История предательства
Шрифт:
Весть о смерти князя Ирника стала расходиться, как круги по воде. Зихи утеряли волю к победе и перестали сражаться. Началось их поголовное истребление.
– Рома! Труби атаку. Пойдем клином. Будем выбираться отсюда, – прокричал атаман Сивый Конь своему трубачу.
– Я потерял из виду Сака. Мне надо найти его!
– Если останется жив, то мы найдем его. Если мертв – похороним. Но только если сами выживем. Труби атаку!
Атаман повел свой отряд, нацелившись в промежуток между фалангой и катафрактами. Яростная атака увенчалась успехом. Поредевший отряд казаков вырвался из «мешка».
– Ну вот и все. Вырвались. – Атаман смахнул пот с лица. – Ром! Ты цел?
– Я в порядке, атаман. Но многих наших нет. И Сака я не вижу. И еще за нами увязалось много зихов.
– А Матрена с сёстрами?
– Сзади и левее… Их прикрывает сотня куренного атамана Махача.
– Хорошо. Еще не вечер! А это что за напасть? – привстал на стременах атаман, вглядываясь в облако пыли, поднимавшееся сбоку.
Откуда-то из тылов фаланги им наперерез выдвигался конный отряд Иоанна Алакса.
– Да сколько же их тут? – с досадой проворчал атаман. – По равнине нам не уйти. Кони выдохлись. Идем к лесу. Там и отбиться будет легче. Ром! Труби отступление.
В тот час, когда передовой отряд союзников попал в ловушку, основные силы, ни о чём не подозревая, продолжали не спеша, отдельными колоннами продвигаться на юг. Да, конечно, вестовые доставили сообщение князю Зубору о соприкосновении с противником. Но это не сильно обеспокоило предводителя мадьяр. Он носил имя дикого быка зубра, потому что выходил победителем из многих передряг и знал цену воинской выучки печенегов. Князь рассчитывал, что они сами справятся с передовыми частями противника.
Как оказалось, он зря пренебрёг мерами безопасности и не выстроил охранные колонны в боевой порядок. Солнце только начало свой путь к горизонту, как с его стороны стал нарастать гул тысяч копыт. В колонне стали привставать на стременах, прикрывая ладонями глаза от ярких весенних лучей солнца, пытаясь что-то разглядеть вдали. А гул все нарастал. Уже показалась вдали накатывающая темная масса конницы. Вот уже стали видны начищенные доспехи отдельных всадников и бело-голубые стяги.
– Ромеи! – раздался истошный крик. Его подхватили и понесли по всем колоннам. Сотники начали лихорадочно отдавать приказания, разворачивая свои подразделения навстречу врагу. Тотчас в рядах колонны возникли легкое смятение, суета и неразбериха.
Этого времени хватило, чтобы атакующая волна настигла колонну. Двумя железными клешнями гвардейцы схоларии разорвали походное построение мадьяр, и началось сражение.
Поначалу охваченные паникой и страхом мадьяры стали склоняться к бегству. Однако князь Зубор приказал трубить военный сбор и часто бить в тимпаны. Нет, не зря князя назвали именем огромного лесного быка. Он действительно превосходил прочих воинов большим ростом и блеском доспехов. Двигаясь по пространству между двумя войсками, он стал возбуждать в своих соратниках мужество. Воодушевленные его примером, мадьярские всадники устремились на врага.
Успех битвы склонялся то в пользу одного, то в пользу другого войска, и непостоянство счастья переходило беспрестанно с одной стороны на другую. И тогда магистр Варда, как и князь Ирник, задумал решить исход сражения в личном поединке.
Он протрубил вызов на бой и направил бег коня к предводителю мадьяр. Князь Зубор поджидал его на месте, и как только Склир поравнялся с ним, нанес рубящий удар саблей.
Приняв удар сабли на гарду, Варда в ту же секунду привстал на стременах и обрушил удар своего двуручного меча на голову противника. Шлем не мог защитить князя, панцирь не выдержал силы разящего металла. Меч проник до пояса, и Зубор свалился на землю, разрубленный надвое.
Схоларии приободрились и огласили воздух радостными криками. Мадьяры пришли в ужас от этого поразительного, сверхъестественного удара. Они завопили, сломали свой строй и обратились в бегство. До позднего вечера ромеи преследовали их и беспощадно истребляли.
Известие о разгроме основного войска застало главнокомандующего Калокира на марше. И ничего не было слышно о судьбе передового отряда. По совету Свенельда главнокомандующий остановил колонну и приказал легионерам занять оборону. Оборонительные позиции грейтунгов с флангов прикрывала конница болгарских бояр.
Ближе к ночи к лагерю Калокира стали прибывать разрозненные отряды и группы всадников. Все, кто выжил и избегнул пленения после рокового сражения.
Всю ночь усиленные караулы вглядывались во мрак, пытаясь разглядеть в кромешной тьме наступающих легионеров. Всю ночь вслушивались в тишину, пытаясь услышать гул атакующей конницы. Но тщетно.
А утром привел конных воинов из передового отряда хан Хесен. Им повезло. Удар катафрактариев пришелся на его отряд вскользь. И потому его конники оказались за пределами захлопнувшегося капкана. Он отбился от преследователей и всю ночь поджидал и собирал выживших в той бесславной атаке. Хан Хесен доложил главнокомандующему о плачевной судьбе, постигшей его авангард. И ещё он рассказал, что ромейские гвардейцы тоже заняли оборонительные позиции. И, судя по всему, пока не собираются развивать свой наступательный успех.
Не так все гладко складывалось у стратопедарха Петра. Конечно, центральный город фемы располагался в стратегически удобном месте. Он имел возможность быстро пополнять людские резервы и запасы продовольствия по реке, прямо из метрополии.
Рассказывают, что этот город заложил, остановившись в своих странствиях после убиения собственной матери Клитемнестры, сын Агамемнона Орест. Поэтому ранее он назывался Орестиадой. Впоследствии император Адриан в построенном Орестом святилище Дианы излечился от безумия. А ведя войну со скифо-сарматами, оценил и удачное расположение города. Тогда он укрепил его прочными стенами и назвал Адрианополем.
Но всякая монета имеет две стороны. Овладевший городом также получал прямой путь в сердце империи. Конечно же, стратопедарх принял все меры предосторожности. Он укрепил обветшалые крепостные стены. За короткий срок он собрал в лагерь у Адрианополя четыре тысячи гарнизонных солдат. К ним добавил 10 тысяч мобилизованных стратиотов. И еще четыре тысячи конных лиметанов, которые укомплектовались из жителей пограничных укреплений, называемых лимесами.
На самых дальних подступах у реки были расставлены дозорные. Днем и ночью они наблюдали за рекой, высматривая нежданных гостей. И наконец их ожидания оправдались. В предрассветном тумане были замечены с десяток ушкуев, бесшумно скользящих по течению реки.