История православия
Шрифт:
Таким образом, была решена важнейшая догматическая проблема, послужившая причиной многих церковных смут. Однако это не помешало в дальнейшем искажать принятое вероучение – и сейчас существуют так называемые не-халкидонские Церкви, считающие себя православными, такие как армянская, коптская, сирийская, эфиопская и группы верующих в составе других Церквей.
Надо отметить, что значение IV Вселенского Собора для христианской Церкви не исчерпывается осуждением «разбойничьего» собора в Эфесе 449 г. и принятием православного христологического догмата. На последнем заседании 1 ноября был принят 28-й канон, существенно повлиявший на характер церковной политики и вызвавший появление одной из главных трещин в отношениях между Восточной и Западной Церквами, которые через шесть веков после Собора привели к полному их разделению. Чуткий политик Анатолий Константинопольский понял, что после осуждения несторианства, возникшего в Антиохии, и александрийского монофизитства настал удобный момент для возвышения патриархата Константинополя, который со времен Констанция именовался «новым Римом». Подобную
Папские легаты по поводу 9-го и 17-го правил и 28-го канона высказали протест, сославшись на то, что на том заседании не присутствовали, и со скандалом покинули Собор. Папа Лев I, несмотря на долгие уговоры представителей Восточной Церкви, оставался неумолим и категорически отказался признать эти положения, более того, назвал их недействительными. По поводу IV Вселенского Собора император провозгласил следующий эдикт: «Исполнилось всеобщее ожидание, борьба о правой вере прекратилась, и наступило единение в народах. Теперь нет места для вражды, ибо только безбожник может думать, что после приговора столь многих епископов осталось еще что-нибудь для решений собственного ума в церковных делах. Поэтому никто, какого бы звания и состояния он ни был, не смеет заводить о вере публичные споры. Если клирик будет обвинен в публичных спорах о вере, то извергается из духовного сана, если военный – лишается звания, всем частным лицам угрожает изгнание из столицы и предание суду».
Не правда ли, хорошо знакомый стиль?.. К такому стилю и такой логике прибегали тоталитарные властители всех времен. Помните, например: «Учение марксизма всесильно, потому что оно верно…»? Так что всякое мудрствование отныне стало неуместно и опасно.
От эпохи Юстиниана до начала упадка Византийской империи. Дальнейшее осложнение отношений между Западной и Восточной Церквами. Христиане и ислам. Последние Вселенские Соборы. Торжество Православия
1. Исторические события, на фоне которых протекала церковная жизнь, рассмотренные нами в предыдущем параграфе, завершаются вступлением на византийский престол военачальника Юстина I. Как уже говорилось, будучи человеком малограмотным, он сделал своим советником, вернее канцлером, своего племянника, которого задолго до этого заботливо опекал и которому дал прекрасное образование. В лице Юстина Православие одержало решительную победу: со времени его воцарения в религиозной политике Византии начинается новая эра. Юстин прежде всего принял указ, в котором под страхом строгих наказаний потребовал сперва от солдат, а вскоре и от всех граждан, принятия христианского символа веры. Избранный при Анастасии Константинопольский патриарх Иоанн II был вынужден в храме Св. Софии публично и безоговорочно признать решения Халкидонского Собора и отречься от эдикта императора Зенона «Генотикон», который был попыткой примирить и объединить православных с монофизитами и которому патриарх ранее был привержен. Иоанна удалось заставить произнести проклятие в адрес Савера Антиохийского, признанного вождя монофизитов, после чего Юстин лишил Савера епископства и отправил в ссылку. В Египте опальный патриарх организовал могучую антихалкидонскую оппозицию и после смерти коптами в Египте и яковитами в Сирии и Месопотамии был причислен к лику святых; на антиохийскую кафедру был назначен бескомпромиссный противник монофизитов Павел II.
Главным следствием такой религиозной политики Юстина I, активно поддержанной Римом, стало восстановление разорванных почти на 40 лет связей между Восточной и Западной Церквами.
Дмитрий Солунский.
Фрагмент мозаики базилики Св. Дмитрия.
Во время ссоры римские папы были «изъяты из диптихов», т. е. не упоминались во время богослужений. Ценой согласия с папой было низложение и ссылка приверженных монофизитству епископов Сирии, Малой Азии, Палестины
Однако межцерковный мир был нарушен уже в 537 г., когда на место умершего Агапита избрали Сильверия, порицавшего императрицу Феодору за ее деятельную поддержку низложенных епископов-монофизитов, а самого Юстиниана – за некоторое смягчение его религиозной политики. Эта позиция стоила Сильверию папского престола – по тайному поручению императрицы уже в конце 537 г. византийский полководец Велизарий, взявший Рим, несправедливо обвинил папу в измене и связях с готами и низложил Сильверия, а на его место от имени императора возвел диакона Константинопольской кафедры Вигиния. Вигиний устраивал Юстиниана и Феодору своей сговорчивостью, а также тем, что происходил из римской знатной семьи.
