История предательства
Шрифт:
– Я передам базилевсу твои слова, отец мой, – склонился в поклоне Василий, и патриарх протянул ему крест для лобызания. Василий коснулся его губами, получая от Бога благодать посредством креста, а потом поцеловал руку священнику, выражая почтение к его сану.
На следующий день деспина Феофано была разлучена со своими детьми. Её сослали в монастырь на острове Принкип, самый большой из Принцевых островов в Мраморном море, недалеко от столицы. Двух дочерей заперли в монастыре на окраине города, а два её сына пока что оставались во дворце, но под охраной и в полной изоляции. Их дальнейшая судьба была не определена.
В тот же день был схвачен Лев Валант по прозвищу Педиасим, сообщник и собутыльник Цимисхия. Его обвинили в том, что он и никто другой собственноручно умертвил базилевса Никифора. Суд был скор, и кара последовала незамедлительно. Несчастного лишили имущества и вырвали язык. Обезображенного и окровавленного, его возили верхом на осле по всему городу. Глашатаи следовали впереди, громко выкрикивая совершенные им преступления, а из глазеющей толпы его осыпали бранью и нечистотами.
Его трагический путь закончился на площади Быка. Там Льву выжгли глаза. Затем специальными щипцами раздавили тестикулы, мужские яички. В завершение окровавленную и отупевшую от боли жертву поместили во чрево быка и разожгли под ней костер. Постепенно металл стал накаляться. К запаху дыма добавился запах горелого мяса. Некоторое время из раскаленного чрева раздавались вопли, усиленные металлическими трубами, которые напоминали рёв быка. Затем всё стихло. Зеваки, довольные зрелищем, расходились, обсуждая подробности казни цареубийцы.
Немало пришлось приложить сил паракимомену и дворцовым евнухам, чтобы вывести Вана из непрекращающегося запоя. Палатины отливали его холодной водой и даже, остерегаясь крутого и взрывного характера, запирали на ночь в изолированной комнате. Их усилия были не напрасны. Вскоре базилевс появился перед сенаторами. До смерти бледный, с потухшими глазами, но все же трезвый. За ним всюду как тень следовал всесильный паракимомен.
Цимисхий своим указом отменил «томас» Никифора, ограничивающий права церковного синода, и вернул из ссылки епископов, сосланных базилевсом за отказ признать его нововведения.
Все требования патриарха были исполнены, и отец Полиевкт допустил Иоанна в святой храм Софии. Коронация состоялась 25 декабря 969 г. Помазание на царство сняло с Цимисхия смертный грех убийства, и тот вернулся в царские палаты, приветствуемый гвардией и народом. Когда он вступил на императорский престол, ему шел сорок пятый год.
Предательство – самый тяжкий грех для человека чести. Покончив с одной крайностью – пьянством, базилевс Цимисхий кинулся в другую – душевное самобичевание и безмерное расточительство. Он стал испытывать такое сочувствие и жалость к страданиям плоти, что, встречая больных, забывал о достоинстве Владыки вселенной и о гордости, рождаемой пурпурным одеянием.
Состояние Цимисхия было велико: оно слагалось из того, что он унаследовал от своих предков, а также из царских даров, которые переходили к нему в качестве щедрых трофеев во время войн. Одну часть своих владений Иоанн приказал распределить между окрестными и соседними земледельцами, а другую часть предназначил для больницы прокажённых, расположенной на другом берегу от Константинополя, с тем, чтобы пристроить новые здания к прежним домам страдающих священной болезнью. Он часто навещал их, подходил к прокажённым, раздавал им золото и, хотя был человеком изнеженным и брезгливым, не гнушался врачевать, насколько это было возможно, их покрытые язвами и разрушенные недугом члены.
Распорядившись своим имуществом, он потихоньку стал транжирить и государственные средства. Фему Армениаки, что находилась на побережье между Пафлагонией и Халдией, он освободил от налога, потому что был оттуда родом. Потом стал подумывать об увеличении выплат чиновникам. Но тут уж вмешался паракимомен и на корню пресек разбазаривание государственных средств.
Горе. Невосполнимая потеря. Убийство обретённого брата и духовного супруга. Стена, за которой жизнь Анастасии была легкой и беззаботной, – рухнула. В её глазах померк свет. Она была как в тумане, когда её, рыдающую от горя, отрывали от обезглавленного тела Никифора. Ей было все равно, когда её заперли в её собственной опочивальне. Апатия свинцовым грузом сковала её чувства. Краски жизни поблекли. Вновь и вновь перед её мысленным взором проходили сцены былой жизни.
Пришла в себя она от холода. В каменном мешке без окон. На охапке гнилой соломы. Нагая. Со скованными цепью руками и ногами. Вместо служанок, предугадывающих каждое её желание, – заплесневелые, сырые стены.
Это был тюремный подвал женского монастыря на острове Принкип. Каждый монастырь Византии, стараниями базилевса Никифора, был превращён в неприступную крепость. А каждая крепость должна была служить опорой государства либо на её рубежах, либо быть местом содержания преступников. Тех, кого нельзя было быстро умертвить на площади Быка по политическим соображениям.
Дверь каземата со скрипом отворилась. В камеру вошли три монахини.
– Я мать Эеридайк, что означает «широкое правосудие», – благочинная монастыря. В мои обязанности входит размещение гостей монастыря и паломников. А это, – монахиня указала на сопровождающих её монахинь, – духовная мать Кимоун, которая слушает, и сестра Аполлония, разрушающая.
– А я севаста Феофано! Немедленно снимите с меня эти цепи и принесите одежду.
– Ты никто, и у тебя нет имени. Ты никто должна покаяться в совершенных грехах матери Кимоун. И это будет первым шагом на пути к обретению имени. Только тогда она испросит благословления у матери игуменьи и тебе выдадут власяницу.
– Как вы смеете?! Сообщите о моем пребывании здесь главному постельничему дворца Михаилу или брату базилевса Льву Фоке.
– Оба названных тобою преступника арестованы и предстанут перед судом.
– Мои сыновья – цезари!
– Наш базилевс Иоанн Куркуас. Он, преисполненный великодушия, пощадил тебя, преступницу, виновную в смерти базилевса Никифора. И он предоставил тебе возможность покаяться.
– Что?! Цимисхий базилевс? Это ложь!
– Я знала, что ты будешь упорствовать в своих прегрешениях. Сестра Апполония поможет тебе встать на путь покаяния. – С этими словами две монахини покинули каземат.
– Нет! Вернитесь! – крикнула им вслед Анастасия.
– Покайся в прегрешениях, тварь, – произнесла сестра Аполлония и, достав из-за пояса плеть, стала осыпать ударами обнажённое тело Анастасии.
Сколько минуло времени, Анастасия не знала. Солома гнила от испражнений. Вонь от нечистот перемешалась с запахом немытого тела и крови. В кромешной темноте нельзя было понять, день сейчас на дворе или ночь. Гремел замок отпираемой двери. Затем мрак озарялся тусклым фонарем. Входила сестра Апполония и начинала экзекуцию. Ни крики боли, ни мольбы о милосердии не могли тронуть её зачерствевшее сердце.