История одного преступления
Шрифт:
Кола (от Жиронды) рассказывал что-то, оживленно жестикулируя. Он только что был в министерстве внутренних дел, он видел де Морни, он говорил с ним, он, Кола, был возмущен преступлением Бонапарта. Впоследствии это преступление сделало его членом Государственного совета.
Де Пана переходил от одной группы к другой, объявляя депутатам, что он назначил экстренное заседание на час дня. Но мы не могли ждать. События развивались стремительно. В Бурбонском дворце, так же как и на собрании на улице Бланш, все сознавали, что каждый лишний час довершает переворот, все терзались своим молчанием
Гамбон сказал: «Попробуем еще уговорить Дюпена; он официальное лицо, он нам нужен». За ним послали. Его не нашли. Его не было, он исчез, отсутствовал, спрятался, притаился, забился в какую-нибудь щель, зарылся, застыл, провалился сквозь землю. Где он был? Никто не знал. У трусости есть неведомые норы.
Вдруг в зал вошел человек — человек, не имевший никакого отношения к Собранию, в мундире с погонами старшего офицера, со шпагой на боку. Это был один из батальонных командиров 42-го полка; он потребовал, чтобы депутаты оставили здание, где находились по праву. Все, и роялисты и республиканцы, набросились на него, по выражению одного возмущенного очевидца. Генерал Лейде обратился к нему с такими словами, которые хлещут не слух, а щеки.
— Я исполняю свои обязанности, я повинуюсь приказу, — пробормотал офицер.
— Если вы думаете, что исполняете свои обязанности, — значит, вы глупец, — крикнул ему Лейде, — а если вы сознаете, что совершаете преступление, то вы негодяй! Понимаете ли вы, что я говорю? Рассердитесь, если смеете.
Офицер счел за лучшее не сердиться и продолжал:
— Итак, господа, вы не желаете разойтись?
— Нет.
— Я пойду за солдатами.
— Идите.
Он вышел и отправился за приказаниями в министерство внутренних дел.
Депутаты ожидали, охваченные тем неописуемым волнением, которое можно назвать агонией права, задыхающегося в борьбе с насилием.
Вскоре один из них, вышедший из Конференц-зала, поспешно вернулся и сообщил, что прибыли две роты подвижной жандармерии с ружьями у плеча.
Марк Дюфрес воскликнул:
— Пусть же они нарушат закон до конца! Пусть переворот застанет нас на наших местах! Пойдем в зал заседаний! — Он добавил: — Раз уж дело дошло до этого, насладимся живым, подлинным зрелищем Восемнадцатого брюмера.
Все пошли в зал заседаний. Проход был свободен. Зал Казимира Перье еще не был занят войсками.
Депутатов было около шестидесяти. Многие надели свои перевязи. Входя в зал, все хранили сосредоточенное молчание.
Де Рессегье, желая создать впечатление единства, без всякой задней мысли стал настаивать на том, чтобы все сели с правой стороны.
— Нет, — возразил Марк Дюфрес, — все по своим скамьям.
Депутаты рассеялись по залу и заняли свои обычные места.
Моне, сидевший на одной из нижних скамей левого центра, держал в руках печатный экземпляр конституции.
Прошло
Вдруг в дверях показались солдаты подвижной жандармерии; впереди шел капитан с саблей наголо. Неприкосновенность зала заседаний была нарушена. Депутаты все разом встали со скамей с возгласом: «Да здравствует республика!», затем они снова заняли свои места.
Не сел только депутат Моне; громким и негодующим голосом, словно трубный звук раздавшимся в полупустом зале, он приказал солдатам остановиться.
Солдаты остановились, с растерянным видом глядя на депутатов.
Они еще не дошли до трибуны и заполняли только левый проход.
Тогда депутат Моне прочел 36-ю, 37-ю и 68-ю статьи конституции.
Статьи 36 и 37 утверждали неприкосновенность депутатов. Статья 68 гласила, что в случае измены президент должен быть отрешен от должности.
Это была торжественная минута. Солдаты слушали безмолвно.
Когда статьи были прочитаны, депутат д'Адельсвард, сидевший на первой нижней скамье с левой стороны, ближе всех к солдатам, повернулся к ним и сказал:
— Солдаты, вы видите, президент изменник, он хочет и вас сделать изменниками. Вы врываетесь в священный зал народного представительства; именем конституции, именем закона мы приказываем вам удалиться!
Пока д'Адельсвард говорил, вошел командир батальона подвижной жандармерии.
— Господа, — сказал он, — я получил приказ предложить вам разойтись, а если вы откажетесь, удалить вас силой.
— Приказ удалить нас! — воскликнул д'Адельсвард; и все депутаты закричали:
— От кого исходит этот приказ? Покажите нам приказ! Кто подписал приказ?
Командир вынул бумагу и развернул ее, но тотчас сделал быстрое движение, чтобы положить ее обратно в карман; генерал Лейде бросился к нему и схватил его за руку. Несколько депутатов заглянули через плечо батальонного командира и прочли приказ о разгоне Собрания, подписанный Фортулем, министром флота.
Марк Дюфрес повернулся к жандармам и крикнул:
— Солдаты! Одно ваше присутствие здесь уже государственное преступление. Вон отсюда!
Солдаты, казалось, не знали, на что решиться. Но вдруг через дверь справа вошла другая колонна, и по знаку командира капитан скомандовал:
— Вперед! Гоните их вон!
И тут началась неслыханная рукопашная схватка между жандармами и законодателями. Солдаты с ружьями наперевес заполняли проходы между скамьями сената. Репелена, Шане и Рантьона силой стащили с их мест. Двое жандармов набросились на Марка Дюфреса, двое на Гамбона. Оба депутата долго отбивались на первой скамье справа, на том месте, где обычно сидели Одилон Барро и Аббатуччи. Полен Дюррье насилию противопоставил силу; понадобились три жандарма, чтобы оторвать его от скамьи. Моне повалили на скамью комиссаров. Д'Адельсварда схватили за горло и вышвырнули из зала. Ришарде, калеку, свалили с ног и избили. Некоторых поранили штыками; почти у всех была разорвана одежда.