Юстиниан считал себя богословом. Он не только смещал и назначал епископов, бесцеремонно вмешиваясь в дела Церкви, но и писал богословские сочинения, которые требовал утверждать на созываемых им Соборах. Так было с императорским указом 544 г., включавшим так называемые «три главы» богословского характера, вынесенные Юстинианом на V Вселенский Собор в Константинополе, что привело к ряду недоразумений. Императора заинтересовал спор о православии Оригена, в частности рассуждения Учителя Церкви о человеческом образе Бога и его теория всеобщего спасения, согласно которой грешники, даже самые закоренелые, не исключая Сатану, после мучительного очищения будут приняты в жизнь вечную. По этому поводу Юстиниан написал трактат, где осудил некоторые положения учения Оригена и предложил анафематствовать их на Соборе, что и было сделано. Этот трактат и соответствующий эдикт интересны тем, что в них выражены принципы церковной и государственной политики императора.
«Нашим ревностным стремлением всегда было и остается сохранение в неприкосновенности истинной и незапятнанной веры и прочного положения кафолической и апостольской Божьей Церкви. Это мы всегда считали главнейшей целью нашего правления и во имя этой цели вели большие войны за правую веру в Бога и за свободу наших подданных». Идея единой империи и единой Церкви была еще у Диоклетиана, а затем у Константина Великого, но у них главной ролью единой Церкви было укрепление единства империи. Юстиниан на первое место поставил Церковь, а расширение и укрепление империи у него служили божественному делу распространения в мире православного вероучения. В самом начале своего правления, в 528 году, он издал закон, в котором говорится: «Всю заботу мы обращаем на процветание Церкви во славу Пресвятой, нерушимой и единосущной Троицы, уповая тем самым на спасение нас самих и нашего государства… С помощью светлейшей Церкви мы надежно утверждаем нашу империю и милостью человеколюбивого Бога укрепляем общество». В этих словах Юстиниана уже видны очертания его дальнейшей государственной политики, главная цель которой – утверждение синергии, или «симфонии», в отношениях между мирской властью, данной Богом императору, и православной церковью. Этот идеал стремились реализовать, правда без заметного успеха, многие правители и патриархи православных государств.
Церковным делам посвящены многие положения знаменитого свода законов, составленного при непосредственном участии Юстиниана. Наиболее важная часть «корпуса», не потерявшая своей ценности до настоящего времени, – первый его раздел, так называемый «кодекс Юстиниана», который вместе со вторым, учебным, представляет собой «Энциклопедию римского права». Третий раздел содержит описание и толкование конкретных правовых ситуаций, что необходимо юристу для его практической деятельности. Наконец, в четвертом разделе собраны «новеллы» – постановления и указы самого Юстиниана, которые дополняют, а иногда изменяют положения прежних императоров, вошедшие в «кодекс». «Корпус» открывается церковно-политическими законами: первый назван «О Святой Троице и кафолической вере» и носит характер символа веры, а второй начинается словами: «Так как мы безраздельно преданы нашему Спасителю и Господу Иисусу Христу, нашему истинному Богу, мы стремимся, насколько это в силах грешной человеческой природы, походить на Него смирением и снисхождением». Во введении к шестой новелле император пишет о двух величайших дарах Бога людям: епископской власти и власти императора – первое служит божественному, второе – мирскому: «И то и другое имеет свое начало в одном первоисточнике, и то и другое украшает человеческое бытие. Сердцу императора ничто не дорого так, как благоговение перед епископством, которое, в свою очередь, должно денно и нощно молиться за императора».
По своей натуре Юстиниан плохо вписывается в рамки общепринятых представлений о великих правителях – он не был склонен к делам государственного управления, не участвовал в военных действиях, хотя во время его императорства Византия постоянно с кем-нибудь воевала. Юстиниан тяготел к деятельности ученого и писателя, проявляя в этих занятиях удивительную трудоспособность и упорство. Он был, по словам современников, «самым бодрствующим из императоров» и нередко спал по два часа в сутки. Замечательный историк эпохи Юстиниана Прокопий Кесарийский утверждал, что «ночи напролет» он без охраны ведет изощренные беседы, пытаясь со старыми священниками разгадать тайны христианства. Свой дворец Юстиниан покидал крайне редко, и можно сказать, что империей он правил из-за письменного стола.