История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 2. Магизм и единобожие
Шрифт:
Лагерь разбили уже в виду Иерихона. Жители города могли видеть костры в долине и готовились к отпору… Это происходило в то самое время, когда ахейцы осаждали Трою.
До сих пор остается загадкой, как мог пасть столь надежно укрепленный город. В Библии сохранилось поэтическое сказание о том, как стены его рухнули от звуков израильских труб. Возможно, здесь, так же как и на Иордане, произошло землетрясение, открывшее внезапно брешь в стене [475]. Легко представить себе то впечатление, которое должен был произвести подземный толчок, расколовший стену как раз в момент приближения Израиля…
События разворачивались быстро, триумфальный марш Ковчега продолжался. Центральные области
Войны, которые вел Иошуа, представлялись в то время израильтянам войнами самого Ягве [477]. Их воображение, вероятно, рисовало грозного Бога святой горы, покидающего свой гранитный престол на Синае и в окружении небесных воинств несущегося на херувимах в огненном вихре. Им казалось, что звезды низвергаются с небосклона, чтобы вступить в бой с их врагами. Легенды повествуют о каменном граде, побившем аморитов, а в одной старинной песне говорится, что Иошуа заклял солнце и луну над Гаваоном, чтобы они стали его союзниками [478].
Весьма знаменательно, что археологи обнаруживают в слоях этой эпохи разбитых идолов. Очевидно, сыны пустыни, подобно фанатическим последователям Ислама, истребляли языческие капища и уничтожали изображения богов.
Сказания Библии содержат много очень древних источников о завоевании Ханаана, однако библейский редактор представил дело так, что кажется, будто за короткое время была завоевана вся страна [479]. Между тем в других древних частях Св. Писания мы находим совершенно иную картину [480]. Израильтяне захватили лишь несколько крупных центров и предпочитали овладевать свободными территориями. Одни колена осели в Заиорданье и не последовали на запад. Другие обосновались на севере, близ Геннисаретского озера, и были отрезаны от собратьев цепью ханаанских городов. Колено Эфраима в центре страны также было окружено крепостями туземцев. А колено Иуды укрепилось в суровых горных областях; оно было более всего обособлено. Среди пустынь и скал в маленьких долинах иудеи легче могли оказывать сопротивление. Между тем северяне быстро переходили к земледелию и мирной жизни бок о бок с хананеями. Язык у них был сходный, это способствовало развитию контактов. Смешанные браки случались все чаще. Через каких-нибудь сто пятьдесят лет обе народности полностью слились [481].
Следует заметить, что с самого начала Израиль складывался из множества племен. В его состав влились египтяне, бежавшие во времена Моисея вместе с евреями, часть синайских мадианитов, племя Калеба и несколько мелких кланов, обитавших между Синаем и Сирией. После вторжения в Израиль влились те евреи, которые жили в Ханаане прежде, и, наконец, сами хананеи. Однако ядром народа, носителем его духовной традиции были именно те, кто пришел с юга под водительством Моисея. С годами весь народ отождествил себя с этой группой пришельцев и ее религиозным и национальным самосознанием [482].
Тем не менее какое-то существенное различие в традициях Севера и Юга осталось навсегда. Сейчас трудно установить, в чем коренился этот антагонизм. Но, как мы увидим, он был настолько силен, что уже после создания единого еврейского царства привел к разделению его
Есть основания полагать, что Эфраим и прочие северные колена подверглись большему влиянию соседей, чем Иуда, отгороженный от Севера горами [483].
Изоляция израильских племен постепенно делала свое дело. Пока был жив Иошуа, он еще как-то поддерживал видимость духовного единства. По его призыву кланы собирались в Сихеме, где приносились жертвы и обеты. Иошуа заклинал народ сохранять верность Ягве, грозил небесным гневом в случае отступничества. В Сихеме был установлен огромный камень-памятник в знак подтверждения Завета. Ковчег находился неподалеку в городе Шило (Силом) на горах Эфраима. Но когда Иошуа умер, центробежные силы возобладали. Каждое колено постепенно замыкалось в тесном кругу своих местных интересов. Паломничества в Сихем и Силом были для многих трудными и опасными. К 1125 году единого Израиля уже не существовало. Страна представляла в то время своеобразную картину. Ее раздробленность достигла своего апогея. Не было крепости, горы, равнины, которые не были бы заняты каким-нибудь отдельным племенем, кланом, народностью. Иерусалим был населен иудеями, а его Сионская цитадель оставалась во владениях хананеев. Некоторые колена, не сумевшие захватить собственной земли, бродили по дорогам воинственными ордами, угрожая жителям городов и сел.
Более слабый сосед платил дань более сильному, и нередко роли менялись. Был момент, когда царства Моава и Эдома пытались распространить свою власть на Палестину. Израильтяне выступали против них разрозненными группами. Колена или союзы колен возглавляли шофеты, или судьи, религиозные вожди-харизматики, которые действовали как посланники Ягве [Термин «харизматик» (от греч. «харисма» — благодать, высший небесный дар) введен в употребление социологом Максом Вебером. Им он обозначал вождей действующих по вдохновению свыше.]. Но им почти никогда не удавалось сплотить народ воедино. Описывая эту смутную эпоху, библейский летописец с горечью замечает: «В те дни не было царя у Израиля: каждый делал то, что казалось ему справедливым».
Позднейшие предания рисуют судей как правителей всего народа, передававших друг другу власть. Но на самом деле никакой строгой преемственности и тем более общей власти над Израилем у судей не было. Они выдвигались в годину бедствия как люди, способные поднять народ на борьбу, а в мирное время лишь иногда сохраняли свой авторитет у некоторых колен. Но что действительно связывало эту плеяду — это их преданность религии предков. Судьи выступают как вестники Господни, как люди, вдохновленные Богом на борьбу за свободу и независимость народа. Один из древнейших памятников, дошедших до нас от времени судей, — «Песня Деворы» — повествует о том, как перед лицом военной опасности прорицательница Девора — «Мать Израиля» — бросила клич и призвала колена объединиться для отпора завоевателям, шедшим с севера [484].
В этой древней воинственной песне кипят первобытные страсти и боевой пыл сынов пустыни. В ней мы снова видим образ того Бога, который вел Израиль по Синаю. Это грозный и суровый Властитель, от Его поступи содрогаются утесы; Он ведет своих людей в битвы ради того, чтобы очистить языческую страну для своих приверженцев. В песне прославляются колена, пришедшие на выручку друг другу, и проклинаются те, которые остались в стороне. Здесь, как во времена Моисея и Иошуа, идея религиозная сплетается с идеей единства народа. Израиль должен быть предан своему Господу, сплотиться и ударить по своим врагам, которые, будучи идолопоклонниками, суть враги Божии.