История политических учений. Первая часть. Древний мир и Средние века
Шрифт:
Учение пифагорейцев состояло главным образом в сознании вечного порядка, господствующего в мире и в человеческой жизни. Вселенная представлялась им как Космос, т. е. стройный порядок, в основании которого лежат число и мера, производящая гармонию бытия. Число, по их учению, есть сама сущность вещей. Оно управляет ходом небесных светил, в движении которых выражается неизменный Космос, оно же должно управлять и человеческими отношениями. У пифагорейцев мы видим первую попытку основать нравственность на философских началах. Пифагор, говорит Аристотель, первый пытался объяснять добродетели, однако неверно; ибо, подводя добродетели под числа, он не мог создать настоящей их теории. И точно, для нравственных отношений это начало слишком скудно. Число есть закон природы, но для познания нравственного закона требуется выделение разума из материи, понимание духовного естества человека. Известно, что пифагорейцы определяли правду как число равнократно равное и началом праведного полагали воздаяние равного за равное , источник наград и наказаний. Но выше всех других добродетелей они ставили мудрость, сознание вечных истин, первое благо человека. Общественное устройство они также представляли себе в виде Космоса, как и Вселенную; гармония, порядок и мера должны быть и здесь основными началами жизни. Известно, что вообще в законодательствах древнего мира числовые отношения играли весьма важную роль. Поддержание общественного порядка зависит прежде всего от господства непреложного закона, которому люди обязаны повиноваться. Поэтому первым правилом пифагорейцев, которое повторялось ежедневно в их собраниях, было: «помогать закону и противодействовать беззаконию». Пифагору приписывается и другое изречение в том же духе: «Нет зла хуже анархии». Кроме того, так как нравственный закон состоит главным образом во взаимной связи людей, в общении между ними, то и это начало мы находим у пифагорейцев. «Все у друзей общее» — таково было правило, завещанное Пифагором. Неизвестно, какое развитие они давали этому началу; по-видимому, оно не исключало частной собственности. Всего вероятнее, что в пифагорейском союзе установлялось общение, подобное сисситиям, или общественным пирам, которые существовали в Спарте и в других дорийских государствах.
Таковы скудные сведения, которые мы имеем о политическом учении пифагорейцев. Еще отрывочнее то, что мы знаем об ионийцах. Высший представитель этой школы — Гераклит, в котором Гегель признал первого идеалиста. Основанием всего сущего он полагал противоположные стихии, находящиеся в вечном движении и превращающиеся друг в друга. С точки зрения первобытной мысли он сам духовный элемент понимал в виде стихии: это — огонь, стремящийся к верху и составляющий естество всякой души. Этим переходом противоположностей устанавливается живая гармония одушевленного мира. Ничто не может пребывать в обособленной жизни, все должно изменяться и превращаться в другое. Все течет, тождественным остается только живая и разумная душа Вселенной, которая разделяется на противоположные стихии и разделенное опять сводит к единству. Противоположное, говорит Гераклит, друг к другу идет, и лучшая гармония возникает из различного. Это происходит в силу разумного закона, который Гераклит называет роком или необходимостью . Рок есть разум, созидающий вещи из противоположного течения. Все совершается роком, и все сущее слаживается через противоположение. Таким образом в мире установляется незримая гармония, которая лучше видимой; божество смешивает противоположности, сливая их друг с другом, слаживая целое и нецелое, сходное и различное, согласное и несогласное, и делая из всего единое и из единого все.
Эти общие начала выражаются и в тех отрывочных изречениях Гераклита, которые относятся к нравственности и к политике. Добро и зло, говорит он, приходят к единству как дрожащие струны лука и лиры. Отрицая пребывание вещей в обособленном состоянии, он высшим требованием для человека полагал преданность общей идее и уничтожение своемыслия и своеволия. Разум — общий всем, говорил он, а между тем люди живут, как будто бы они имели собственное разумение; кто приобщается разуму, тот находится в истине, а кто стоит на своем, тот предается лжи. Первая добродетель человека — умеренность, воздержание своих стремлений; напротив, самопревознесение надобно тушить как пожар. Не хорошо, когда с людьми делается то, что они желают, ибо они не знают, что противоположное рождается из противоположного: болезнь делает приятным здоровье, голод — сытость, труд — отдых. И в человеческих обществах должен владычествовать божественный закон, сочетающий противоположности: все человеческие законы питаются одним божественным. Поэтому Гераклит говорил, что народ должен стоять за закон как за стену. В этом он сходился с пифагорейцами. Вообще, у древних греков это было основное начало всей общественной жизни. Какое политическое устройство Гераклита считал наилучшим, мы из дошедших до нас отрывков не знаем; но из всего смысла учения очевидно, что, с его точки зрения, разумное правление должно состоять из сочетания противоположных элементов в одно гармоническое целое. Это подтверждается тем, что он был другом свободы, но ненавидел своевольную чернь. Смешанный образ правления существовал в это время во многих ионийских городах. Солон пытался установить его в Афинах, где он служил переходом к демократии.
