История помнит
Шрифт:
От чекистов-ленинградцев тех лет исходила следующая версия самого момента убийства. Киров закончил доклад, который он должен был делать вечером на партийной конференции во дворце им. Урицкого, и поехал домой обедать. После обеда он намеревался возвратиться в обком, взять доклад и ехать на конференцию. По дороге домой он вдруг изменил свой план и решил вернуться, взять доклад и дома в спокойной обстановке еще раз посмотреть его перед выступлением.
Когда он вошел в здание Смольного, сотрудник охраны Борисов в силу заведенного порядка (Киров не любил, чтобы в здании обкома с ним находилась охрана) остался у входа дожидаться Сергея Мироновича. Это была явная ошибка охраны, связанная с уступкой
Убийца Николаев, как бывший работник обкома, конечно, знал порядок прохода в областной комитет партии, изучил методы работы сотрудников безопасности, определил точное место своего нахождения и свершения преступления.
1 декабря он прошел в здание обкома как человек, известный там по прошлой работе и под предлогом получения пригласительного билета на партийную конференцию. Несомненно, что это была легенда для прохода в Смольный в целях осуществления террористического акта.
Само убийство Кирова объясняется чекистами тех лет двумя вариантами:
По первому — Николаев встретил Кирова в коридоре сразу после входа в здание, после чего они вместе шли и разговаривали некоторое время. Затем, пропуская Кирова, Николаев выстрелил в него сзади.
По второму варианту — Киров шел по коридору, повернул за угол около приемной кабинета Угарова, второго секретаря обкома, когда из нее выбежал Николаев и, настигнув сзади Кирова, выстрелил в него.
Николаев пытался после этого застрелиться, но потерял самообладание, упал на пол и бился в истерике. Присутствовавшие при этом слышали, как он кричал: “Я ему отомстил. Я ему отомстил!” — что и было занесено в протокол следствия. В своих первых показаниях Николаев заявил, что он совершил преступление в порядке личной мести.
Вдумываясь в происшедшее, следует признать, что убийство Кирова, хотя и готовилось длительное время, оказалось роковым случаем для него и невероятно удачным моментом для Николаева. Не вернись Киров за докладом, как бы еще могло обернуться дело, трудно даже предположить.
На первых порах, когда расследование вели чекисты Ленинграда, действовавшие в соответствии с инструкциями Ягоды, дело было представлено только как действия одиночки, а причиной была личная месть. Да и сразу трудно было разобраться в той суматохе, которая царила в Смольном и в Ленинграде. Но то, что Ягода приложил свою руку к скрытию подлинных причин убийства и ликвидации свидетелей, остается фактом, который будет вскрыт после, в ходе следствия и судебного процесса по делу об антисоветском “правотроцкистском блоке”. Он был прямым участником подготовки этого гнусного террористического акта и стремился увести следствие по задуманному пути. Поэтому НКВД объявило об убийстве Кирова только на третий день, т.е. 3 декабря 1934 года.
О покушении на Кирова сразу же был поставлен в известность Сталин. Сообщение об этом злодейском убийстве, после его объявления, мгновенно облетело всю страну. Советские люди с гневом и возмущением восприняли эту коварную весть. Президиум ЦИК Союза ССР немедленно принял Постановление о террористах и их ответственности за совершенное кровавое преступление. Через несколько часов Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов, Ягода выехали поездом в Ленинград. По приезде все они приняли участие в допросе Николаева, о чем сохранился протокол, который находится в архиве Управления КГБ по г. Ленинграду и Ленинградской области. Трудно представить, о чем шла речь на этом допросе и что показал Николаев, но то, что после него Ягода стал убирать свидетелей, это стало действительностью.
Когда Сталин и другие члены Политбюро попросили привезти на беседу с ними сотрудника охраны Борисова, который в момент убийства Кирова обеспечивал его безопасность, то в пути следования он попал в автомобильную катастрофу и погиб. Другая версия по этому поводу говорит о том, что Борисов был убит ранее, а инцидент с катастрофой был придуман позднее. В это же время Ягода снимает с должности и арестовывает начальника Ленинградского управления НКВД Ф.Д.Медведя и его заместителя И.В.Запорожца. Впоследствии они были расстреляны.
Все это в 1938 году прояснилось на судебном процессе из показаний Ягоды и его приспешников. Например, его личный секретарь П.П.Буланов говорил: “Ягода рассказал мне, что сотрудник Ленинградского управления НКВД Борисов был причастен к убийству Кирова. Когда члены правительства приехали в Ленинград и вызвали этого Борисова в Смольный, чтобы допросить его как свидетеля убийства Кирова, Запорожец, будучи встревожен этим ... решил Борисова убить. По указанию Ягоды Запорожец устроил так, что машина, которая везла Борисова в Смольный, попала в аварию, Борисов был убит в этой аварии” (СО. С.493).
Советскому руководству тогда стало ясно, что убийство Кирова — это тщательно спланированный террористический акт, исходивший из опытной и опасной организации, в которую входил Николаев. Поэтому оно приняло решение о более глубоком расследовании этого преступления, в связи с чем выделило для этого специального уполномоченного в лице заместителя наркома внутренних дел Агранова.
С самого начала расследования убийства Кирова комиссия во главе с Аграновым столкнулась с заранее подготовленной линией поведения Николаева, о чем и изложила в своем заключении для обвинительного акта. Для этого Николаевым был заведен дневник, велась подборка заявлений и различных бумаг, которые он направлял в партийные и советские учреждения и организации. Из их содержания можно было вынести мнение о его неудовлетворенности решением вопросов и несправедливом к нему отношении, о тяжелом материальном положении и т.п. Все они противоречили показаниям жены и матери.
Следствием принимался в расчет и такой факт, как семейный разлад на почве ревности своей жены к Кирову. Из рассказов старых чекистов выходило, что Сергей Миронович был не только хорошим оратором, большим демократом, обаятельным человеком, но и очень большим любителем женского пола. Одной из его любовниц была жена Николаева — Мильда Драуле, которая с 1930 года работала в Ленинградском обкоме партии и за год до убийства Кирова была переведена в ленинградское управление Наркомата тяжелой промышленности. Об этом тогда в Ленинграде упорно ходили слухи, и, по-видимому, они дошли или были доведены специально до Николаева. Не случайно поэтому пал на него выбор как на исполнителя террористического акта. Не случайно поэтому у него после покушения нашли при себе письмо, в котором говорилось: “Киров поселял вражду между мной и моей женой, которую я очень любил”.
Цель всех этих улик, несомненно, была одна: увести следствие в то русло, которое намечалось при подготовке покушения троцкистско-зиновьевским центром. И комиссия по расследованию убийства правильно поступила, что взяла все эти “очевидные изобличающие факты” под сомнение и начала раскручивать дело дальше. Это дало возможность получить уже 3 декабря от Николаева признание о его принадлежности к подпольной контрреволюционной группе и что все его первые показания были заготовлены в целях скрытия следов преступления, соучастников и действительных причин убийства Кирова.