычным пронизывающим холодом. Если раньше от стужи спасала жаровня, то теперь никакого источника тепла поблизости не было. Удивленный гоблин огляделся. Пустынный пейзаж, отдаленно напоминающий окрестности дома Гарба, по-прежнему не радовал глаз. Вокруг ни души. Если не считать, конечно, величественного минотавра, появившегося на месте жертвенного животного.

Гигант стоял, опираясь на боевой топор, а на его морде застыло пресловутое презрительное выражение, всегда возникающее у минотавров при виде незнакомого представителя другой расы. У великана отсутствовало одно ухо, а секира подозрительно напоминала ту, которую орк настойчиво пытался всучить Гарбу. Мышцы под коричневой кожей рогатого бугристо перекатывались, внушая мысль о бесполезности сопротивления.

– Ну, колись, портовая крыса, за каким морским чертом ты меня сюда притащил, – молвила громадина.

Жесткое, даже грубое произношение сонорных согласных звуков всеобщего языка выдавало, что родным для говорящего является кутарский – язык минотавров. Но молодому шаману вдруг стало не до подобных языковедческих тонкостей.

От страха у Гарба душа ушла куда-то пониже спины. Он мягко осел на землю, колотясь словно припадочный. Зубы сами собой принялись отбивать походный марш одного легендарного клана дворфов. Те бородатые коротышки научились делать до ста сорока шагов в минуту во время дневных переходов, так что челюсть гоблина щелкала довольно интенсивно.

– Я помогу тебе, козявка, – сказал минотавр, увидев, что толку от трясущегося шамана не добиться. – Ты меня привел сюда, чтобы скормить какому-нибудь прожорливому гоблинскому демону. Я считаю, что это будет не совсем правильно. Ты со мной согласен, малек несмышленый?

Гарб сейчас был готов согласиться на что угодно, поэтому робко кивнул.

– Это уже радует, – доверительным тоном сообщил минотавр. – Обожаю, когда со мной соглашаются по доброй воле и без пыток. Уясни себе: я вообще-то против, когда меня, прославленного капитана королевских кровей, вот так запросто пытаются зарезать, как обычного барана. Усек, кальмарий корм?

Шаман активно закивал. В этот момент пространство сбоку от полорогой особи королевских кровей слегка сгустилось, чтобы через секунду рассеяться в виде уже знакомого беспокойного и очень голодного духа.

– Вот те раз! Каввель Исс-Брестон! Какими судьбами в этом захолустье?

– Что здесь делает эта тварь? – игнорируя духа, спросил минотавр у гоблина.

– Ну, он… то есть, Бурбалка… Это самое… Пришел и… – замялся Гарб.

– Ты что, собирался принести меня в жертву ему? – ужаснулся минотавр.

– Ты что, собрался принести мне в жертву его? – почти в тон минотавру отозвался Бурбалка.

Гарб сообразил, что терять уже нечего, потому что он влип по уши. В таких случаях у гоблинов принято либо убегать, либо драться до последнего.

– Ты просил быка, я и купил быка! – на остатках храбрости пискнул шаман, выбрав второй вариант.

– Опять хотел съесть быка? – недобрым тоном уточнил минотавр у духа.

– Ты ж знаешь, мне постоянно не хватает хавчика. Олифантов в этих краях не водится, вот я и заказал, че покрупнее, – дух явно оправдывался, и Гарб подумал, что шанс на спасение еще есть.

– Проклятье! Если бы я не был скован некоторыми условностями, кое-кто уже не досчитался бы черепа, – заявил Каввель. – А кое-кто другой почувствовал бы себя очень неуютно. – Минотавр недобро посмотрел на духа, но гоблин тоже на всякий случай вжал голову в плечи.

– Да ладно тебе! Хорош дуться! – примирительно заговорил Бурбалка. – Нам сейчас все равно нечего делить, так зачем ругаться? Заморочку разрулили, резать твою тушку никто не будет, шаман найдет мне другую скотинку помельче…

Каввель еще раз скорчил мину, полную презрения.

– Ты считаешь, что я могу простить тебе желание съесть одного из священных животных моего народа, не говоря уже о прошлых обидах? – строго спросил он.

– Ну да! – без тени смущения отозвался дух. – Ты же типа благородный тауросу, а я типа прошу прощения.

Гарб откуда-то вспомнил, что минотавры называют себя этим словом, и почему-то еще больше испугался.

– Быть может, – с сомнением в голосе ответил рогатый гигант. – Хотя вас обоих стоило бы протащить под килем, чтоб неповадно было. С тобой, дух, я поговорю отдельно, а ты…

Тут уже Гарб бухнулся на колени и стал умолять не убивать его. Бурбалка взирал на эту сцену с интересом, а Каввель с открытым презрением.

– Вставай, кальмарья печенка! Я не трону тебя, потому что ты принесешь мне освобождение. Это и будет твоим наказанием, ведь дело предстоит непростое.

Перепуганный гоблин всегда готов убежать, спрятаться или подчиниться. Шаманы не являются исключением из общего правила, поэтому Гарб тут же поклялся, что сделает все возможное, чтобы помочь.