Если политическое учение ионийцев представляется нам в отрывках, из которых едва можно составить себе понятие об их направлении, то об элеатах мы в этом отношении ровно ничего не знаем. Философское их учение состояло в том, что они признавали одно начало: единое, вечное, неизменное, тождественное с собою бытие; остальное же они все считали призраком. Естественно, что их мышление мало касалось политики. Поэтому, может быть, мы и не имеем о них сведений.
Более известий дошло до нас о главном представителе атомистической школы — Демокрите [3] . У него на первом плане стоит уже не общий порядок, а человеческая личность. Для отдельного лица он предписывает множество правил мудрой жизни, которых сущность заключается в благоразумном выборе наслаждений. Удовольствием и неприятностью, которые приносят вещи, определяется их польза или вред. Человек должен проводить свою жизнь как можно веселее и как можно менее печально. Однако Демокрит не полагает наслаждения во внешних благах, в золоте и в стадах. Душа, говорит он, жилище божества; надобно черпать наслаждения из самого себя, а не полагать свое счастие в преходящем. Блаженство состоит в умеренном пользовании жизненными благами. Умеренность увеличивает наслаждение, напротив, всякое чрезмерное движение мутит душу. Поэтому следует обращать свои мысли на то, что возможно, и довольствоваться настоящим, сравнивая себя не со счастливцами, а со страдальцами, тогда жизнь будет казаться отраднее, и душа не станет мучиться желанием большого. Умеренные желания делают самую бедность равносильною богатству. Бедность имеет даже некоторые преимущества: великое богатство возбуждает и великие страсти, чего избегают бедные. Имея в виду сохранение этого внутреннего довольства, человек не должен делать много ни для себя, ни для общества; он не должен брать работы сверх своих сил. Не следует также, пренебрегая собственным делом, заниматься чужим, ибо от этого пострадает свое. Проповедуя эгоизм, Демокрит считал даже жену и детей помехою блаженной жизни. Дети, по его мнению, приносят большие печали и немногие радости, да и те слабые. Само государство не имело для него уже прежнего значения. Ему первому приписывается изречение, что отечество мудрого — целая Вселенная. Однако занятие общественными делами, по крайней мере в некоторой степени, он считал необходимым, ибо, с одной стороны, пренебрежение ими влечет за собою дурную молву, с другой стороны, хорошо управляемое государство — самое лучшее установление, ибо в нем заключается все: когда оно спасено, тогда все спасено, когда же оно гибнет, тогда все гибнет. Таким образом, здесь личный интерес непосредственно связывается с общественным.
3
Позднейшие философы этого периода не составляют собственно цельной школы, а распадаются на несколько групп, из которых каждая представляет собою один из основных элементов бытия. Позднейшие ионийцы, как-то Диоген Аполлониат, рассматривая связь и отношение отдельных вещей, выводили из этого единство общей их основы. Эмпедокл примыкает к ионийцам учением о стихиях, но у него последние не превращаются уже друг в друга, а составляют неизменные формы бытия, подлежащие только соединению и разделению. Анаксагор признавал разум как закон, владычествующий в мире и приводящий в порядок качественно различающиеся атомы или частицы вещей (гомеомерии). Наконец, представители чисто атомистической школы, Левкипп и Демокрит, строили весь мир из неделимых, движущихся в пустоте. Общая черта всех этих учений состоит в том, что они отправляются от частных начал бытия. Высшее свое выражение это направление находит в атомистической школе. Оно составляет переход к следующему периоду, в котором исходною точкою мысли становятся уже не мировые начала, а явления. О Демокрите см.: Democritis. Abderiti fragmenta, collegit Sturz.
Как же представляет себе Демокрит хорошо устроенное государство? Для него главные начала общественной жизни — свобода и равенство. Законы, говорит он, не мешали бы каждому жить по своей воле, если бы один не наносил вреда другому. Следовательно, по его учению, свобода лица ограничивается только свободою других. Сам закон может иметь силу лишь при добровольном подчинении людей; только свободно повинующимся он показывает свою доброту. Свобода дает и счастье. В демократии, говорит Демокрит, бедность настолько лучше так называемого у иных людей блаженства, насколько свобода выше неволи. Со свободою соединяется и равенство. Везде, говорит Демокрит, хорошо равенство; излишек же и недостаток мне не нравятся. Однако начало равенства не приводит его к отрицанию преимущества высших способностей. По природе, говорит он, следует повелевать лучшему, безрассудный же должен подчиняться. Правда и добродетель состоят в воздаянии каждому должной чести. Свобода и равенство не должны вести и к раздорам. Согласием, говорит Демокрит, совершаются великие дела, междоусобия же вредны для обеих сторон. Когда богатые помогают бедным и делают издержки на их пользу, то отсюда рождаются между гражданами взаимная дружба и помощь, единомыслие и другие блага, которых и перечислить нельзя.
