История Одной Оптимистки
Шрифт:
– Ладно, я согласна!
– спохватилась Джулия, ухватив музыканта за локоть. Он передал ей гитару, к удивлению Роберта, пожелав девушке удачи.
В ожидании таинственной незнакомки с красивым, но не отшлифованным голосом, томились в скуке двое мужчин. Одного из них звали Дин Харман, он уже несколько минут уговаривал другого, более молодого друга, изменить свою жизнь.
– Я не понимаю, зачем мне браться за это!
– отпив глоток виски, откинулся в кресле мужчина.
– Она поможет тебе! Поможет вернуться!
–
– Куда вернутся?
– Генри!
– хлопнул рукой по столу Дин.
– Вернуть то, что так было дорого.
– После...
– он смолк, опустил глаза на бутылку виски в руках друга.
– После всего. Мне нечего возвращать!
– Поверь, Джулия то, что тебе необходимо!
– настаивал на своем Харман.
– Ты знаешь, что у Селины новый очередной любовник?
– Я давно не слежу за ее личной жизнью. Мне все равно, с кем она спит!
– взбесился Генри.
– Я не пойму, ты пытаешься подсунуть мне кого: шлюху или певицу?
– Сядь!
– приказал Дин, пытаясь усмирить пыл друга.
– Джулия не такая. Ее не интересуют подобные вещи! Поверь мне!
– Все женщины одинаковые!
– заявил убежденный Генри.
– Это сейчас она "не такая", а потом, как достигнет славы, "еще и какая" станет!
– Думай, как хочешь!
– фыркнул друг, устав убеждать упертого товарища.
– А может, она твоя...?
– намекал Генри и, воспользовавшись шоковым состоянием Дина, стащил все-таки бутылку виски, налил в другой стакан, изъятый из ящика.
– Я ничего не расскажу сестре!
– Тэа знакома с Джулией.
– Поперхнулся злостью Харман, отобрал у мужчины стакан, вылил все обратно в бутылку и спрятал ее от греха, то есть от Генри, подальше.
– Возьмись за ум, в конце концов! Пора бы уже прекратить устраивать драму из всего, что с тобой случилось, и жить дальше!
Стук в дверь заставил прервать разговор на неопределенности. Дин прикусил губу и громовым голосом потребовал от стоящего в коридоре, войти. На пороге, немного робея, возникла стройная, фигуристая рыжеволосая девица. Удлиненная челка ниспадала ей на глаза, но даже она не смогла скрыть зеленых "бесенят" в очах гостьи. Она вовсе не относилась к категории красоток или тех, кто пришелся бы Генри по вкусу. Слишком проста! Но что-то в ней манило, словно пульс маяка, направляющий корабли в бурю к пристани. Генри чувствовал себя этим полуразрушенным судном, заблудившимся в штормовую непогоду. Мистер Харман заметил вспыхнувшую такую внезапную заинтересованность друга и пригласил Джулию пройти. Девушка присела в кресло у стола, прижимая к себе гитару. Дин знал, кому она принадлежит, и задавался вопросом относительно щедрости Блайда.
– Генри, позволь представить тебе Джулию. Это ее голос ты слышал!
– представил ее Харман.
– Протеже, - выдал, кивая собственным мыслям, мужчина, осмотрев девушку. Ей это очень не понравилось, поэтому, опережая начальника, она нахмурилась и заявила:
– Скорее ночной кошмар мистера Хармана!
– удивленное лицо будущего продюсера и нервное покашливание за спиной начальника заставило ее внести некоторую поправку. Джулия нежно и озорно улыбнулась: - Могу стать вашим штатным кошмариком. Ежедневно. Если, конечно, возьмете меня в качестве певицы.
Генри сначала молчал и глядел на норовистую девчонку очень сердито, а потом внезапно расхохотался. Рядом с Джулией шумно выдохнул Харман. Хорошее настроение мужчины могло означать начало успеха.
– Она мне нравится!
– заявил Генри.
– Спой! Хочу услышать, на что ты способна.
Вот тут-то Джулия растеряла весь недавно так кстати появившийся задор. Что петь, она заранее так и не выбрала. А всю дорогу сюда думала только о Роме, наслаждаясь мигом его позора. Теперь, видимо, придется поплатиться за собственную глупость. Но внезапно заговорил внутренний голос. Был он очень похож на Блайда и, в принципе, продублировал слова музыканта: "Заинтересуешь его - и ты в шоу-бизнесе!".
– Ну, хорошо!
– сквозь зубы процедила девушка, положила гитару на колени, но пришла к выводу, что петь сидя в кресле совершенно неудобно. Поэтому просто взгромоздилась на стол начальника, не обращая внимания на растерянных мужчин. Харман в очередной раз подавился всплеском эмоций по поводу бесцеремонности девчонки. Краем глаза он заметил, что Генри этот факт смущал первые несколько секунд, сейчас же он откинулся в кресле и следил за каждым движением рыжей девицы, восседавшей на столе. Она подбирала аккорд, что-то мычала. Потом закрыла глаза, сделала глубокий вдох и... Генри замер. Нежный, струящийся как ручеек, сильный голос серебром трепетал в тишине комнаты. Мужчина вдруг подловил себя на том, что чувствует каждое пропетое девушкой слово, принимает в сердце эмоциональный фон текста, сопереживает.
Джулия открыла глаза. Замолчала. Провела по струнам, взяв завершающий аккорд. Генри не шевелился. Она ждала от него хоть какой-то реакции. И дождалась:
– Еще!
– потребовал продюсер, выглядевший очень злым.
Девушка занервничала, прокручивая в голове все более-менее подходящие для такой ситуации песни, но необходимое почему-то не подворачивалось. Тогда она просто ухватилась за первое попавшееся и пропела шутливую детскую колыбельную, написанную для Джоша и Люси.
– Еще!
– все не унимался Генри.
"Да чтоб тебя!.. " - начинала злиться Джулия. Она сыграла ритмичную роковую песню на русском.
– Еще!
– снова прозвучало от продюсера.
"Когда ж ты угомонишься то?!" - нервничала девушка, затягивая очередную мелодию, и подумывала о том, что если Генри повторит свое любимое слово - она споет ему матерные частушки. Но он сказал: "А на каком языке еще можешь?". Порядком вымотавшись, Джулия спела старенькую украинскую о любви, которую часто по вечерам слышали дети. Финальные ноты канули в тишину. Уже даже Харман смотрел на Генри, требуя сейчас же дать ответ девушке!