История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 5. Вестники Царства Божия. Библейские пророки от Амоса до Реставрации (7-4 вв. до н. э.)
Шрифт:
Пророк вступил в борьбу с духом исключительности и изоляционизма:
Пусть сын иноплеменника не говорит, присоединившийся к Ягве не говорит: Отделил меня Ягве от народа Своего.Бог всем дал место в Своей Церкви, она знает только одну границу — между истинной верой и идолопоклонством:
Сыновей иноплеменников, присоединившихся к Ягве, чтобы служить Ему, Любить имя Ягве, быть служителями Его, Всех,По-видимому, проповеди пророка не остались бесплодными. Есть доказательства тому, что конфликт был вскоре улажен. Иудеи установили контакт с самарянами, и некоторое время их дружба ничем не омрачалась. Через сто лет после описываемых событий в Иерусалим была привезена Тора (нынешнее Пятикнижие), и именно список с этой Торы является до наших дней святыней самарян. Если бы не произошло религиозное примирение между иудеями и их северными соседями, то почитание Торы у самарян было бы невозможным. Правда, впоследствии чисто политические причины снова усилили отчуждение и закрепили раскол, однако в первые десятилетия после возвращения из плена вражда быстро сошла на нет [3].
Но тут возникли новые препятствия, которые затормозили строительство храма. В 530 году Кир погиб во время похода в Среднюю Азию. Его сын и преемник Камбис (529-522) был человеком иного склада, нежели отец. При нем Персидская империя превратилась в деспотию. Жестокого и вспыльчивого царя уже не называли «отцом» и «освободителем», как Кира. Если Кир считал восстановление Иерусалимского храма делом своей чести, то Камбис мало интересовался Иудеей. Отпущенные Киром средства подошли к концу, а ждать помощи от нового царя было бесполезно.
Провинция Егуд не смогла оправиться и все более нищала, побороть разруху не хватало сил. Хотя богатые иудеи из Вавилона и оказывали Егуду поддержку, но она была недостаточной, а имущее сословие в Общине мало заботилось о нуждах земледельцев. Романтические настроения и энтузиазм сменились унынием и разочарованием. Борьба за хлеб насущный стала главной заботой дня.
Вместе со всем народом Второисайя тяжело переживал эту полосу неудач. Не того он ждал, не о том пророчествовал. Вместо расцвета и благоденствия — нищета, вместо храма — недостроенный фундамент, вместо великого Богоявления — духовный упадок. Было отчего опустить руки.
Вероятно, в эти дни пророк сложил скорбную песнь, в которой изливал жалобы всего Израиля (Ис 63, 7—64, 12).
Как страстно ожидал народ Пришествия Господня и как жестоко ошибся! Теперь становилось ясным, что и путь в Палестину не был чудом и что вообще колонисты в «земле отцов» никому не нужны, чужды всем, бедны и заброшены. Быть может, и весь Исход был лишь огромной ошибкой? Гнетущая проза жизни развеяла все воздушные замки.
Пророк спрашивает: почему нет обещанного небесного водительства?
Где Тот, Кто вывел их из моря, Пастырь овец Своих? Где Тот, Кто вложил в них Дух Свой Святой, Кто мощной силой вел десницу Моисея, Кто разделил воды, чтобы имя Его стало вечным, Кто вел их через бездну, как коней по степи, и они не претыкались?Он был
Пусть они — только горсточка людей, пусть они — даже не настоящий Израиль, но они искали помощи только у Бога, так неужели Он отвернется от них?
Только Ты один — Отец наш, ибо Авраам не знает нас и Израиль не признает нас. Ты, Ягве, — Отец наш, от века имя Твое — «Искупитель наш». Почему, о Ягве, попустил Ты уклониться нам от путей Твоих, ожесточиться сердцем нашим и не благоговеть перед Тобой?И, наконец, вопль, исполненный слез и бесконечной тоски:
О, если бы Ты разверз небеса и сошел! Перед лицом Твоим сотряслись бы горы!Мы нередко представляем себе древних людьми простодушной, наивной веры. Но история Израиля говорит совсем о другом. Вера его, его «осанна», не оставалась всегда безоблачной, а проходила через страшные горнила сомнений.
Впрочем, то были не плоские сомнения ума, которые самим же разумом и рассеиваются. По Библии, только «безумный» может сказать: «нет Бога». Но сомнения Израиля были глубже и трагичнее. В новое время их ярче всех сумел выразить Достоевский. Это — сомнение не в существовании Верховного Начала, но сомнение в Его благости, в Его промысле. Оно есть недоверие к Богу, отдаление от Него, богооставленность, утрата чувства Его присутствия.
И чем выше было данное Израилю духовное знание, чем ярче свет Откровения, тем больше труда и мучительных усилий ждало его впереди. Храм новозаветной Церкви был построен на основании веры Израиля потому, что этот фундамент скрепили слезы и борения, сомнения и титанические порывы духа.
Люди Ветхого Завета не были какими-то особенными существами, сделанными из иного материала, чем прочие. Писание не случайно изображает их во всей их человеческой немощи и противоречивости. «Библейский человек» как нечто исключительное — это миф в дурном смысле слова. Древние евреи так же, как и мы, хотели жить, любили и ненавидели, верили и сомневались. Им так же, как и нам, были свойственны духовные взлеты и духовное бессилие. Воздвигая свой храм, они соперничали, ссорились, ревновали, искали выгод, уклонялись от трудностей. Но именно потому, что они были такими же, как мы, история их остается столь жизненной и важной для нас. Слабые и земные, они проходили путь нелегкого восхождения, сбиваясь с пути и падая. Вместе с ними шли и их пророки, вестники спасения и возрождения, которые также знали мрак уныния и бездны отчаяния.
Сколько раз Исайя Второй принужден был убеждаться, что надежды его напрасны! Но он устоял, как и его великий иерусалимский предшественник, как Аввакум, как Иов. Последние годы его жизни были мрачны. Но видение золотого Града продолжало гореть перед ним и в конце его земного странствия. Пусть все вокруг говорило о тщете упований, но он не изменил своему видению. Не этот нищий город, лежащий в развалинах, но Новый Иерусалим остался нерушимым оплотом его веры, предметом его любви. Превозмогая душевную боль, он продолжает воспевать Божий Град, теперь уже столь далекий и недоступный. Жизнь — это непроглядная ночь, но тем, кто видит маяк Нового Иерусалима, он не даст сбиться с пути.