История одного исчезновения
Шрифт:
– Он давно уже ничего мне не дарил, молодой человек. У него в голове были только другие женщины, на которых он спускал всю пенсию. И не говорите мне, что он мог заказать садовую пилу для одной из своих худосочных шлюх. Это дело рук мошенника, который бессовестно пользуется ситуацией и пытается обмануть родственников умершего. Так и дети мои говорят. Кто знает, сколько раз этот мошенник уже так поступал? Наверняка много раз. И наверняка небезуспешно, потому что обычно большинство людей просто берут и оплачивают счет, не задавая вопросов. Этот гад, должно быть, заработал уже кучу денег таким способом, ведь
Аргументы напористой «старушки» заставили молодого полицейского задуматься. Нет, сразу выпроваживать ее он не будет, возможно, в ее истории что-то и есть. Он составил протокол, который вдова тщательно прочитала и подписала. Затем она поднялась, но тут же села обратно и взволнованно заговорила:
– Ах да, я совсем забыла вам еще кое-что рассказать.
Офицер театрально закатил глаза:
– Ну, что у вас еще?
– Одна моя знакомая, которая восемь месяцев назад потеряла мужа, рассказала мне, что она тоже получила требование оплатить счет за годовую подписку… – фрау Брунхильда вдруг перешла на заговорщический шепот, – … на порножурналы. Вы можете себе такое представить?
С фантазией у инспектора Вагнера было все в порядке. Он ухмыльнулся и спросил:
– И ваша знакомая этот счет оплатила?
– Да, оплатила. Своим детям она об этом не рассказала, чтобы у них остались хорошие воспоминания об отце. Но она до сих пор считает, что стала жертвой мошенников. В вещах мужа она не нашла ни одного подобного журнала, ни одной похабной фотографии. Это странно, согласитесь?
– Вы совершенно правы, фрау Милль, – ответил полицейский, чуть помедлив. – Если все было так, как вы говорите, то в обоих случаях использовался один и тот же принцип. Мошенники получают деньги за товары, которые никогда никто не заказывал. А якобы «получатель» не может ничего сказать, потому что он умер.
– Вот именно. На мою поддержку вы можете полностью рассчитывать. Я частенько бываю в кафе, где собираются вдовы, возможно, услышу что-нибудь еще.
– Не отбирайте у полиции хлеб, – весело предупредил офицер.
Когда фрау Милль ушла, Вагнер задумался. Очевидно, это мутное дело может заинтересовать прокуратуру.
* * *
Курт не навещал своих родственников с того дня, когда в Деллингштее прошло богослужение в память о Матее. То есть больше двух лет.
Он с головой ушел в учебу, получил диплом и практически не вспоминал о тех злополучных каникулах. Но иногда он впадал в тоску и проклинал свою легкомысленность, бестолковость и трусость. Почему он не сказал Матее правду? Зачем дал ей почувствовать, что у них могло быть все серьезно? А ведь действительно могло! По крайней мере так ему казалось. Просто он испугался.
Но теперь было поздно об этом говорить. Он никогда не сможет ей этого сказать. И с этой мыслью ему придется смириться и жить дальше, если получится.
После того богослужения Курт никогда не приезжал в Деллингштее и не видел Михаэлу. Он старательно избегал этого места; он боялся встретить Петру или Ортвина Зейдель, а также некоторых других людей, которые пусть и косвенно, но все же обвиняли его в смерти Теи.
В середине сентября его бабушка и дедушка праздновали золотую свадьбу. Курт не хотел ехать, но его родители были непреклонны:
– Ты их единственный внук и поэтому должен там присутствовать! Поедешь – и баста!
Его мнение никого не интересовало. Но он и сам понимал, что просто обязан поехать главным образом потому, что бабушка с дедушкой всегда выкладывали приличные суммы на его учебу. Он брал деньги охотно, но периодически спрашивал себя, как им удается так долго и щедро финансировать его. Они получали всего-навсего небольшую пенсию. Или у них были другие источники дохода?
Праздник был в самом разгаре. Курт чувствовал себя хорошо, ведь никто не вел разговоры о несчастной Матее, и никто не спрашивал о его новой подружке. Однако болтовня теток Ульрики и Матильды изрядно действовала ему на нервы.
– Ах, ты посмотри, каким ты стал, мой дорогой Курт! Такой высокий и красивый мужчина! – начали они щебетать, как только увидели его. Тетки тщательно осмотрели его с ног до головы и посетовали на свой возраст, который якобы уже не позволяет им наслаждаться многими радостями жизни.
А когда тетя Ульрика стала увлеченно похлопывать и поглаживать Курта по спине, ему срочно потребовалось выйти на свежий воздух. Он направился к замку…
Во всем было виновато лето, жаркое лето, которое тогда безнадежно запутало его и которое он теперь никогда не забудет. Ему хотелось лишь наслаждаться, порхать, словно бабочка, с цветка на цветок. Он часто думал о Матее, и она часто снилась ему. В этих снах она то спешила к нему, сияя от радости, то умоляла не оставлять ее одну.
Эти воспоминания мешали ему спать. Вот и сейчас он думал о ней и представлял, как она идет рядом с ним и легкий ветер нежно колышет ее длинные светлые волосы.
Вскоре Курт подошел к той самой незаметной двери, которая пряталась в зарослях розовых кустов и вела прямо в башню замка. Молодой человек подергал за дверную ручку, но сегодня дверь оказалась запертой. Видимо, бургомистр принял все меры, чтобы в башню замка и в сам замок никогда больше не смогли пробраться влюбленные парочки.
Погруженный в свои мысли, Курт пошел дальше вдоль стены замка. В этот момент его что-то ослепило. Он непроизвольно посмотрел вверх, чтобы выяснить, что же это блеснуло на солнце, и не поверил своим глазам. Под одним из окон на голой ветке дерева висела цепочка из стеклянных «жемчужин» бирюзового цвета, которую он когда-то подарил Тее.
Как она туда попала? Чтобы ее повесить, потребовалась бы лестница. Но зачем кому-то вообще нужно это делать? Вероятнее всего, Матея стояла у окна, и цепочка слетела у нее с шеи и зацепилась за ветку. Интересно, это было до того, как она решила уйти из жизни, отчаявшись и разочаровавшись в любви?
Курт никак не мог себе этого представить. Да, Матея была склонна к романтике и драме, но она никогда не впадала в депрессию и умела контролировать свои эмоции. Он не верил, что девушка могла покончить с собой. Возможно, она и не убивала себя. Если нет, то либо произошел несчастный случай – но об этом, вероятно, все бы вскоре узнали, – либо ее убили. Но кому и зачем понадобилось убивать восемнадцатилетнюю девушку? Оставался еще один, третий вариант: у нее появилась веская причина, чтобы бесследно исчезнуть!