Учение Демокрита представляет нам изображение той демократии, которая в его время господствовала в Афинах, и в других греческих городах, демократии, умеющей себя умерять, сдерживающей свои стремления в пределах закона и разума. Процесс развития политической жизни в Греции шел параллельно с ходом философской мысли. Когда греческие государства окончательно освободились от теократических начал, в которые они первоначально были погружены, владычествующим в них элементом явилась прежде всего родовая аристократия. Она существовала повсюду, но главными ее представителями были дорийцы. Мы видели тесную связь этой политической формы с учением пифагорейцев. Но мало-помалу аристократия склоняется к падению и уступает место демократии. Переход совершается двояким путем: через тиранию и через смешанное устройство. В этих четырех образах правления опять выражаются обозначенные выше основные начала государственной жизни: в монархии — единство власти, в аристократии — господство разума и закона, в демократии — свобода и равенство лиц, в смешанном правлении — идеальное сочетание всех элементов. Отсюда отношение их к различным философским учениям, отсюда и параллельное развитие учреждений и мысли.
История привела к торжеству демократии, она явилась владычествующею в Афинах и в других греческих городах. Но с этим вместе начинается процесс ее разложения. Возгорается ожесточенная борьба партий, в основании которой лежит противоположность общественных элементов, входящих в состав демократии, именно: богатых и бедных. С одной стороны, дается полный простор своеволию черни, поджигаемой демагогами, с другой стороны, в высших классах возрождаются олигархические стремления. В этом брожении, охватившем все общество, одним из главных разлагающих элементов была философская мысль; на поприще общественной деятельности явились софисты.
ВТОРОЙ ПЕРИОД:
1. Софисты
Софисты имели в греческой жизни громадное значение. У них впервые мысль отрешилась от объективного порядка и почувствовала свою самостоятельность. У них и человеческая личность выступила во имя свободы против всех окружавших ее преград. Но по этому самому личность явилась не как носительница высших начал, а во всей своей случайности, как мимолетное сочетание разнообразных стремлений. Точно так же и мысль, отрешившись от первоначальных своих основ, превратилась в бродячую стихию, которая всюду вносила жизнь и движение, но не в силах была прийти к какой-либо прочной системе, к каким-либо твердым точкам опоры. Софисты отказались от исследования верховных начал бытия, они отрицали само их существование и все свое внимание устремили на изучение частностей, признавая за истину одно только явление, насколько оно есть и пока оно есть. Это то, что в настоящее время называется реализмом. Но софисты в самом явлении видели одну только осязательную, материальную сторону, отвергая истину явлений другого рода, явлений духовного мира. У них реализм получил односторонний характер, он перешел в чистый материализм.
Основателем этого учения был Протагор по преданию, ученик Демокрита. Главные начала своей системы он высказал в двух знаменитых изречениях: «Явление есть истина»; «Человек есть мерило всех вещей». Но что разумел он под именем явления и в чем состояло для него это мерило? Основанием всего он считал материю, вне ее нет ничего. Материя же беспрестанно движется, течет; отсюда беспрерывные и бесконечные изменения вещей. В этом движении все разбивается на две противоположные формы бытия: на деятельное и страдательное или, что то же самое, на ощущаемое и ощущающее. Из их отношения происходит все, что мы видим, чувствуем и сознаем. Все существующее в себе самом не что иное, как известное отношение этих двух противоположностей; но так как все течет и изменяется, то и отношения изменяются беспрерывно. Поэтому мерилом сущего и не-сущего является каждый отдельный человек в каждую минуту своего бытия. Мерило столь же изменчиво, как и сами вещи. Истинно то, что нам кажется в данное мгновение, ибо сама истина не что иное, как мимолетное отношение вещей. Таким образом, человек понимается здесь не как разумное существо, руководимое высшими началами и постигающее постоянные законы мира, а как существо чувственное, влекомое случайными побуждениями. Душа, по мнению Протагора, состоит единственно из ощущений. Протагор прилагал свою теорию и к политике, но сочинение его по этому предмету до нас не дошло; мы даже ничего не знаем об его содержании. Он написал книгу и о религии. Она начиналась таким положением: «Насчет богов неизвестно, существуют ли они или нет». За это он был изгнан из Афин.
Из этого учения развилась целая система чистого материализма, которую Платон излагает в Х-й главе разговора о Законах, говоря, что она в устах почти у каждого. Все существующее разделяется по этому воззрению на естественное и искусственное. Одно получает бытие от природы и случая, другое от человеческой воли. К первому разряду относится все великое и прекрасное в природе: небо, стихии и тела, животные и растения. Все это произошло не от разума и не от Бога, а от природы и случая. Созданное же искусством явилось позднее, бренное от бренного. Это человеческие игрушки, малопричастные истине, или, скорее, тени и подобия. Только те искусства более существенны, которые приближаются к природе, т. е. к материи, таковы земледелие, медицина, гимнастика. Религия же и политика всего более представляются искусственными изобретениями человеческого ума. Боги не существуют по природе, а выдуманы человеком и потому разные у разных народов, смотря по тому, какие установлены законодателями. Столь же искусственна и политика. Справедливость вовсе не истекает из природы, а дело чисто человеческое. Люди, следуя случайным воззрениям, беспрерывно меняют свои законы; что они постановят в известное время, тем они и управляются. Но все это искусственное, условное, а не естественное.