История одного преступления
Шрифт:
Командир кричал солдатам: «Очищайте зал!»
Так государственный переворот выбросил за шиворот из Собрания шестьдесят депутатов народа. Измена завершилась насилием. Исполнение было достойно замысла.
Последними вышли Фейоль, Тейяр-Латерис и Полен Дюррье.
Их пропустили через главные ворота, и они очутились на Бургундской площади.
Бургундская площадь была занята 42-м линейным полком под командой полковника Гардеренса.
Против главных ворот, между дворцом и статуей Республики, занимавшей центр площади, стояла пушка, наведенная на Собрание.
Рядом с этой пушкой венсенские стрелки заряжали ружья
Полковник Гардеренс был верхом, он находился возле группы солдат, привлекшей внимание Тейяр-Латериса, Фейоля и Полена Дюррье.
В центре этой группы отчаянно отбивались три человека; они кричали: «Да здравствует конституция! Да здравствует республика!»
Фейоль, Полен Дюррье и Тейяр-Латерис подошли ближе и узнали в арестованных трех членов большинства, депутатов Тупе де Виня, Радуб-Лафоса и Арбе.
Арбе энергично протестовал. Когда он повысил голос, полковник Гардеренс прервал его следующими словами, достойными того, чтобы привести их полностью:
— Замолчите! Еще одно слово, и я велю избить вас прикладами!
Трое депутатов левой, возмущенные, потребовали, чтобы полковник отпустил их коллег.
— Полковник, — сказал Фейоль, — вы трижды нарушаете закон.
— Я нарушу его шесть раз, — ответил полковник; и он приказал арестовать Фейоля, Полена Дюррье и Тейяр-Латериса.
Солдаты получили приказ отвести их на полицейский пост при строившемся здании министерства иностранных дел.
По дороге шестеро пленников, шагавших между двумя рядами штыков, встретили трех своих коллег-депутатов — Эжена Сю, Шане и Бенуа (от Роны).
Эжен Сю преградил путь офицеру, командовавшему; отрядом, и сказал ему:
— Мы требуем, чтобы вы освободили наших коллег.
— Не могу, — ответил офицер.
— В таком случае завершайте ваше преступление, — оказал Эжен Сю, — мы требуем, чтобы вы арестовали и нас.
Офицер арестовал их.
Депутатов повели на пост при недостроенном здании министерства иностранных дел, а потом в казарму на набережной Орсе. Только к ночи за ними прислали две роты линейных войск, чтобы отвести их в эти казармы.
Приказав поставить их между двумя рядами солдат, офицер, командовавший отрядом, поклонился чуть ли не до земли и вежливо сказал:
— Господа, ружья моих солдат заряжены.
Как мы говорили, депутатов выгоняли из зала без всякого порядка, солдаты просто выталкивали их изо всех дверей.
Некоторые депутаты, в том числе те, о которых мы только что упомянули, вышли на Бургундскую улицу; других вывели через зал ожидания к воротам напротив моста Согласия. [1]
1
Эти ворота, запертые со 2 декабря, были открыты только 12 марта для Луи Бонапарта, приехавшего осмотреть постройку зала Законодательного корпуса.
Перед залом ожидания есть передняя, нечто вроде перекрестка, куда выходит лестница верхних трибун и несколько дверей, среди них большая застекленная дверь галереи, ведущей в квартиру председателя Собрания.
Доведя депутатов до этой передней, смежной с маленьким круглым залом, куда выходит боковая дверь дворца, солдаты отпустили их.
Здесь быстро образовалась группа; депутаты Кане и Фавро взяли слово. Кто-то крикнул:
Открыли застекленную дверь и бросились в галерею. На этот раз Дюпен был дома. Узнав, что жандармы очистили зал, он вышел из своего тайника. Теперь, когда Собрание было повержено, Дюпен мог выпрямиться. Как только закон оказался в плену, этот человек почувствовал себя на свободе.
Группа депутатов с Кане и Фавро во главе вошла к нему в кабинет.
Там завязался разговор. Депутаты требовали от председателя, чтобы он, олицетворение Собрания, возглавил их, олицетворявших нацию, и вернулся вместе с ними в зал.
Дюпен отказался наотрез, был непреклонен, проявил большую твердость и героически цеплялся за свое ничтожество.
— Что вы от меня хотите? — говорил он, приплетая к своим сумбурным возражениям множество юридических формул и латинских цитат: инстинкт говорящих птиц, которые, испугавшись, выкладывают весь свой репертуар. — Что вы от меня хотите? Кто я такой? Что я могу? Я ничто. Все мы теперь ничто. Ubi nihil, nihil. [2] Мы должны подчиниться силе. Там, где действует сила, народ теряет свои права. Novus nascitur ordo. [3] Надо с этим считаться. Что до меня, я должен покориться. Dura lex, sed lex. [4] Закон, порожденный необходимостью, само собой разумеется, а не правом. Но что поделаешь? Оставьте меня в покое. Я ничего не могу сделать, я делаю то, что могу. У меня нет недостатка в доброй воле. Если бы у меня были четыре солдата с капралом, я пожертвовал бы их жизнью.
2
Где нет ничего, там нет ничего (лат.).
3
Рождается новый порядок (лат.).
4
Жестокий закон, но закон (лат.).
— Этот человек признает только силу, — сказали депутаты, — ну что же, придется применить силу.
Как он ни отбивался, ему накинули на шею перевязь, словно веревку, и потащили его в зал, а он сопротивлялся, требовал «свободы», жаловался, упирался, — я бы сказал, боролся, если бы это слово не было благородным.
Спустя несколько минут после разгона Собрания через тот же зал ожидания, по которому жандармы волокли депутатов, депутаты волокли Дюпена.
Но далеко идти не пришлось. Большую двустворчатую зеленую дверь охраняли солдаты. Прибежал полковник Эспинас, прибежал командир жандармов. Из карманов командира торчали рукоятки двух пистолетов.
Полковник был бледен, майор был бледен, Дюпен весь побелел. Обе стороны были охвачены страхом. Дюпен боялся полковника; полковник, конечно, не боялся Дюпена, но за этой смешной и жалкой фигурой ему виделось нечто ужасное, его собственное преступление; и он дрожал. У Гомера есть сцена, в которой за спиной Терсита появляется Немезида.
Несколько мгновений Дюпен, отупев и утратив дар речи, не знал, на что решиться.
Депутат Гамбон крикнул ему:
— Говорите же, господин Дюпен, левые вас не прерывают.